Не комедия в 2-х действияхНастоящий театр, конечно, не на сцене и даже не в реальности, а в головах людей. Никому не видимый и не слышимый. Я всю жизнь кружусь вокруг этого Театра Воображения, разными способами пытаясь его выразить. И вот очередная попытка, если не самая полноценная, то, пожалуй, самая полновесная.
А.С.ЛИПА
ВИКТОР
НИНА
СЕРЕЖА (или несколько Сереж, если разные его воплощения будут играть разные актеры)
МУЖ-ВИКТОР
Носильщики (хор и танец)
Привокзальный медпункт. В нем — дежурный врач, молодая, красивая женщина по имени Липа, Олимпиада. Она пьет кофе с булочкой.
Входит Виктор с собакой. То есть собаки нет, но она подразумевается.
ЛИПА. Мужчина, вы чего это? Вы куда с собакой?
ВИКТОР. Здравствуйте, извините, я тут шел на поезд, и…
ЛИПА. Уведите ее сейчас же! (Следит взглядом за собакой). Куда она пошла? О! — и разлеглась! Это что такое? Выйдите, говорю вам!
ВИКТОР (торопливо). Хорошо, я уйду. А вы посмотрите ее, ладно? Животные ведь не так уж отличаются от человека. Извините. Спасибо. (Хочет уйти).
ЛИПА. Э, э, э, вы куда? Что значит — посмотрите? Кого?
ВИКТОР. Ее. Или его. Я не рассмотрел.
ЛИПА. Вы мне собаку лечиться привели? Вы нормальный вообще? Тут не ветеринарная вам лечебница, забирайте свою собаку!
ВИКТОР (так же торопливо). Она не моя. Понимаете… Я шел. На поезд. Смотрю — собака. Не похожа на бездомную, видите, вполне чистая, может, даже породистая, но я в породах не очень разбираюсь, хотя у самого была… Знаете, бывают собачники настоящие — умерла одна, они тут же другую заводят, у них всегда собаки, а у меня только одна была, подарили, вот я и… (С усмешкой). У меня всего вообще по одному: собака одна — была, жена одна, дочь одна… И даже работа всю жизнь одна… То есть работ несколько, но специальность…
ЛИПА. Вы мне тут свою жизнь рассказывать будете?
ВИКТОР. Понимаете, она посмотрела на меня… Очень конкретно. Бывает, знаете, собаки… да и люди тоже… они смотрят как бы вообще, как бы на всех сразу… А она посмотрела прямо на меня, лично на меня… Такой больной, усталый такой взгляд. Безнадежный почти. Именно почти, потому что надежда осталась. На меня. И у меня тоже будто что-то заболело.
ЛИПА. Заболело — милости просим, а собаку зачем тащить?
ВИКТОР. Нет, заболело не настолько… У нее в глазах просто читалось: помоги! И я… Я не знал, как помочь, чем помочь. Увидел вашу вывеску — «Медпункт». И решил… Вы же можете, я не знаю… Пульс измерить, давление, сердце послушать?
ЛИПА. У кого?
ВИКТОР. У собаки.
ЛИПА. Вы охренели, что ль, вообще, вы издеваетесь?
ВИКТОР. Зачем так грубо?
ЛИПА. Я — грубо? А как я еще могу, вы сами сообразите, как это выглядит — в человеческий медпункт тащат собаку, и — давление ей измерьте! Вы сами слышите, что вы говорите?
ВИКТОР. Ей плохо. Я это вижу. Неужели так трудно…
ЛИПА. Забрал собаку немедленно и вышел отсюда! Мне полицию вызвать?
ВИКТОР. У вас тут никого нет, вы все равно ничем не занимаетесь, неужели так трудно…
ЛИПА. Поднять свой зад?
ВИКТОР. Я не так хотел сказать.
ЛИПА. Да неужели? А все именно так и говорят! А если не говорят, то думают! Что мне тут не хрен делать с утра до вечера! А сколько я людей спасла, это всем пофиг! Я тут роды принимала, бабушку одну из клинической смерти вывела, тут каждый день — как на пожаре! Пожарным, наверно, тоже говорят: лежите, ничего не делаете! А как пожар — кто в огонь лезет? Кто собой рискует?
ВИКТОР. Знаете, что поражает? Не в вас, а вообще. Мы часами готовы объяснять, почему нельзя сделать то, на что уйдет одна минута.
ЛИПА. Я не обязана собак лечить, вы понимаете или нет?
ВИКТОР (постепенно повышая голос). Вот вы идете по улице. Машина мчится на ребенка. Вы можете его спасти. Но вы смотрите и думаете: я не обязана это делать. Ребенок погибает, но вы ни при чем, вы же не обязаны! И это совершенно справедливо, и вы идете домой со спокойной совестью!
ЛИПА. Вы чего орете тут на меня? Приволок собаку и оскорбляет на рабочем месте! (Набирает номер городского телефона). Отделение? Сережа, привет. (Слушает). Когда? Нет, я… Во-первых, смена до утра. А завтра к маме обещала… Вторник? Еще не знаю. Тебе прямо сейчас надо? Хорошо, обсудим. Я чего звоню, тут у меня один дебоширит, зайди, пожалуйста, разберись. С собакой, представляешь? Не знаю. Давай, жду. (Виктору). Лучше вам уйти прямо сейчас. Но только с собакой.
ВИКТОР. Нет. Подожду полицию. Вашего Сережу. Удобно, да? — и полицейский, и знакомый. Даже больше, чем знакомый, судя по разговору. У вас отношения?
Липа, не ответив, встает, расставляет пузырьки и перебирает упаковки с лекарствами в стеклянном шкафу. Подходит к столу, берет трубку телефона, набирает номер.
ЛИПА. Ольга Сергеевна, здравствуйте… Да, я. Вы извините, что напоминаю, я двадцатого давала заявку, у нас только анальгетики и сосудистые, и тех мало. Из антисептиков йод и гидрохлорид, и все. А еще бы ноотропные какие-нибудь, седативные… Люди приходят — голова болит, а я же вижу, что там не просто сосуды, а с психикой что-то не то, я бы дала… Ольга Сергеевна, если человека на перроне перемкнет, откуда у него рецепт? Понимаю… Понимаю. Понимаю, да. Но вы посмотрите, что можно сделать. Спасибо.
ВИКТОР. Вижу, вижу, вижу, у вас все в порядке. Есть некий Сережа, с которым отношения, есть работа, к которой вы очень ответственно относитесь. Доказали.
ЛИПА. Ничего я никому не доказываю!
Пауза. Липа берет листок, что-то пишет.
ВИКТОР. Такая приятная, милая женщина…
ЛИПА. Вот только вот не надо, я на это не покупаюсь!
ВИКТОР. Она ждет от вас помощи, неужели не видите?
ЛИПА. Ждет — дождется. Сейчас придут и заберут. И ее, и вас. Взяли бы ее сами и ушли. На поезд не опаздываете? На московский?
ВИКТОР. Да, через двадцать минут…
Липа идет к шкафу, кладет листок. Обходит собаку.
ЛИПА. Я их боюсь, между прочим. С детства. Меня укусила один раз, уколы делали от бешенства.
ВИКТОР. Своя?
ЛИПА. Дворовая. У меня собак не было никогда. И кошек. Не люблю.
ВИКТОР. Уверен, что у вас даже рыбок нет. И тараканы не водятся. И мухи дохнут.
ЛИПА. Оскорбляйте, оскорбляйте, а я запомню! И все сейчас изложу. В письменном виде. От меня, между прочим, ваша судьба зависит. Одна моя вот знакомая разозлилась на мужа и обвинила его в изнасиловании. И ей поверили. А как не поверить? — следы сексуального контакта налицо — ну, муж и жена все-таки, синяк тоже был, она на работе бедром ушиблась. И дали мужу десять лет строгого режима! Мужу! А вы мне никто, понимаете?
ВИКТОР. Хотите обвинить меня в изнасиловании?
ЛИПА. Я просто — для примера, чтобы вы прекратили тут оскорблять меня. Опасно женщину оскорблять, чтоб вы знали. Последствия могут быть.
ВИКТОР. Еще бы! Что ж, так и скажите — что я пытался вас… И пусть он совершит подвиг. Это будет весело.
Вбегает Сережа.
СЕРЕЖА. Кто? Где? Он? Ты мою женщину? Убью!
Выхватывает дубинку, начинает охаживать Виктора. Тот отступает, падает, Сережа бьет его ногами.
СЕРЕЖА. Получи, сволочь! За мою женщину! Маньяк, тварь, падла, убью! (Липе). Что он с тобой сделал?
ЛИПА. Сережа, успокойся, ничего, только смотрел! И привел собаку!
СЕРЕЖА. Смотрел? Ты смотрел на мою женщину? (Склоняется, трясет Виктора). Тебя спрашивают! Смотрел? Смотрел? Собаку к ней привел? Тебе тут что, псарня? Ты бы еще свинью приволок! Ich werde dich, russische Schwein, töten!
ЛИПА. Сергей, beruhigen! Es ist es nicht wert!
СЕРЕЖА. Steh auf! Ich verurteile dich zu Tode!
Виктор встает, гордо распрямляет плечи. Сережа выхватывает автомат и расстреливает его. А потом и собаку. Слышится ее взвизг. Сережа подходит к Липе, целует ее, лапает, она с кокетливым смехом отстраняется: дескать, потом. Сережа берет собаку за ногу и выносит. Виктор смеется, лежа на полу.
Встает, отряхивается.
ЛИПА. Сочинил глупость — и радуется. Сроду думают про полицию, что она грубая. А Сережа в академии заочно учится, историей увлекается, и вообще из интеллигентной семьи!
