Аристобул. Как это не касается? На моих глазах вооруженные головорезы издеваются над безоружными простаками! Я не могу пройти мимо столь вопиющего безобразия. Я хоть и киник, но не могу смириться с несправедливостью.
Марий. Ну, раз не хочешь проваливать по-хорошему, уйдешь, только когда заплатишь, и получишь на сдачу пару добрых тумаков.
Подходит к Аристобулу с угрожающими намерениями.
Аристобул. Не приближайся ко мне, животное, если тебе дорога жизнь! Видишь эти руки? Они способны разорвать пасть нильского крокодила, опрокинуть наземь критского быка, остановить на бегу африканского слона!
Марий останавливается в нерешительности, Луций приходит ему на помощь.
Луций. Не трусь, Марий! Сейчас мы его живо стреножим!
Оба вынимают мечи и подходят к Аристобулу. Тот хладнокровно и умело обезоруживает их одного за другим. Один меч он засовывает себе за пояс, рукояткой другого бьет каждого из них по спине, приговаривая:
Аристобул. Вот вам метки, козлы Гераклова стада! Теперь вы носите клеймо философа у себя между лопаток. Бегом на пастбище! Рист, рист!
Марий, Луций. Старшой, что делать? У него наши мечи!
Септимий. Безрукие обезьяны! Трусливые хорьки! Клянусь доспехами Марса, я в жизни не видел таких баранов в человеческом облике! Беременные бабы дерутся лучше вас!
Марий. Старшой, выручай! За нами не заржавеет!
Септимий. (Снимает меч, отдает им.) Не дайте этим разбежаться! Приготовьте ремни! Смотрите, как надо! (Аристобулу) Эй, Полидевк, старый дружище, ловко ты их отделал! Полидевк, ты, что не узнаешь меня?
Подходит ближе.
Аристобул. Ты это мне? Я не Полидевк, я — Аристобул.
Септимий. Да кто там упомнит ваши греческие имена? Тогда, в Остии, ты был Полидевком. Так тебя звала та рыжая краля, Сильвия, ты еще ее называл богиней!
Подходит еще ближе.
Аристобул. Сильвия? Какая Сильвия? Ты кто?
Септимий. Я — Септимий, моряк из Остии, сейчас служу в армии. Видишь, с каким дерьмом приходится служить?
Еще ближе.
Да ты что, и впрямь, не узнаешь меня? Ты, я вижу, крепко набрался! Ну, посмотри на меня!
Подходит вплотную, резко бьет Аристобула, вырывает меч, валит его, приставляет меч к его шее.
Не вздумай дернуться, греческий брат, а то живо отправишься к богам в Элизиум! Эй вы! Марий, ремни, быстро! А ты, Луций, смотри за ними!
Вместе связывают Ариста, дают ему тумаков, возвращаются к ученикам.
Луций. Ну, старшой, ты — герой! Ты заслужил венок за храбрость!
Септимий. Я — обычный солдат, а вы — жалкие крысы!
Марий. Мы даже и не спорим, старшой! С нас выпивка всю неделю.
Луций. (Ученикам) Ну, суки, сейчас вы у меня попляшете! Кто тут Мессия?
Септимий. Хватит! Давай без Мессий! Ты вообще поостынь, свою храбрость и прыть ты уже показал.
Луций. Так что же, отпустить их просто так?
Марий. Зачем просто так? Давай поиграем с ними в гусей!
Септимий. Это можно.
Марий. Эй, жидки! Вы сейчас будете изображать гусей. Ну-ка, присели! На этот раз я не шучу!
Бьет их, они садятся на корточки.
Руки за голову! А теперь хлопаем крыльями и говорим: «Мы — прекрасные жирные гуси, спасители Рима!»
Ученики сначала медленно, а потом, повинуясь ударам, все быстрее, ходят вприсядку и приговаривают.
Луций. Приближаются враги! Гуси — давайте!
Один солдат бьет учеников древком копья, другой отбивает ритм, только Септимий не принимает в этом участия, а с презрением смотрит.
Дружнее! Убрать картавый акцент! Вы же римские гуси! Ой, умора!
Все ржут. Внезапно появляется Элиша с фонарем в руке.
Элиша. Прекратить! Немедленно прекратить!
Марий. Это еще кто на нашу голову? Еще один картавый?
Элиша. Кто старший в патруле?
Септимий. Ну, я…
Элиша. Подойди!
Тот подходит.
Посмотри сюда! Видишь, что это такое?
Септимий вглядывается в какой-то предмет в руках Элиши. Внезапно вытягивается во фрунт.
Септимий. Да, господин, вижу! Это личная печать проконсула.
Элиша. Твое имя?
Септимий. Септимий Рустик, вторая когорта легиона Фретензис.
Элиша. Эти двое с тобой?
Септимий. Да, господин. Мы не в патруле, мы шли к девицам.
Элиша. То-то я вижу… Скажи им, чтобы встали как следует.
Септимий. Встать смирно! Это личный представитель проконсула Руфа.
Солдаты повинуются.
Элиша. Распорядись, чтобы всех пленных отпустили!
Септимий. (Ученикам) Вы можете встать.
Те пытаются встать, но в изнеможении падают на землю.
Развяжите этого! Быстро!
Солдаты с опаской развязывают Аристобула.
Аристобул. (Встает, разминает руки.) Клянусь милостивой Афиной, это ты, Теодор? Ты явился как нельзя более кстати.
Элиша. Ты как ребенок, Аристобул, тебя ни на минуту нельзя оставить одного! Ты не пострадал?
Аристобул. (Ощупывая себя) Благодарение Асклепию — врачевателю, все, вроде, цело. Даже то, что не нужно философу… Но за мной должок этому молодцу!
Элиша. (Не допускающим возражений тоном) Никаких долгов! Что сделано, то сделано. Окажи мне любезность, друг Аристобул, посиди тихо некоторое время. Мне надо закончить здесь дело. (Септимию) Вот что, Септимий Рустик, доложишь центуриону Фабию о происшествии. Скажешь, что на ваших глазах толпа бунтовщиков из местной черни, подогретая проповедями в синагоге, угрожала жизни личного представителя губернатора и его секретаря. Вы призвали толпу к порядку, но она выказала неповиновение. Пришлось прибегнуть к силе. После короткой, энергичной стычки вам удалось рассеять толпу, состоявшую из десяти, (смотрит на учеников), нет, пятнадцати человек с палками, камнями и ножами. К сожалению, задержать никого не удалось, смутьяны скрылись, пользуясь темнотой. После этого вы продолжили свой путь в лагерь. Ты все запомнил?
Септимий. Да, господин! Больше ничего не докладывать?
Элиша. Нет. О том, как мирный философ обезоружил двух твоих молодцов и про игру в гусей упоминать не следует. Я послезавтра увижу командира вашего легиона, легата Марцелла, и засвидетельствую ему твою храбрость и расторопность. Я попрошу его наградить тебя, а от себя добавлю восемь серебряных денариев — по два солдатам, и четыре — тебе.
Септимий. Благодарю, господин! Но я не понимаю, за что эта награда?
Элиша. За правильно переданное донесение. Есть еще вопросы?
Септимий. Нет, господин!
Элиша. Ступай, Септимий. Мне нужно сказать этим людям несколько слов. Благодарю за службу.
Септимий отдает честь, делает знак солдатам и они уходят. Элиша подходит к сидящим ученикам.
Я не жду от вас ни понимания, ни благодарности. Я только прошу вас об элементарной осмотрительности. В следующий раз тупое следование вашим нелепым обрядам может стоить вам жизни. Вы рискуете оставить народ Израиля без толкователей Закона — будущих мудрецов, в которых он нуждается больше, чем в хлебопашцах, рыбаках и садовниках. Если не станет вас, кто будет нагромождать новые кучи бессмыслицы вокруг гор старых глупостей? Поистине, вы — средоточие мира, жемчужина среди песка, роза среди терний! Берегите себя, без вас зачахнет древо познания и иссякнет источник мудрости! Да продлится подольше ваша никчемная жизнь! (Аристобулу) Пойдем, Аристобул, нам здесь больше делать нечего. Мы предотвратили насилие, спасли жизнь нескольким светочам Торы и можем с чистой совестью удалиться в таверну, подальше от политики, религии, глупости, фанатизма и других прелестей этого мира. Нас ждут вино, поэзия и дружеская беседа.
Аристобул. Да, да… Эти животные сломали мою чернильницу и порвали мех с вином. Здесь пролились на землю чернила, вино и кровь философа. На этом месте вырастет необыкновенно жгучая крапива и особенно дурманящая белена.
Элиша. Мы увековечим это место. Чтобы оно запечатлелось в памяти потомков, мы воздвигнем здесь мраморную стелу. Юноши со всей округи будут приходить мочиться на нее. Это будет называться «струя мудрости» или «фонтан киника». Как тебе больше нравится?
Аристобул. Оба варианта хороши. А вот послушай, какую я сочинил эпиграмму…
