Она подошла вплоть к барабану, из – под него выгребая колос, и обожгла его своим смеющимся взглядом.
Взгляд этот говорил о веселой, беззаботной любви между ними, о том, что она знает, что он желает ее, что он приходил к ее сараю, и что она, как всегда, готова жить и веселиться с ним, не думая ни о каких условиях и последствиях» (12; 273).
Полное собрание сочинений в 30 томах. Л., 1972–1990.– Как будто греют тебя мои очи! Знаешь, когда любишь кого… Я тебя с первых слов в сердце мое приняла (1; 276).
Но в иную счастливую, нетревожную минуту в этом взгляде, проницавшем в сердце, было столько ясного, светлого, как день, столько праведно – спокойного; эти глаза, голубые как небо, сияли такою любовью, смотрели так сладко, в них отражалось всегда такое глубокое чувство симпатии ко всему, что было благородно, ко всему, что просило любви, молило о сострадании, – что вся душа покорялась ей, невольно стремилась к ней и, казалось, от нее же принимала и эту ясность, и это спокойствие духа и примирение, и любовь. (2; 229)
Не смеялась одна только Настенька. Полными любовью глазами смотрела она на жениха своего и как будто хотела вымолвить: «Какой ты, однако ж, прекрасный, какой добрый, какой благороднейший человек, и как я люблю тебя!» (2; 157).
– Позвольте, мсье, – продолжала она, кладя перо, вставая со стула и подходя ко мне с самым любезным видом, – вот сюда, два шага, к окну. Надо разглядеть цвет ваших глаз. Гм, светлые…
И она опять посоветовалась глазами с мужем. Они, видимо, чрезвычайно любили друг друга (4; 67).
Не знаю, отчего напоминает мне она ту девушку, чахлую и хворую, на которую вы смотрите иногда с сожалением, иногда с какою – то сострадательною любовью, иногда просто не замечаете ее, но которая вдруг, на один миг и как – то нечаянно, сделается чудно, неизъяснимо прекрасною, и вы, изумленный, пораженный, невольно спрашиваете себя: какая сила заставила блистать таким огнем эти всегда грустно – задумчивые глаза, что привлекло кровь на эти бледные щеки, что облило страстью и стремлением эти нежные черты лица, отчего так вздымается эта грудь, что так внезапно вызвало силу, жизненность и красоту на лицо этой женщины, заставило блистать его такой улыбкой, оживиться таким сверкающим, искрометным смехом? Вы смотрите кругом себя, вы чего – то ищете, вы догадываетесь… Но миг проходит, и, может быть, на завтра же встретите вы опять тот же грустно – задумчивый и рассеянный взгляд, то же бледное лицо, ту же всегдашнюю покорность и робость в движениях, утомление, бессилие, глухую тоску и даже следы какой – то бесполезной, мертвящей досады за минутное увлечение (18; 29).
Вот отрок; его имя неизвестно; но восторг любви сияет в очах его; неопытная сила юной, беспредельной страсти кипит в молодом его сердце. Он с радостью, даже с благодарностью отдает свою жизнь, он о ней и не думает; он глядит в лицо царицы, и в глазах его столько упоения, столько беспредельного счастья, столько светлой любви, что в гиене мгновенно проснулся человек, и царица с умилением взглянула на юношу. Она еще могла умиляться!
Но только на одно мгновение. Человеческое чувство угасло, но зверский дикий восторг вспыхнул в ней еще сильнейшим пламенем, может быть, именно от взгляда этого юноши (19; 137).
Стихотворения и поэмы. Петрозаводск, 1959.«Когда же мне пела она про любовь,
То песня в душе отзывалась,
Но страсти не ведала пылкая кровь…» (с. 26);
«Но если б пламень этой встречи
Был пламень вечный и святой,»
«И мне хотелось блеском славы
Зажечь любовь в Тебе на миг,» (с. 28);
«Ни тоски, ни любви, ни обиды,
Все померкло, прошло, отошло…»
«Ты не ушла. Но может быть,
В своем непостижимом строе
Могла исчерпать и избыть
Все мной любимое, земное…» (с. 48);
«Сердцу влюбленному негде укрыться от боли.» (с. 55);
«Но люблю я тебя и за слабость мою,
За горькую долю и силу твою.
Что огнем сожжено и свинцом залито —
того разорвать не посмеет никто!» (с. 83);
«Я знаю женщину. В ее душе
Был сноп огня. В походке – ветер.
В глазах – два моря скорби и страстей.» (с. 91);
«Что я сумела, когда полюбила?»
«…вечной любовью Перстень – Страданье тебе сковать.» (с. 109);
«И странной близостью закованный,
Смотрю за темную вуаль,» (с. 112);
«Я всех забыл, кого любил,»
«Я сам иду на твой костер! Сжигай меня!» (с. 129);
«И, настигая, с новым жаром
Шепчу ей нежные слова,
Опять кружится голова…
Далеким озарен пожаром,» (с. 137);
«Я не люблю пустого словаря
Любовных слов и жалких выражений:
«Ты мой», «Твоя», «Люблю», «навеки твой».
Я рабства не люблю.» (с. 156);
«Моя! Моя!» – И пусть она не мне крикнет: «Твоя! Твоя!» (с. 158);
«О, тоска! Через тысячу лет
Мы не сможем измерить души:
Мы услышим полет всех планет,
Громовые раскаты в тиши…
А пока – в неизвестном живем
И не ведаем сил мы своих,
И, как дети, играя с огнем,
Обжигаем себя и других…» (с. 182);
«Жадно влюбленное сердце бросаю
В темный источник сияющих глаз.» (с. 201);
«О, сердце, сколько ты любило!
О, разум, сколько ты пылал!» (с. 216);
«Ты проклянешь, в мученьях невозможных,
Всю жизнь за то, что некого любить!
Но есть ответ в моих стихах тревожных:
их тайный жар тебе поможет жить.» (с. 222);
«Вместе ведь по краю, было время,
Нас водила пагубная страсть,
Мы хотели вместе сбросить бремя
И лететь, чтобы потом упасть.
Ты всегда мечтала, что, сгорая,
Догорим мы вместе – ты и я,
Что дано, в объятьях умирая,
Увидать блаженные края…» (с. 224)»
«И сама та душа, что, пылая, ждала,
Треволненьям отдаться спеша, —
И враждой, и любовью она изошла,
И сгорела она, та душа.» (с. 227);
«Хорошо в лугу широком кругом…»
«Страстью, грустью, счастьем изойти, —
Но достойней за тяжелым плугом
В свежих росах поутру идти!» (с. 230);
«Жизнь давно сожжена и рассказана,
Только первая снится любовь.» (с. 242);
«Легкий ветер повеял нам в очи…
Если можешь, костер потуши!
Потуши в сумасшедшие ночи
Распылавшийся уголь души!» (с. 249);
«Тоскою, страстью, огневицей
Идет безумие любви…» (с. 250);
«Ваш взгляд – его мне подстеречь…
Но уклоняете вы взгляды…
Да! Взглядом – вы боитесь сжечь
Меж нами вставшие преграды!» (с. 252);
«Очарованье свое
Вносишь ты, даже в разлуке!»
«Видно, уж так навсегда
Думы тобою замкнуты!» (с. 257);
«О да, любовь вольна, как птица,
Да, все равно мне будет сниться
Твой стан, твой огневой!» (с. 263);
«…Найдешь в душе опустошенной
Вновь образ матери склоненный,»
«…Твоя холодная любовь —
Все вспыхнет в сердце благородном,» (с. 343);
«Да, так любить, как любит наша кровь,
Никто из вас давно не любит!
Забыли вы, что в мире есть любовь,
Которая и жжет, и губит!» (с. 360).
Военно – морская любовь
«По морям, играя, носится с миноносцем миноносица. Льнет, как будто к меду осочка, к миноносцу миноносочка.» (с. 62).
«Любовь! Только в моем воспаленном мозгу была ты!» (с. 74).
Лиличка
«Вспомни – за этим окном впервые руки твои, исступленный, гладил.» (с. 77);
«Все равно любовь моя – тяжкая гиря ведь – висит на тебе, куда ни бежала б.»;
«Надо мною, кроме твоего взгляда, не властно лезвие ни одного ножа.
Завтра забудешь, что тебя короновал, что душу цветущую любовью выжег.» (с. 78).
«Пройду, любовищу свою волоча.» (с. 85).
«Я теперь свободен от любви и от плакатов.
Шкурой ревности медведь лежит когтист.» (с. 216);
«Было всякое: и под окном стояние, письма, тряски нервное желе.»
«Айда, Маяковский! Маячь на юг!
Сердце рифмами вымучь —
вот и любви пришел каюк,
дорогой Владим Владимыч.» (с. 218).
Любовь
«Мир опять цветами оброс,
у мира весенний вид.
И вновь встает нерешенный вопрос —
о женщинах и о любви.» (с. 377).
Письмо товарищу Кострову из Парижа о сущности любви «Я ж навек любовью ранен – еле – еле волочусь.» (с. 563);
«Любовь не в том, чтоб кипеть крутей, не в том, что жгут угольями, а в том, что встает за горами грудей над волосами – джунглями. Любить – это значит: в глубь двора вбежать и до ночи грачьей, блестя топором, рубить дрова, силой своей играючи.»
