над ее наивной, примитивной и, как они считали, ни на чем не основанной символикой. Вот что говорит Рабле по поводу эмблематических цветов Гаргантюа: «Цвета Гаргантюа были белый и синий. Знаю: прочитав эти слова, вы скажете, что белый означает веру, а синий – твердость <…>. А с чего вы взяли, что белый означает веру, а синий – твердость? „Вычитали в одной залежалой книжонке, которая продается у книготорговцев под названием «Книга о гербах»“, – скажете вы. И кто же ее написал? Впрочем, кто бы это ни был, он проявил осмотрительность, не поставив на ней своего имени» 117.
Автор продолжения «Книги о гербах» и правда предлагает подходящие цвета для любого класса общества, любого возраста или жизненных обстоятельств; при выборе он руководствуется «добродетелями, свойствами и значениями» цветов. Он действительно утверждает, что белый – цвет веры и верности, а синий – цвет честности и твердости. А сочетание этих двух цветов – символ высочайших добродетелей; тот, кто его носит – человек «учтивый и благонравный <…> верный в любви и в дружбе» 118. То, что Рабле выбрал для юного и невоздержанного Гаргантюа именно такие цвета, конечно же, свидетельствует о его насмешливо-ироническом отношении к пресловутому цветовому коду. Тем более что, согласно «Книге о гербах», сочетание белого с синим в одежде юноши или девушки означает «добродетельную юность». А это уже совсем непохоже на Гаргантюа!
Некоторые сочетания цветов в одежде автор приветствует, другие не одобряет. Вот, например, белый цвет, помимо того что он – «отрада для глаз», означает «честность, благонравие и невинность». Он подходит человеку «кроткого нрава и добрых чувств». Белый не должен быть «слишком сверкающим», чтобы «не вредить зрению». Он должен быть ярким, но не чрезмерно, как и человек, который его носит. Белая одежда на девушке означает нежность и девственную чистоту, «подобные ее сорочке из белого, как снег, льна»; у юноши белая одежда означает прямоту и смирение. Белый – подходящий цвет для детей, а также «для невесты, но только до свадьбы». После вступления в брак ей уже не следует носить белое, кроме как «в виде поясов, подвязок и других небольших вещиц». Людям преклонных лет вообще не надо носить белое, ибо это цвет молодости; им подойдут дубленый (темно-рыжий), фиолетовый, серый или черный.
Кто захочет носить белый в сочетании с каким-либо другим цветом, пусть избегает коричневого: «сочетание белого с коричневым встречается слишком часто, и особой красоты в нем нет». А вот белый с серым – красивая пара, но «белый с темно-розовым – еще красивей». Белое с синим, помимо значения «вера и твердость», над которым иронизирует Рабле, еще символизирует «благонравие и учтивость»; белое в сочетании с красным – «отвагу и щедрость»; с желтым – «наслаждение беспутной любовью»; с зеленым – «добродетельную юность»; с фиолетовым – «гордыню и вероломство»; с черным – «простосердечие и печаль»; с серым – «надежду достигнуть совершенства»; с темно-розовым – «изящество и прелесть» 119.
Вот некоторые из значений, какие наш геральдист усматривает в белом и в его сочетаниях с другими цветами. Его выводы основаны на соображениях из области эстетики, эмблематики и символики. В этом он – дитя своего времени. Авторы большинства геральдических трактатов XV–XVI веков рассуждают точно так же. А историку важно знать, как эти их выкладки связаны с реальной ролью цветов в одежде их эпохи. Отследить и с точностью оценить эти связи – дело нелегкое, даже если речь идет о клерикальных или придворных кругах; зато многочисленные и разнообразные свидетельства влияния этих цветовых кодов мы находим в поэзии, драматургии (в частности, у Шекспира), в иконографии и эмблематике.
В геральдических трактатах 120 и энциклопедиях цвета не только ассоциируются с добродетелями или пороками, но также соотносятся с явлениями или сущностями из других областей жизни: с металлами, планетами, драгоценными камнями, четырьмя стихиями, четырьмя жидкостями в человеческом теле (гуморами) и четырьмя темпераментами, определяемыми этими жидкостями, с возрастами жизни, иногда с днями недели, временами года или знаками зодиака. В результате таких соотнесений при посредничестве цветов между явлениями или сущностями могут установиться многообразные связи, а это дает поэтам и художникам практически неисчерпаемый материал для различных сравнений и сближений. Их задачу дополнительно облегчает то, что эмблематические цвета не знают оттенков и нюансов, и ими можно оперировать как абстрактными категориями, то есть как чистыми концептами.
Белый символизирует множество добродетелей: веру, чистоту, невинность, девственность, целомудрие, искренность, верность, мудрость. Только один порок ассоциируется у наших авторов с этим цветом – леность, и то весьма редко 121. Из металлов белый соотносится с серебром; среди планет ему соответствует Луна; среди драгоценных камней – алмаз или жемчуг; среди стихий – воздух (но с воздухом соотносится и синий); из гуморов – лимфа; из темпераментов – флегматический; из возрастов жизни – раннее детство и глубокая старость; из дней недели – понедельник; из времен года – зима (но с зимой соотносится еще и черный); из знаков Зодиака – Рыбы и Дева.
Большинство этих соответствий понять несложно. Так, понедельник связан с Луной потому, что это день луны (по-латыни dies lunae). Но почему белый цвет соотносится со знаком Рыб? На данный момент это остается тайной.
Не стоит думать, что геральдические трактаты были каким-то специфическим, обособленным жанром: помимо их прямого (и немалого) влияния на литературное творчество, они еще породили множество подражаний, иногда в областях, далеких от геральдики, таких как поэзия или живопись. Первая половина XVI века – время, когда одно за другим появляются сочинения о красоте, гармонии и значениях цветов. Многие из них остались в стадии рукописей и до сих пор дремлют в тишине библиотек. Но те, что были напечатаны (в частности, в Венеции), подобно «Книге о гербах», часто становились, как мы бы сейчас сказали, бестселлерами.
Перенесемся из Франции и Италию и назовем для примера четырех авторов и четыре книги, напечатанные в Венеции в XVI веке и впоследствии много раз переизданные: Антонио Телезио «De coloribus libellus» (1528) 122; Фульвио Пеллегрини Морато «Del significato dei colori» (1535) 123; Паоло Пино «Dialogo di pittura» (1548) 124; Лодовико Дольче «Dialogo dei Colori» (1557) 125. То, что все эти сочинения, где в центре внимания находится цвет, были опубликованы в Венеции авторами, либо родившимися в Светлейшей Республике, либо живущими и работающими там, отнюдь не случайно: в XIV–XVIII веках Венеция была европейской столицей цвета. Это большой торговый город, куда из дальних стран прибывают красители, которые затем расходятся
