Дочь. В таком случае я тебе переведу, о чем он свистит! Слушай Жалобу ветра!.. (Декламирует под аккомпанемент тихой музыки.)
Нас, в поднебесье рожденных,
Индра, огнем сверкая,
низвергнул на землю, во прах…
Испачканы ноги соломенной кашей;
дорожную пыль, дым городов,
дыхания вонь,
чад и спиртные пары —
пришлось нам терпеть…
Мы в просторы морей потянулись,
чтобы легкие наши проветрить,
чтобы крылья свои отряхнуть,
чтобы ноги свои отмыть.
Индра, отец небесный,
выслушай нас!
Услышь наши вздохи!
Земля грязна,
жизнь нелегка,
люди не злы,
но и добра лишены.
Живут как умеют они,
день за днем.
Дети праха во прахе бредут,
из праха рожденные
в прах возвратятся.
Ноги даны им ходить,
но не крылья.
Пылью покрыты они,
их ли вина
или твоя?
* * *
Поэт. Однажды я слышал это…
Дочь. Молчи! Ветер еще поет! (Декламирует под тихую музыку.)
Мы, воздуха дети, ветры,
стенанья людские несем.
Ты слышал, как в дымоходах
мы ночью осенней воем,
рыдаем в печах
и в оконных щелях,
когда плачет на крыше дождь,
или же зимнею ночью
в сосновом снежном лесу,
в штормовом океане
ты слышал стенанья и плач
парусов и снастей…
Это мы, ветры,
воздуха дети,
людям проникнув в сердца,
жалобным звукам там
научились…
В больнице, на поле боя,
в детских чаще всего,
где младенцы грудные пищат,
стонут и плачут от боли,
что причиняет им жизнь.
Это мы, мы, ветры,
воем и стонем —
о горе, о горе, о горе!
* * *
Поэт. Мне кажется, я уже…
Дочь. Молчи! Волны поют. (Декламирует под тихую музыку.)
Это мы, вольные волны,
что баюкаем ветры,
даря им покой!
Зеленые люльки, вольные волны.
Влажные мы и соленые,
на огня языки похожие.
Мы — влажное пламя.
Мы гасим и жжемся,
омываем, купаем,
зачинаем, рождаем.
Мы — вольные волны,
что баюкаем ветры,
даря им покой!
* * *
Дочь. Коварные волны, лживые волны; все, что на земле не сгорает, тонет… в волнах. Посмотри. (Показывает на свалку.) Посмотри, что море украло и разрушило… От затонувших кораблей остаются лишь ростральные украшения… и названия: «Справедливость», «Дружба», «Золотой мир», «Надежда» — это все, что осталось от надежды… обманчивой надежды!.. Реи, уключины, черпак! И погляди: спасательный круг… он спас самого себя, а потерпевшему дал погибнуть!
Поэт (роется в куче). Вот дощечка с корабля «Справедливость». Того самого, что вышел из Бухты Красоты с сыном Слепца на борту. Стало быть, утонул! Там же на борту был и жених Алис, безнадежная любовь Эдит.
Дочь. Слепец? Бухта Красоты? Наверное, мне все это приснилось! И жених Алис, Дурнушка Эдит, Пролив Стыда и карантин, сера и карболка, присуждение докторской степени в церкви, контора адвоката, коридор и Виктория, «растущий замок» и офицер… Мне все это снилось…
Поэт. Когда-то я сочинил все это!
Дочь. Тогда ты знаешь, что такое поэзия…
Поэт. Тогда я знаю, что такое сон… Что есть поэзия?
Дочь. Не действительность, а больше, чем действительность… не сон, а сон наяву…
Поэт. А дети человеческие думают, будто мы, поэты, лишь играем… выдумываем и изобретаем!
Дочь. И хорошо, мой друг, ибо иначе мир бы погиб, утратив стимул к жизни. Все бы лежали на спине, уставившись в небо; никто бы не взялся за плуг и лопату, рубанок или мотыгу.
Поэт. И это говоришь ты, дочь Индры, ты, наполовину дитя небес…
Дочь. Ты прав, упрекая меня; слишком долгое время провела я здесь, внизу, принимая, как и ты, грязевые ванны… Мысли мои не в силах больше взлететь; глина на крыльях… земля на ногах… и сама я… (Поднимает руки.) Я погружаюсь, погружаюсь… Помоги мне, отец, отче небесный! (Молчание.) Уже не слышу ответа! Эфир не доносит звук с его губ до раковины моего уха… порвалась серебряная нить… Горе мне, я привязана к земле!
Поэт. Ты… скоро собираешься вознестись?
Дочь. Как только сожгу прах… ибо воды океана не способны очистить меня. Почему ты спрашиваешь?
Поэт. Потому что… у меня есть мольба… прошение…
Дочь. Что еще за прошение?..
Поэт. Прошение человечества к властителю мира, сочиненное мечтателем!
Дочь. И передать его должна?..
Поэт. Дочь Индры…
Дочь. Ты можешь прочитать свою поэму?
Поэт. Могу!
Дочь. Читай же!
Поэт. Лучше ты!
Дочь. Где я ее прочту?
Поэт. В моих мыслях или вот здесь! (Протягивает свернутый в трубку листок.)
Дочь. Хорошо, я прочитаю! (Берет листок, но читает наизусть.)
Почему родился с болью,
почему терзаешь мать,
ту, которой должен ты, дитя, дарить
материнства радость,
радостей всех радость?
Почему встречаешь жизнь ты,
к свету тянешься зачем
с криком злобным, с криком боли?
Почему улыбки нету
на устах твоих, дитя? Жизни дар
и есть ведь радость.
Почему на свет приходим
словно звери, хоть и родом
от богов мы и людей?
Но иной покров потребен духу,
не из грязи, не из крови!
Сменит зубы Божий образ…
…Молчи! Созданию негоже
обвинять Создателя!
Загадка жизни не разгадана пока!..
Начинаешь бег свой тяжкий
по камням, колючкам и кустам;
а на ровный путь коль выйдешь,
он запретным назовется,
полевой цветок сорвешь ты,
тут же скажут — он не твой;
поле путь твой преграждает,
а тебе вперед идти,
вот и топчешь хлеб чужой;
твой же кто-нибудь другой истопчет,
чтобы не было обидно!
Что тебе сплошная радость,
то другим одна беда,
но твоя беда не радость,
потому вдвойне беда!
Так бредешь до самой смерти,
а другим, увы, и дела нету!
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .
С этим, значит, сын земли,
ко Всевышнему решил идти?..
Поэт.
Как рожденному из праха
обрести язык столь легкий,
чтоб с земли взлететь он смог?
Божья дочь, мольбу ты нашу
переложишь ли в слова,
что Бессмертному понятны?
Дочь. Да!
Поэт (кивая на буй). Что это там качается?.. Буй?
Дочь. Да!
Поэт. Он похож на легкое с гортанью!
Дочь. Это морской сторож. При приближении опасности он начинает петь.
Поэт. Мне кажется, море начинает волноваться, и волны заходили…
Дочь. Да, похоже!
Поэт. О горе, что я вижу? Корабль… у рифов.
Дочь. Что это может быть за корабль?
Поэт. По-моему, корабль-призрак.
Дочь. Какой?
Поэт. Летучий Голландец.
Дочь. Тот самый? За что он наказан так жестоко и почему не пристает к берегу?
Поэт. Потому что у него было семь неверных жен.
Дочь. И за это наказали его?
Поэт. Да! Все праведники его осудили…
Дочь. Странный мир!.. Как же он может освободиться от проклятия?
Поэт. Освободиться? Освобождать остерегаются…
Дочь. Почему?
Поэт. Потому что… Нет, это не Голландец! Это обычный корабль, терпящий бедствие!.. Почему же не кричит буй? Смотри, вода поднимается, волны все выше; скоро мы не сможем выйти из пещеры!.. Вот бьет судовой колокол! Скоро будет еще одна ростральная фигура… Кричи, буй, выполняй свой долг, сторож… (Буй издает четырехголосный аккорд на пять шестых, похожий на звук туманной сирены.) Команда машет нам… но мы тоже гибнем!
Дочь. Ты не хочешь избавления?
Поэт. Конечно хочу, но не сейчас… и не в воде!
* * *
Команда (поет на четыре голоса). Крист Кирие! [4]
Поэт. Они кричат; и море кричит! Но никто не слышит.
Команда (как и раньше). Крист Кирие!
