Новые боги. Как онлайн-платформы манипулируют нашим выбором и что вернет нам свободу - Кристиан Монтаг

В завершение главы коротко обозначим группы пользователей, наиболее склонные к злоупотреблению различными социальными медиаплатформами. Если в случае с компьютерными играми в группу риска попадают прежде всего мужчины, то в случае с соцсетями (по крайней мере некоторыми) чаще о проблемах заявляют женщины. В нашем исследовании, где приняли участие англоязычные пользователи, женщины набрали более высокие баллы по шкале «проблематичности» использования социальных сетей, особенно инстаграма и вотсапа; в случае фейсбука особой разницы между полами не наблюдалось [461]. Также высокий невротизм и низкая добросовестность коррелировали с повышенным риском злоупотребления фейсбуком. Кроме того, в ходе одного из исследований моей рабочей группы удалось выяснить, что проблемное поведение, связанное с использованием приложений компании Meta, свойственно людям с высокими показателями экстраверсии. В главе 2 я уже подробно объяснял, что экстраверты отличаются повышенной потребностью в социальном взаимодействии, а фейсбук, инстаграм и вотсап прекрасно эту потребность удовлетворяют. Однако некоторые пользователи могут быть в целом склонны к чрезмерной активности в соцсетях. Здесь стоит вспомнить о теории использования и удовлетворения из главы 2, согласно которой использование социальных сетей с целью удовлетворения социальных потребностей само по себе не является патологией, а объясняется древними потребностями человека, идущими еще из первобытных времен. Следуя логике других научных работ, соотношение личностных черт «высокий невротизм / низкая добросовестность» [462] имеет гораздо большее значение для прогнозирования проблемного поведения в контексте расстройств, связанных с использованием интернета. По крайней мере, в этой книге мы уже могли убедиться, что такое сочетание несет определенные риски при развитии как игрового расстройства, так и расстройства, связанного со злоупотреблением социальными сетями. Тем не менее, сравнивая результаты исследований, описывающих использование различных соцсетей, мы видим, что не стоит торопиться с обобщениями: у каждой платформы есть свои значимые отличия и, соответственно, разная аудитория.

А теперь два слова о ключевых вопросах, которые будут беспокоить умы ученых в ближайшие несколько лет. Во-первых, очень важно четко определить, какие форматы использования социальных сетей сопряжены с особыми нагрузками на психику. В настоящее время оживленно обсуждается тезис о том, что активное использование социальных сетей вызывает меньше проблем, поскольку через контакты со значимыми для них людьми пользователи удовлетворяют базовую потребность в общении. А вот пассивное просматривание чужих профилей в социальных сетях и «восходящее сравнение», напротив, чаще коррелируют с более низкой самооценкой и чувством дискомфорта [463]. Поскольку, как известно, у соседа трава всегда зеленее, постоянно сравнивать себя с теми, кто кажется более успешным, может быть вредно: такое поведение способно вызвать зависть и симптомы, характерные для депрессии [464].

О пандемии коронавируса и использовании социальных сетей

Почти все время, пока я писал эту книгу, жизнь нашего общества определял один фактор – пандемия коронавируса. Мне кажется, было бы логично хотя бы вскользь затронуть тему COVID-19, того самого «слона в комнате», о котором все знают, но предпочитают не говорить. Правда, мне не хотелось специально выделять отдельное место в книге под пандемию, поэтому я решил упомянуть ее сейчас, завершая разговор о злоупотреблении социальными сетями. Заодно приведу еще несколько актуальных примеров.

Детские сады то и дело закрываются, а правила, кому, когда и что разрешено, меняются, кажется, каждый час. Во время локдауна в начале 2021 года сады все же работали, но при этом правительство Германии обратилось к гражданам с просьбой приводить туда детей «только в случае острой необходимости». Но что это значит? Дома два взрослых, но им нужно работать удаленно, – это уже острая необходимость или еще не вполне? В общем, в первую неделю января мы с женой решили оставить дочь дома. В результате по вечерам у нас гораздо дольше горел свет, потому что кому-нибудь все равно нужно было доделывать что-то по работе. Но мне, правда, грех жаловаться. Я вполне осознаю, что в условиях пандемии отношусь к числу привилегированных людей, поскольку и у меня, и у жены есть гарантированный доход и наши рабочие графики нужно подстраивать только под расписание дочери. Как и для многих других родителей, для нас это проблема, ведь зачастую бывает так, что и папе, и маме нужно одновременно подключиться из «домашнего офиса» к важной рабочей встрече. До сих пор нам удавалось как можно реже прибегать к помощи цифровой «няни» в виде телевизора или «Передачи с мышкой», но в мире вокруг нас становится все больше экранов, причем еще с раннего детства, и до пандемии это тоже было так. Тема детского экранного времени в цифровую эпоху достойна отдельной главы, если не книги [465]. Я считаю, особенно важно принимать во внимание, что увеличение экранного времени влияет на детей не только напрямую, но и косвенно: пока они сидят в планшетах или смотрят телевизор, они не играют во дворе с другими детьми. А поскольку игра очень важна для развития социальных компетенций и тренировки крупной моторики, ребенку даже в цифровую эпоху нужно достаточно игрового времени – настоящего игрового времени, а не тренировки пальцев на геймпаде.

Однако в этой книге я хотел бы остановиться на другой важной теме, связанной с пандемией коронавируса, хотя изучение того, как и во что играют дети в эпоху COVID-19, несомненно, заслуживает большого внимания исследователей в области психологии развития. Новые данные показывают, как во время пандемии изменились привычки геймеров и пользователей соцсетей. Согласно результатам исследования «Медиазависимость 2020», проведенного страховой компанией DAK [466], общее время использования социальных сетей среди постоянных пользователей значительно увеличилось через четыре недели после начала первого локдауна в Германии (исследование проведено в апреле 2020 года) по сравнению с данными за сентябрь 2019 года. При этом дети и подростки в будние дни стали проводить в социальных сетях примерно на 77 минут больше, чем взрослые, чье экранное время увеличилось в среднем на 46 минут (см. также рис. 7.3).

Рис. 7.3. Опрос постоянных пользователей социальных сетей в апреле 2020 года показал значительный рост экранного времени через четыре недели после начала первого локдауна по сравнению с данными за сентябрь 2019 года как среди детей/подростков, так и среди родителей (по результатам исследования DAK «Медиазависимость 2020»; см. примечание 466)

Увеличилось не только экранное время: проведенное в Китае исследование также показало рост числа психологических расстройств, связанных с использованием интернета [467]. Еще одно исследование подтвердило, что в период пандемии среди китайских подростков участились случаи игровых расстройств [468]. В настоящее время идут споры: увеличение времени, проведенного в интернете, – это просто адаптация к пандемии COVID-19 и сопутствующей социальной изоляции или речь