XX века, до появления методов радиометрического датирования, гарвардский антрополог Эрнест Хутон предложил называть «классическими неандертальцами» наиболее массивные особи из Западной Европы, с которыми мы познакомимся в шестой главе. Он считал, что неандертальцы Крапины с более легким костяком представляют другую расу. Теперь мы знаем, что крапинцы предшествовали «классическим неандертальцам» на десятки тысяч лет. Работа Хутона о человеческой изменчивости чрезмерно полагалась на концепцию расы, так как пришлась на тот этап в истории антропологии, которым не стоило бы гордиться, и неудивительно, что ученый интерпретировал человеческую эволюцию в расовых терминах.
Перенесемся в 1970-е, когда Милфорд Уолпофф изучал зубы Крапины и утверждал, что они находятся на эволюционном пути к современным человеческим зубам. В последующие годы Уолпофф разработал мультирегионалистскую теорию эволюции человека, которая утверждала, что со времен Homo erectus люди по всему миру обменивались генами в рамках одной размножающейся популяции, несмотря на различия во внешности, которые другие приписывали распространению различных видов. Проще говоря, Крапина помогла убедить Уолпоффа, что в каждом из нас есть немного неандертальца.
В противовес этой точке зрения Крис Стрингер, также изучавший материалы Крапины в 1970-е, выдвинул теорию замещения. В рамках этой теории, которую также называют «Из Африки» или «Недавнее африканское происхождение» (термин, который предпочитает сам Стрингер), он предположил, что Homo sapiens эволюционировал в Африке и вытеснил все другие разновидности человека, включая неандертальцев. В пользу теории Стрингера говорит тот факт, что европейские неандертальцы эволюционировали в сторону «классического» типа и отдалялись от сходства с современными людьми. Судьба неандертальцев занимает центральное место в шестой главе.
В 2015 году Крапина снова попала в заголовки газет, когда на орлиных когтях из этого места были обнаружены следы износа, соответствующие использованию предмета в качестве украшения. Возможно, эти неандертальцы начали идти по пути современных людей в Африке с их украшениями из раковин. Этот единичный случай показывает, что наши ближайшие родственники по крайней мере могли иметь потенциал для современного поведения.
СТРАНА КРАСНОЙ ГЛИНЫ
Археологи любят рассказывать о том, как они вдруг случайно наткнулись на важные находки. Часто в таких историях фигурирует автомобиль – ехали, остановились, чтобы просто посмотреть из окна на еще не исследованное новое место. Стоянка Коккинополис в Эпире на северо-западе Греции занимает в этом жанре особое место. В момент ее счастливого обнаружения немногие могли предположить, какое значение это будет иметь – и как крупнейшая стоянка неандертальцев в регионе, и как учебная площадка, на которой вырастет несколько поколений молодых археологов.
Шел 1962 год, когда кембриджский историк, специалист по доисторической эпохе Эрик Хиггс привез группу студентов в Грецию на своем «Лендровере» в надежде найти какие-то новые памятники палеолита. Как руководитель раскопок, Хиггс был так поглощен работой, что редко задумывался о практических вещах, даже забывая иной раз накормить команду. Поэтому его студенты научились разыскивать любую еду, какую могли отыскать, забегая в магазины при каждой возможности и надеясь, что Хиггс не уедет без них.
Одна из причин, по которой Хиггс выбрал Грецию, заключалась в том, что здесь не было столько проблем, сколько в Ливии, где кембриджская команда под руководством Чарльза Макберни работала в течение многих лет в пещере Хауа-Фтеах (Хауа-Фто) недалеко от Бенгази.
Хиггс вел исследования в горах Пиндос в Эпире. В городе Метсово, где проживают этнические влахи, говорящие на языке, похожем на румынский; один из учеников Хиггса Рис Джонс (сделавший блестящую карьеру в Австралии) смог общаться с местными жителями, опираясь на свои знания латыни, которую они вроде бы понимали. В далекие доисторические времена неандертальцы не забирались в горы на такую высоту, и команда не нашла там ничего интересного.
Хиггс вез группу к прибрежной равнине, и, когда они из живописной Янины спускались к предгорьям по главной дороге, кто-то из группы заметил что-то похожее на пещеру, и Хиггс остановил «Лендровер». Студенты, без сомнения, надеялись, что в этой пещере могут быть сокровища, подобные Хауа Фтеах, содержавшей непрерывный ряд отложений с классических времен вплоть до 200 тысяч лет назад. Но вместо этого – печальное подтверждение их плохой наблюдательности – студенты Хиггса обнаружили в Эпире не пещеру. Это был туннель, пробитый в скале во времена Римской империи как часть акведука, который снабжал близлежащий город Никополь пресной водой. По одной из версий того, что произошло дальше, Хиггс отправил Джонса на вершину холма над туннелем, чтобы посмотреть, что там может быть интересного. По другой версии, Джонсу просто нужно было отлучиться.
Так или иначе, то, что он увидел, было неожиданным в этом цветущем крае козопасов и мелких фермеров. Джонс нашел обширную бесплодную землю, почти лунный ландшафт, с толстыми красновато-желтыми песчаными и глинистыми отложениями, вымывающимися в глубокие овраги, где под открытым небом оказалось множество мустьерских предметов прямо как из учебника. Команда наконец нашла в Греции то, что искала.
Группа вернулась в Янину, чтобы сообщить о находке Сотириосу Дакарису, главе археологической службы региона. По словам Джонса, Хиггс сохранил артефакты, которые они первоначально нашли, но спрятал их в запасном колесе автомобиля, потому что они выполняли только разведку и не получили разрешения что-либо собирать. Когда Дакарис позже вместе с командой посетил красные отложения, Хиггс кивком велел Джонсу незаметно взять древние орудия и рассыпать их по стоянке, чтобы продемонстрировать большой потенциал дальнейших исследований. Дакарис был взволнован, они с Хиггсом выкопали два разведывательных шурфа и собрали дополнительные образцы. Эти каменные орудия легли в основу первой профессиональной публикации Пола Мелларса, впоследствии ставшего профессором археологии в Кембридже, ведущим мировым экспертом по мустьерским орудиям и автором книги «Наследие неандертальцев» (The Neanderthal Legacy, 1996).
В последующие десятилетия стоянка Коккинопилос (буквально «красная глина» по-гречески) и другие, меньшие по размеру, но подобные ей, на таких же бесплодных красноватых глинистых землях этого региона, не раз привлекали известных специалистов в области палеолитической археологии, включая Хиггса, Мелларса, Джеффа Бейли, Джона Гаулетта, Клайва Гэмбла, Кертиса Раннелса и Тйерда ван Андела. Помимо того что Коккинопилос предоставил пищу для исследований таким выдающимся историкам, влияние Коккинопилоса также распространилось на популярную культуру. Романист Хэммонд Иннес сделал основным местом действия в триллере «Лефкадский человек» (1971), в центре которого спорная археологическая теория Питера ван дер Воорта, персонажа, прототипом которого был Хиггс. В драматическом финале Ван дер Воорт скрывается в глубоких расщелинах Коккинопилоса.
