Goodyear с подкупающей прямотой признался за обедом, что ему нравится наш проект, но он считает, что нам переплатили. В конце концов, сказал он, это очень простой дизайн – всего лишь множество концентрических колец вокруг боковины покрышки. Оказалось, что на следующей неделе он едет в Нью-Йорк, и я пригласил его заглянуть в наш офис. Когда он пришел, я показал ему более 60 эскизов и 14 полноразмерных гипсовых макетов покрышек, среди которых были изысканные, простые, радикальные варианты. Когда я объяснил, зачем мы приложили столько усилий, перед тем как остановиться на финальном варианте, он понял, из чего складывается стоимость наших работ.
Вскоре после того как я открыл свое бюро промышленного дизайна, за мной прислал Отис Л. Уиз, редактор и издатель журнала McCall’s. Он видел декорации, которые мы создали для мюзикла Джерома Керна «Кот и скрипка», и подумал, что тот же подход может быть полезен и для журнала.
Журналы в те дни, в частности журналы о домоводстве, не были особенно визуально привлекательны. Несомненно, самой красивой их частью была реклама. Страницы со статьями были утомительно однообразны. Отчасти это происходило потому, что художники после прочтения историй выбирали сцены, которые, на их взгляд, стоило бы проиллюстрировать. Обычно такой сценой оказывался кульминационный поцелуй между Ним и Ней. В результате журналы выглядели не очень эффектно и даже скучно.
Когда я впервые зашел в кабинет Уиза, я был так же поражен его молодостью, как он моей. Нам обоим было около двадцати пяти. Я сказал ему, что ничего не знаю о типографике, гравировке и печати, но что мне очень интересно взяться за эту работу. Если компания готова в течение года оплачивать мое обучение в этих сферах, я разработаю свой макет верстки. К моему удивлению, мне согласились платить, чтобы я изучил журнальное дело.
Я обратился к Элмеру Адлеру, человеку, которым давно восхищался, но которого никогда не встречал. Адлер работал консультантом по типографике в New York Times, а также издавал Colophon, ежемесячный журнал о печатном деле. Он был очарован моей уверенностью в том, что я смогу за год узнать все о печатной промышленности, и согласился проводить со мной три вечера в неделю и руководить моим образованием. Он также позволил мне пользоваться своей превосходной библиотекой со старинными книгами и каталогами шрифтов.
Я направился в Дейтон, штат Огайо, где печатался McCall’s, чтобы изучить тамошние печатные машины и не предложить технологически невозможных нововведений. Я провел много дней на заводе McCall’s в Стамфорде, штат Коннектикут, наблюдая за гравировкой пластин. Я продирался через старые, вышедшие за несколько лет номера журналов McCall’s, Ladies’ Home Journal, Woman’s Home Companion, Good Housekeeping, Vogue и Harper’s Bazaar.
Когда я определил направление, которого хотел придерживаться, то взял план готовящегося выпуска и прочитал все рукописи, которые должны были в него войти – не только рассказы, но и статьи о кулинарии, об украшении дома, моде и детях, и преобразовал их в новый формат.
Шесть месяцев спустя после нашей первой встречи я представил Уизу макет всего журнала. Увиденное его очень впечатлило, и он решил отныне всегда издавать McCall’s в таком формате. Владельцы журнала предложили мне постоянную работу, но я отказался и попросил остаться в компании только до конца года, чтобы убедиться, что мои нововведения оказались дельными. И все-таки создавать новый продукт каждый месяц и выдерживать при этом возникшую конкуренцию оказалось слишком увлекательно, и я остался на двенадцать лет: читал каждый рассказ и статью и присутствовал на редакционных встречах трижды в неделю.
Мне удавалось совмещать эту новую напряженную работу с работой в театре и другими проектами только потому, что McCall’s предоставил мне первоклассного ассистента и умелую команду, которая в значительной степени разделила со мной нагрузку.
Получившийся шаблон McCall’s был разработан для всего журнала, а не первых пятнадцати-двадцати страниц, которые выступают «холстом» для демонстрации экстраординарного искусства и шрифтов. Это позволило арт-директору отойти от традиций в шрифтах, графическом оформлении и цвете и создать структуру и ритм, чередуя страницы, выдержанные в спокойном стиле, с яркими акцентными. Поначалу поступали жалобы о том, что новая сетка ограничивает свободу художников, но лучшие иллюстраторы были на нашей стороне, и мы советовались с ними, прежде чем задать для их работ определенный размер и форму. Одна из особенностей шаблона заключалась в том, что две страницы на развороте должны были разрабатываться как единое целое – сегодня это распространенная практика в журнальной верстке.
Мы немного поработали на несколько других изданий. Генри Люс заказал нам критический разбор своих журналов Life и Time, и, просидев несколько месяцев в офисе издательства в качестве наблюдателя, я порекомендовал добавить больше ритма и структуры и внести минимальные изменения в типографику. Люс очень хотел, чтобы люди читали от корки до корки и Life, и Time – важный фактор для рекламодателей. Нам часто приходилось учитывать этот момент. Мы также убедили издателей Time убрать лишние элементы с обложки, упростить шрифт и сделать портреты на передней сторонке более узнаваемыми. Многие из них изображали людей, чьи имена и достижения гремели, но лица оставались неизвестными публике. Для этой цели на фоне добавили рисунки – иногда абстрактные, – посвященные работе той или иной персоны.
К нам также обращался Девитт Уоллес, редактор невероятно успешного журнала Reader’s Digest. Он и его сотрудники приняли некоторые предложения по макету, которые мы выдвинули по результатам исследования, и их до сих пор используют в верстке журнала.
В наш нью-йоркский офис однажды заглянул приветливый незнакомец, и мы поболтали с ним о политике, погоде и трудностях жизни в Нью-Йорке. Он не сказал ничего по делу, и я, будучи сильно занят, в конце концов спросил: «Могу ли я вам чем-нибудь помочь?» Он ответил: «Я слышал о вас и хотел бы узнать, сможете ли вы разработать для меня дизайн мухобойки». По ходу разговора я накалякал эскиз. Посетителю понравилось, и он предложил заплатить. Я отказался, пояснив, что не приложил никаких усилий. Он сказал, что является главой промышленной компании в Декейтере, штат Иллинойс, производящей 20 000 000 мухобоек в год. Я был потрясен этим числом, а посетитель пояснил, что по непонятной причине люди не хранят мухобойки, а покупают новые каждое лето. Он был уверен, что новый дизайн поспособствует росту продаж, и ушел, сказав, что свяжется со мной. Я не вспоминал об этом случае до тех пор, пока через несколько месяцев мне не стали приходить чеки со значительными авторскими отчислениями.
Всем известно, что Трилон и Перисфера, спроектированные Уоллесом Харрисоном, стали символом Всемирной выставки в Нью-Йорке, открывшейся в 1939 году. Директора ярмарки пригласили меня разработать интерьер шара, диаметр которого составил 200 футов [25], – это самая большая сфера из когда-либо построенных. Они предлагали разделить это огромное внутреннее пространство на 48 зон – по количеству штатов – и украсить их мемориальными досками, ржавым оружием, истрепанными флагами и прочими памятными историческими объектами. Я воспротивился идее подвергнуть публику такому скучному зрелищу и вместо этого предложил подчеркнуть тему выставки – единство человечества, не нарушая целостность гигантского шара делением внутреннего пространства. Эту задумку воплотили в жизнь. Тысячи зрителей поднимались к линии экватора сферы на двух самых длинных эскалаторах в истории. Там они входили внутрь сферической конструкции на одну из двух кольцеобразных платформ, которые казались подвешенными в пространстве друг над другом. Платформы совершали полный оборот каждые 8 минут, и за это время зрители медленно спускались на землю. Таким образом, полностью контролируемые потоки людей взирали сверху вниз на утопический город с распланированными рабочими и жилыми зонами. Создавалась иллюзия смены дня и ночи, и под специально сочиненное музыкальное сопровождение гигантские киноизображения поющих и марширующих рабочих сходились в центре, чтобы вместе строить лучший мир завтрашнего дня.
Одним декабрьским днем, когда я плавал в калифорнийском бассейне, меня позвали к телефону. Это был один из руководителей сети Hilton Hotels, звонивший из Нью-Йорка, чтобы спросить, возьмемся ли мы переделать декор «Персидской комнаты», располагавшейся на первом этаже отеля «Плаза». Я не раз посещал этот известный клуб, поэтому был рад предоставившейся возможности.
Переустройство и ремонт
