лишь около 10 процентов взрослых римлян были грамотными, – власть и престиж образованной элиты обеспечивали повсеместное влияние классической латыни на разговорный язык. Конечно, существовали региональные различия. Например, римляне из Испании говорили с печально известным сильным акцентом, но пока единая, заполонившая всю империю аристократия доминировала как в политике, так и в высокой культуре, различия оставались относительно незначительными [618].
Падение Западной Римской империи разрушило старую элиту [619]. Класс грамотных людей еще существовал, но стал малочисленным, менее образованным и был сконцентрирован в церкви. Соответственно, значимость и социальный престиж классической латыни угасли. В то же время резкое сокращение числа дальних путешествий позволило в разговорной речи бесконтрольно развиваться региональным различиям.
В течение следующих нескольких столетий, по мере того как грамотные люди продолжали изучать более или менее классическую латынь, различные диалекты постоянно отклонялись от древних образцов. Тем не менее они продолжали считаться латынью до начала IX века, когда реформы образования, связанные с двором Карла Великого, привели к осознанию того, что устная и письменная формы языка существенно отличаются. В 813 году церковный совет постановил, что местные проповеди должны произноситься на «простом римском языке» вместо формальной латыни. Самое раннее зафиксированное признание различий между романскими диалектами относится к концу X века, когда в эпитафии папы римского упоминается его владение французским, итальянским и латынью [620].
Прочное утверждение романских диалектов в качестве официальных языков произошло после рубежа тысячелетий, особенно во время бурного развития простонародной литературы, сопровождавшего Ренессанс XII века. Латинский язык продолжали считать единственным подходящим для серьезной научной работы вплоть до начала Нового времени, но теперь он окончательно и бесповоротно превратился в «ископаемое», ограниченнное рамками ученого дискурса и школьными кошмарами.
Что, если бы Западная Римская империя просуществовала еще тысячу лет? Мы можем представить себе любое количество политических сценариев, но в одном можем быть уверены: Западная Римская империя использовала бы латынь до самого конца. Разговорный латинский, вероятно, все еще развивался бы в направлении романских языков, но, поскольку имперская элита продолжала бы поддерживать классический стандарт, изменения происходили бы гораздо медленнее. Поскольку существовала только одна точка отсчета языковой нормы, сами романские языки – признанные и авторитетные альтернативы латыни – никогда бы не появились.
Подобный мысленный эксперимент в действительности имел место в Восточной Римской империи, которая пережила Западную почти на тысячелетие. В результате ее язык – греческий – никогда не отходил далеко от древних корней. Это хорошо видно на примере нашей вдохновляющей фразы «человек дал мою книгу другу» [621].
Древнегреческий: ὁ ἀνὴρ ἔδωκε τὸ βιβλίον μου τῷ φίλῳ
ho anēr edōke to biblion mou tō philō
Современный греческий: ο άντρας έδωσε το βιβλίο μου σε έναν φίλο
o ántras édose to vivlío mou se énan phílo
Сложное тоническое ударение древнегреческого языка превратилось в простое силовое ударение, а бета приобрела звук «в». Также произошли значительные грамматические трансформации [622]. Основная структура и словарный запас языка относительно мало изменились за два с половиной тысячелетия.
Долговечность греческого коренится в длительной имперской карьере. Александр Македонский и его преемники утвердили этот язык в качестве языка политики и престижа во всем Восточном Средиземноморье. Римляне не предпринимали никаких усилий против и управляли, говоря на нем, от Болгарии до Ливии. Несмотря на свой официальный статус, греческий язык так и не выработал единого стандарта лингвистической правильности. К I веку в правительстве, бизнесе и непритязательных литературных произведениях (таких как Новый Завет) использовался диалект, известный как койне, или «обычный» греческий [623]. Литература высокого стиля, однако, обычно создавалась на аттическом языке – навязчивом консервативном подражании великим авторам античных Афин [624].
Византийская империя хотя бы в Константинополе сохранила фундамент римской системы образования, основанной на запоминании и подражании небольшому канону античных шедевров. Хотя разговорный греческий язык неуклонно плыл по течению, меняя фонетику и упрощая синтаксис, литература продолжала создаваться на стилизованном койне или на лучшей авторской попытке аттического языка, а неоспоримый авторитет древних образцов предотвращал разрыв между литературным и простонародным употреблением.
Одним словом, греческий язык был спасен от дробления на множество разных благодаря упорству Восточной Римской империи и ее школ, продолжавших поддерживать древние парадигмы. Благодаря греческой православной церкви и национальному самосознанию греков эта тенденция сохранилась и в самой Византии. Греческий язык сохранил жизненно важную связь с античным прошлым [625]. Так же, менее непосредственно, случилось и с романскими языками. Лексика английского примерно наполовину заимствована из латинского языка – еще один пример того, как глубоко и бессознательно мы опираемся на Античность.
36
Могут ли какие-то семьи проследить свою родословную до греков или римлян?
Мои предки были греками и римлянами. Они внимали речам Сократа на Агоре. Они шли в поход на Индию с Александром. Они сходились в поединках на арене Колизея. Они были мучениками и гонителями, спартанцами и афинянами, сенаторами и императорами. И если у вас есть хоть малейшая частица европейской ДНК, то они являлись и вашими предками.
У каждого человека есть два родителя, четыре бабушки и дедушки, восемь прабабушек и прадедушек и так далее, причем предки теоретически удваиваются с каждым поколением. Примените эти расчеты к десяти поколениям, и у вас получится 1024 восьмикратно взятых прадедушек и прабабушек. Отправьтесь на тысячелетие назад – скажем, на тридцать два поколения, – и у вас окажется более четырех миллиардов предков. На самом деле цифра гораздо меньше, поскольку с незапамятных времен мы скрещивались с нашими более или менее дальними родственниками [626]. Вся человеческая семья на самом деле впечатляет кровосмесительными связями. Статистические модели показывают, что все люди имеют по крайней мере одного общего предка, родившегося где-то за последние 3500 лет. Генетическая выборка показывает, что любой европеец, живший тысячу лет назад, сейчас (если он или она оставили потомков), скорее всего, является предком почти каждого ныне живущего европейца. Если какой-то отросток вашего семейного древа уходит корнями в средиземноморский мир, то вы гарантированно окажетесь сильно смещенным во времени двоюродным братом любого грека или римлянина [627].
Одно дело – знать, что большая часть населения Земли происходит от греков и римлян. Другое дело – реально проследить линию происхождения. Большинство родословных, сохранившихся в древних источниках, были основаны не на реальности, а на амбициях элиты. Знатные греческие семьи любили заявлять, что произошли от богов и героев [628]: уже в V веке нашей эры один епископ хвастался родством с Гераклом. Аристократические римляне были не менее смелыми генеалогами: в частности, Юлий Цезарь называл своей многократной прабабушкой Венеру. Однако
