в зияющей пропасти между собственной персоной и богами немногие аристократические семьи могли уверенно проследить родословную более чем за столетний период.
Мрачные демографические реалии привели к тому, что мужские линии большинства семей быстро оборвались. И даже если семьи существовали дольше, этот факт подтверждался только в том случае, если достаточное количество их членов успевало попасть в исторические записи. В противном случае единственным указанием на происхождение являются имена [629].
Хотя они часто упоминали отцов в публичных контекстах – Платон, например, назвал себя «сыном Аристона», – греки античного периода имели только одно имя. Римские граждане мужского пола, напротив, обычно являлись обладателями трех имен: praenomen (личное имя), nomen (имя рода) и cognomen (фамилия) [630]. К счастью для последующих историков, подобные традиции распространились по всей империи. Вот только система постепенно менялась. Начиная с I века cognomen вытеснил praenomen в качестве личного имени, а nomen начал терять значение. Знатные семьи империи еще больше усложнили ситуацию, добавив к собственным имена выдающихся родственников и благодетелей; один сенатор накопил их не менее тридцати восьми [631] [632].
Среди западной сенаторской аристократии традиционная система имянаречения сохранялась до VI века. Затем все развалилось. Десятилетия войн уничтожили большинство древних итальянских семей, а хроническая политическая нестабильность в других местах сопровождалась постоянным перемещением знати. Те семьи, которым удалось выжить, постепенно перестали использовать древние имена. Отчасти так произошло потому, что многие из них переняли традиции присвоения имен у новой германской элиты [633]. В целом, однако, это отражало тот факт, что больше не было причин хранить память о деталях родословной. В смелой новой постримской эпохе все, что заботило их или кого-либо еще, – то, что они были аристократами в пределах памяти современников [634].
Даже в Галлии, где существовала значительная социальная преемственность, генеалогические знания были ограничены (не в последнюю очередь среди правящей династии, утверждавшей, что происходит от влюбчивого морского чудовища). Некоторые древние кланы должны были сохраниться – предпринимались различные попытки связать Карла Великого с римской аристократией позднеантичной Галлии, – но нам просто не хватает доказательств, чтобы проследить судьбу какой-либо семьи в период хаотического распада Древнего мира [635].
То же самое можно сказать и о Византии. В течение V и VI веков, когда Восточная Римская империя представляла собой относительно мирный и процветающий контраст с раздробленным Западом, Константинополь стал пристанищем для богатых беженцев из западных городов. Однако вторжения и хаос VII столетия уничтожили многие из древних семей. Оставшихся постепенно поглотила новая аристократия, не особо заботившаяся о сохранении корней.
Поскольку поздняя византийская аристократия просуществовала до начала современной эпохи, судьбы ее величайших родов можно исследовать относительно легко; например, мы знаем, что принцесса из последней императорской семьи Византии была бабушкой первого иранского шаха Сефевида, а значит, предком как Моголов в Индии, так и современных султанов Брунея [636].
Особый интерес, и не только академический, всегда вызывали потомки Константина XI, последнего византийского императора. Он был убит во время захвата Константинополя турками, и его тело так и не опознали. Появились легенды о том, что царь был превращен в мрамор и спрятан в пещере, где будет спать, пока не наступит день освобождения его народа. Однако в тот момент византийский трон перешел к враждующим родственникам Константина. Один из его братьев оказался в Риме, где пытался завоевать расположение папы, вручив голову апостола Андрея. Одна из племянниц Константина вышла замуж за Ивана III, великого князя Московского (ее внуком станет Иван Грозный). Однако именно Андрей, старший из племянников последнего властителя, считался наследником Византии – по крайней мере, сам он именно так и думал. Его правление оказалось бесславным. Отвергнутый папой, Андрей скитался по Европе с разношерстной свитой, отчаянно ища покровителя. В конце концов он был вынужден предложить свой императорский титул королю Франции. Когда тот отказался от сделки, Андрей вернул право первородства и в конце концов завещал чин королю Испании. Однако фактически во всех смыслах византийская императорская линия умерла вместе с ним в 1502 году [637] [638].
Мы находимся примерно в двадцати поколениях от падения Константинополя, в пятидесяти от конца Западной Римской империи, в семидесяти от Юлия Цезаря и в восьмидесяти от Сократа. Рассуждать о наследственности при таких масштабах бессмысленно. Никто из нас всерьез не претендует на то, чтобы считаться потомком древних греков или римлян, но все мы – вольные, невольные или иные получатели их мудрости и глупости. В той мере, в какой понимаем это наследство, и в том смысле, в каком мы решаем его принять, мы являемся их наследниками.
Приложение
Очень краткая история античного мира
Автор: Итак, вы хотите пройти экспресс-курс по истории Греции и Рима?
Читатель: Пожалуй, да.
Тогда пристегните ремни, начнем безответственно краткий обзор всего масштабного повествования: кто, что и почему сделал, а также имеет ли это все значение.
Хорошо… так почему же греки были такими важными фигурами?
Вы хотите спросить, почему мы до сих пор изучаем труды и дела кучки враждующих городов-государств, процветавших два с половиной тысячелетия назад?
Конечно.
Короче говоря, век за веком культурные элиты приходили к выводу, что греческое наследие имеет большое значение, и мы, как наследники или приверженцы западной традиции, склонны следовать их примеру. Существует множество исторических причин, но все сводится к тому, что греки создали целый ряд литературных шедевров и впечатляющий набор философских и политических концепций. Фактически наше слово «политический» происходит от греческого «полис» (polis).
Что такое полис?
Полис – это город-государство, управляемое гражданами и существующее для них же, свободных взрослых мужчин, которые составляют его политический и военный класс. Хотя типичный полис был довольно маленьким (многие из них насчитывали менее тысячи граждан), каждый стремился к автономии. В результате греческий мир был разделен на сотни небольших государств, относящихся друг к другу с подозрением. Раздробленность порождала бесконечные стычки и мелкие войны, но также способствовала конкуренции, творчеству и инновациям.
Здорово. Какой же полис был самым главным?
За господство шла постоянная борьба, поэтому с течением времени ситуация менялась. В десятилетия, предшествовавшие Персидским войнам, вероятно, наибольшим влиянием обладала Спарта, по крайней мере на греческом материке.
Что обеспечило спартанцам такой успех?
В начале своей истории спартанцы завоевали огромную территорию и фактически поработили большинство ее жителей. Необходимости работать у них не было (рабов оказалось гораздо больше, чем хозяев), а вот средства, мотивы и возможности стать самыми профессиональными воинами Древней
