Усевшись на кровать, Северус сложил руки на коленях и уставился через всю комнату на свой настенный календарь. Он знал себя; все указывало на то, что он намеренно не оставил никаких заметок. Постоянное напоминание перед глазами, но без дополнительных комментариев.
Значит, он не забыл бы об этом, даже ничего не записав. И, скорее всего, речь шла о чем-то, что не стоило доверять бумаге. И он хотел быть уверен, что точно об этом не забудет, но в то же время в напоминаниях не нуждался...
С первого этажа на весь дом прогремела резкая телефонная трель. Звонок оборвался на полузвуке; должно быть, его отключила мать — она никогда не брала трубку.
Через две минуты телефон зазвонил снова.
— Северус! — крикнула она. — Угомони эту клятую штуковину!..
Северус спустился по скрипящим ступенькам и снял трубку.
— Что? — произнес он скучающим тоном, ожидая услышать что угодно, кроме того, что услышал в итоге.
— И тебя тоже с Рождеством, — сказал динамик голосом Лили. Северус едва не уронил аппарат.
— Мерлинова вшивая борода! Где ты откопала этот номер?! — спросил он огорошенно.
— В одном старинном фолианте, именуемом "телефонный справочник".
Северус осознал, что никогда не слышал ее голос в телефонной трубке; как оказалось, это не слишком отличалось от обычного разговора с глазу на глаз. Даже интонация была знакомая — как будто она улыбалась.
— Ну ты и талант, — сказал он, не спуская глаз с двери гостиной — но мать так и не возникла на пороге, чтобы пронзить его очередным действующим на нервы взором.
— Ага, все билеты на мое шоу уже распроданы. Послушай, — Лили заговорила приглушенно и невнятно; он невольно представил, как она прикрывает рот ладошкой, — мне надо торопиться, пока не пришла Петунья — ей рано или поздно надоест играть в кухонную герцогиню. Мы можем поговорить?
— До сих пор у меня складывалось впечатление, что данные устройства для этого и предназначены. Тот факт, что я слышу тебя, несмотря на разделяющее нас расстояние, безусловно, способствует укреплению вышеупомянутого заблуждения.
— Вот это да, ты умудрился стать еще невыносимее и претенциознее, чем прежде.
— Премного благодарен. Я очень старался.
— Балбес, если я начну обсуждать что-то по телефону — заявится Петунья и начнет стенографировать каждое мое слово. А мне неохота прерываться каждые полминуты, чтобы запулить в нее чем-нибудь увесистым.
— И что ты предлагаешь? Твоя мать и на порог меня не пустит, а Петунья не прекратит слежку, пока ты дома.
— Знаю, — вздохнула она. Послышался стук, а потом какой-то странный шорох — Лили что, наматывала на палец телефонный провод?
— Я могла бы прийти сама, — предложила она.
— Сама... — он не закончил мысль.
— В смысле, к тебе домой.
Он сам себе не поверил, когда вызванная этим предложением вспышка паники оказалась тусклой, почти неощутимой. Словно эхо. Похоже, он больше не считал все это своей жизнью.
— Я заходила к тебе вчера, — добавила Лили, когда он не стал спорить.
— Я... — подходящий аргумент так и не нашелся. В доме его родителей будет даже слегка теплее, чем на детской площадке. — Хорошо, это приемлемо. Я за тобой зайду.
— Не глупи, я знаю дорогу, — с этими словами она повесила трубку, пока он не успел возразить.
"Вот нахалка", — подумал он беззлобно.
— До сих пор я полагала, что прежде чем приглашать гостей, принято спрашивать разрешения.
Северус знал, что мать наверняка его слушает. Он повернулся; взгляд ее был прохладным и обескураживающим. Примерно так же он сам любил смотреть на очередного энтузиаста-равенкловца.
— Позволишь ли ты Лили прийти к нам в гости? — спросил он как можно обыденнее. — Или мне следует... — как же это называлось?.. — перезвонить и отменить приглашение?
Мать поджала губы. Он выжидал. Дамблдор тоже любил многозначительные паузы.
— Она может прийти, — промолвила мать довольно жестко. — Однако если я застану вас за чем-нибудь... неподобающим, то вышвырну обоих на улицу и не сниму с этого дома защитные чары до самого Нового года.
Она исчезла в гостиной, не дожидаясь подтверждений, что ему все ясно.
— Можно подумать, у меня есть какие-то шансы на "неподобающее", — проворчал Северус, оказавшись наконец в безопасности в собственной спальне — совсем как Лили с миссис Эванс.
Он не был уверен, что знал бы, как воспользоваться такой возможностью, даже если бы она когда-нибудь и представилась. Но ее не будет.
Он же не Джеймс Поттер.
Что бы там Лили о себе ни возомнила, Северус не собирался позволить ей разгуливать по улице одной и в темноте. Через десять минут после телефонного разговора он уже поджидал ее на перекрестке. Прошло двадцать минут — двадцать минут на темной, скользкой улице — но ее по-прежнему не было. У него уже успело разыграться воображение, и он почти собрался аппарировать к воротам ее коттеджа — к черту ее мать и пронырливую сестрицу! — когда Лили наконец-то появилась из-за угла. В скудном свете уличных фонарей она казалась запыхавшейся и раздраженной.
Северус сделал несколько шагов, оказавшись в ее поле зрения, и Лили вздрогнула от неожиданности. В полутьме ее зеленые глаза казались такими же черными, как у него.
— Петунья, — пробормотала она.
— Где твой зонтик? — требовательно спросил Северус, затаскивая ее за полу куртки под собственный погнутый зонт, который он откопал в кладовке. По ткани над их головами резвым стаккато забарабанила ледяная крупа. — Черт возьми, тут же снег так и сыплет!
— На полпути оказалось, что я забыла его дома.
— Тут сыплет как из решета! — повторил он, увлекая Лили вниз по улице, к своему крыльцу. — Как тебе удалось не заметить ледяную крупу, которая хлещет прямо тебе в лицо?
— Знаешь, на твоем месте большинство людей просто поздравило бы меня с Рождеством, — сказала она, криво улыбнувшись — и от этого его сердце сбилось с привычного ритма.
Озираясь по сторонам с нескрываемым любопытством, Лили следовала за ним — от скрипучей калитки по крошечному заднему дворику до самой двери черного хода. В холле Северус зажег верхний свет, чтобы она могла видеть, куда ступает, и пожалел, что лампочка осветила не только дорогу, но и весь дом — ободранные обои тошнотворно-желтого оттенка, который давно следовало запретить, и обтрепанный коричневый ковер, представлявший собой столь же тяжкое преступление против органов чувств.
— Надо сказать матери, что мы здесь, — пробормотал он, затворяя за собой дверь. Лили отчего-то посмотрела на него так, словно ей предложили засунуть руку в яму со скорпионами. Северус сощурился — что же мать ей такого вчера наговорила?
— Хорошо, — храбрым голосом согласилась Лили. И добавила, явно пытаясь сымитировать какой-то забавный акцент: — Очень опасно. Ты идешь первым.
— Это какая-то шутка для посвященных? — уточнил он.
— Из "Индианы Джонса" — ты, наверно, не смотрел.
— Люциус хотел сходить, но я подумал, что это все-таки не мое.
Лили фыркнула, пытаясь сдержаться и не расхохотаться в голос. Строго говоря, этот звук нельзя было назвать приятным — вот только Северус почему-то счел его совершенно восхитительным. Воистину, он безнадежен.
За то время, что он проторчал на перекрестке, его родительница успела переместиться из гостиной на кухню. Она не стала зажигать люминесцентную лампу под потолком, ограничившись своей любимой настольной — стекло мягко сияло, наполняя комнату потусторонним свечением; словно смотришь на мир со дна неглубокого лесного озера. На плите что-то кипело; мать готовила, не удостоив даже взглядом ни сына, ни его гостью.
Очередные тактические маневры. Северус мысленно вздохнул.
— Лили здесь, матушка, — произнес он, опять прибегая к безэмоционально-окклюментному тону.
Она продолжала помешивать содержимое кастрюли. Северусу захотелось помассировать точку между бровями, но он удержался. Закусив губу, Лили посмотрела на него отчаянно и умоляюще; он охотно принес бы ей что угодно, от драгоценностей до головы Сириуса Блэка с рыбой и чипсами на гарнир, но никак не мог понять, чего же она хочет.
— Здравствуйте, миссис Снейп, — произнесла Лили таким тоном, будто предпочла бы ту яму со скорпионами.
Мать вынула из варева ложку, постучала ею о край кастрюли — три негромких удара, один за другим — и после этого наконец обернулась к стоящим на пороге. Северус невольно задумался, так ли себя чувствовали на его уроках первогодки-хаффлпаффцы.
— Северус, не забудь о том, что мы с тобой обсуждали, — промолвила мать, открывая кран в раковине одним движением волшебной палочки.
Когда он поднимался по лестнице, Лили следовала за ним по пятам — так близко, что практически дышала ему в спину.
— Что она тебе вчера наговорила? — поинтересовался Северус подозрительно.
Лили зарделась.
— Ничего. Совсем ничего.
