А что за выставка «Номер 7»?
У Полы я делала две выставки. Открытие состоялось на Принс-стрит, кажется, это была ее первая выставка в собственной галерее, в сотрудничестве со студенческим движением за прекращение войны во Вьетнаме. Выставка была прекрасная, аполитичная, минималистическая, в ней участвовали Левитт, Риман, Джадд, Моррис, Андре, Флавин и Мэнголд.
Вместе со мной ее курировал Боб Хуот, а с организацией помогал Рон Волин из Социалистической рабочей партии.
Выставка «Номер 7» была, скорее, концептуальной. У нас было три комнаты. Самая большая казалась пустой, но в ней были девять работ: например, «Магнитное поле» Барри, первая настенная роспись Сола, воздушные течения Хааке – вентилятор в углу, невидимые инсталляции Уилсона и Кальтенбаха и т. д. И маленькая инсталляция Андре, из проволоки, на полу. В средней комнате были две синие стены (работы Хуота), а в маленькой – куча вещей на длинном столе.
То есть эту выставку можно назвать политическим заявлением.
Да, вполне. Просто немного завуалированным.
Ваша работа имеет отчетливый политический окрас. Вот цитата – я слушал аудиозапись вашей беседы с Маргарет Харрисон конца 1970-х: «У политического искусства ужасная репутация. Это, пожалуй, единственное табу в художественном мире. Возможно, потому, что это угроза для статус-кво, которое поддерживает авангард. В то же время изнутри этого искусства кажется, что оно делает мощные прорывы вперед. В любом случае женское политическое искусство исходит сразу из двух страстных посылов. Женский опыт, разумеется, отличается от мужского и в социальном плане, и в сексуальном, и в политическом. Некоторые думают, что женское искусство исключает интерес ко всем остальным людям. Наоборот, у тех, кто прорвется через его брутальность, произойдут глубокие изменения во взглядах». Из этой записи понятно, что у вас есть отчетливая политическая позиция, вы участвовали во многих движениях и ваши тексты проникнуты политическими взглядами. Вы не могли бы сейчас рассказать о политической стороне кураторства?
Ну, я делала множество политических выставок, да и сейчас время от времени ими занимаюсь. Вот, например, после гибели Альенде в Чили мы с несколькими товарищами сделали выставку в OK Harris на Западном Бродвее – здание было еще недостроено, без стен, так что мы расположили экспозицию прямо на строительных лесах. Потом Ева Кокрофт организовала реставрацию разрушенных чилийских фресок на Западном Бродвее. Я принимала участие во множестве таких вот злободневных шоу. Боб Раушенберг вообще перестал со мной разговаривать, потому что я ему звонила исключительно с просьбами что-то подписать или сделать пожертвование. Впрочем, тогда люди были более вовлечены в такую деятельность, чем сейчас.
В каком году была выставка, посвященная Альенде?
В 1973-м, сразу после переворота. Выставка была благотоворительная, все работы художники передали бесплатно. В 1980-х я организовывала множество тематических выставок в небольших музеях, общинных центрах, залах собраний, даже в одной старой тюрьме в Лос-Анджелесе. Во многих принимал участие Джерри Кирнс. В 1984 году мы с группой друзей провели серию выставок в рамках движения «Художники против вторжения США в Латинскую Америку», одним из основателей которого былая. Еще, конечно, я в 1970-хи 1980-х проводила множество феминистских выставок. Около пятидесяти, все и не упомнишь…
Вы сейчас курируете выставку, посвященную климатическим изменениям.
Эта выставка под названием «О погоде: перемены в климате и искусстве» откроется в одном маленьком музее в Колорадо (Boulder Museum of Contemporary Art) 14 сентября [2007 года]. Эта моя первая выставка после 15-летнего перерыва. У меня уже не было потребности заниматься кураторством, но мой друг меня уговорил, и получилось здорово. Это большая выставка, в ней 51 участник: это и художники, и творческие группы, и 17 объектов вне музея, разбросанных по всему городу. Такой способ привлечения внимания большой аудитории к выставке я впервые применила на «557,087». Выставка «О погоде» пройдет в музее, в Национальном центре атмосферных исследований, в библиотеке Университета Колорадо и в Атлас-билдинг. Множество художников работают совместно с учеными. Интересно, что среди участников 27 женщин, 10 мужчин и 7 разнополых групп. Я этого специально не добивалась, просто многие женщины посвящают свои произведения теме экологии.
Возвращаясь к «557,087» и «995,000»: мы упоминали каталоги этих выставок и идею, что люди что-то выкидывают, и в результате получается нечто вроде конструктора. Расскажите, пожалуйста, как именно все это выглядело? Это ведь был очень нестандартный подход к передвижной выставке.
Ее возили только в два места, а когда стартовала женская выставка, название не изменилось, потому что я заранее не знала, куда она отправится. 557.087/955 довольно сильно изменилась по пути из Сиэттла в Ванкувер – в Ванкувере мы ее показывали в Художественной галерее Ванкувера (Vancouver Art Gallery) и в помещении Студенческого союза Университета Британской Колумбии. Большая часть работ была временной, так что, когда выставка в Сиэттле закончилась, они уже просто не существовали. Например, Смитсона в Сиэттле не было, и я делала его фотоинсталляцию вместо него. Но до Ванкувера он добрался и сделал там Glue Pour [1969], это очень важное его произведение.
От этих выставок осталось так мало фотографий, что я совершенно не могу себе представить, как именно они выглядели.
Они проходили в обширных музейных залах. У меня нет никакого стиля, экспозиционной методологии, я просто переставляю предметы и смотрю, что получается. Не думаю, что те экспозиции были какими-то особыми новшествами с визуальной или пространственной точки зрения. (Несколько фото из Сиэттла у меня есть.) Они были составлены из разных предметов, в том числе эфемерных, больших и маленьких. За несколько месяцев до того умерла Ева Гессе. На выставке была ее работа Accretion [1968], чудесный набор непрозрачных каучуковых столбиков, прислоненных к стене. На открытии какие-то невежды похватали эти столбики и стали ими драться. Я пришла в ярость. Слава богу, никто не пострадал. Еще к выставке относился «читальный зал»… и несколько уличных работ по всему городу. Мне такое всегда нравилось, меня это больше привлекает, чем внутримузейные экспозиции. Мне нравится, когда что-то разворачивается прямо на глазах у публики, очень интересно смотреть, как люди реагируют на это зрелище, реагируют ли вообще и так далее. В общем, и в Сиэттле, и в Ванкувере мы устраивали выставку на весь город.
То есть размывались границы между музеем и городом.
Да. Так и было задумано. Я продолжала использовать каталоги для выставок которые проводила, потому что меня привлекала идея случайных материалов. Я провела серию не связанных друг с другом выставок. 557 и 955 были более-менее одним и тем же проектом. А потом на выставке в Буэнос-Айресе были художники, которые в Сиэттле и Ванкувере не присутствовали, и о них яузналауже позже.
Я поехала в Аргентину в 1968 году как член жюри одной выставки в Музее изящных искусств (Museo de Bellas Artes), а потом одна отправилась в Перу. Я разговаривала с художниками и старалась что-нибудь организовать, какую-нибудь выставку из таких объектов, чтобы ее можно было свернуть, положить в чемодан и взять с собой в другую страну, передать другому художнику, чтобы он увез ее дальше, и так далее. Выставка таким образом путешествовала бы по свету, минуя музейные структуры.
Я не очень много успела сделать в Латинской Америке, хотя там я встретила Хорхе Глусберга и устроила выставку в Буэнос-Айресе. Я вернулась в Нью-Йорк, тогда же была организована Коалиция работников искусства, и через нее я познакомилась с Сетом Зигелаубом. Его интересовало то же, что и меня, и идея дематериализовать выставку, чтобы она прошла мимо институций, завладела нами обоими.
То есть ваша идея заключалась в том, чтобы найти другие пути перемещения.
Да, и альтернативные места для экспонатов, и альтернативные пути. Но это была не только наша с Сетом идея, она вообще-то носилась в воздухе. Мне хотелось, чтобы выставку можно было уместить в чемодан. Ну а потом появилась Буэнос-айресская выставка.
Вы можете про нее рассказать?
«2,972453» в Центре искусств и коммуникации (CAYС) в Буэнос-Айресе. Мне всегда нравилось делать новые выставки с новыми людьми, поэтому я стала работать с художниками, которые не участвовали в моих предыдущих выставках, в основном молодыми, о которых я узнала с 1969 года. Вот убей – не вспомню, кто именно там был. Гилберт и Джордж, Сиа Армаджани, Элинор Антин, Дон Селендер, Стэнли Браун… Все имена должны быть в книге De materialization.
Вы стали пионером в открытии других стран и культур и в попытках сделать художественный мир более полифоничным. Мне кажется, это важно подчеркнуть в нашем интервью. Мне было любопытно узнать, что уже в 1960-х и 1970-х вы курировали выставку в Аргентине. А еще вы включили в свою книгу De materialization Восточную Европу…
