тонусе. Без этого в бизнесе никак.
— Интересный подход! А тебя не смущает, что в таком виде ты похож скорее на гопника?
— А ему ему плевать! — встряла вдруг Маринка. — Он позапрошлой осенью был номинирован на областную премию «Человек года» Пятнадцать номинантов, все не абы кто. Торжественный приём, голосование в прямом эфире, телемост с Москвой. Дресс-код, естественно! Но в чём, думаешь, пошёл господин Магницкий?
— В трениках и резиновых шлёпках, в чём ещё! — беззлобно рассмеялся Кирей. — А иначе это был бы не Даныч!
— О! Значит не так всё запущенно. Потому что он пошёл всего лишь в джинсах и кроссовках. Хотя спасибо уже на том, что джинсы были без рваных коленок, а то он такое тоже любит.
— Ну это скорее твой косяк, Марин. Надо вовремя зашивать.
Оба рассмеялись.
— Так ты погоди, знаешь, как его окрестили журналисты?
— Ну, думаю, не меньше, чем Магнит! Нет, Магнетиссимо!
— Железяка.
— Чего-о-о?
— Того! Но, справедливости ради, стоит сказать, что первоначальная версия была «Железный человек», и это было действительно круто. Но уже к концу вечера, когда он прямо в зале торжественного приёма, стал бороться со всеми желающими на руках, от неё осталась только Железяка. Представляешь?
Снова рассмеялись. Прям встреча выпускников, твою мать. Я дал им проржаться и поставил жирную точку:
— Ты забыла сказать главное — именно я взял тогда эту премию и стал человеком года.
Маринка едва заметно усмехнулась и ничего не ответила, но я её прекрасно понял. Тогда решающим для моей победы фактором стали не заводы-пароходы «РегионСтали», а кризисный центр «Птицы», который формально хотя и являлся грандиозным социальным проектом моей конторы, но фактически — от меня там только финансирование. Сам же проект был придуман и создан Маринкой — с полного нуля. Не знаю откуда она взяла тогда на это силы. А может, наоборот, именно это и придало ей сил, ведь говорят же — хочешь помочь себе, начни помогать другим, а дальше всё само подтянется.
— А ещё у него берцовая кость на болты собрана, он тебе не говорил? И скоба на нижней челюсти. Так глядишь, туда-сюда и правда железякой станет.
— Нет, не говорил, — посерьёзнел Кирей. — А что случилось? Авария?
— Да нет. Нога — это с парашютом допрыгался, а челюсть — на боях сломали. В двух местах. Больше месяца пюрешками через трубочку питался. А аварий не было. Пока. Но теперь, когда он купил себе спорткар… Кстати, он тебе уже хвастался?
— Марин, может хватит? — не выдержал я. — Сто раз обсуждали! Я не собираюсь сидеть дома и смотреть телек, как и таскать эти чёртовы смокинги и галстуки! Мне нужна свобода и драйв! Я мужик, в конце концов, и имею право на мужские забавы!
— Да я разве спорю? — стиснув в кулаках рукава блузы, едва заметно поёжилась она. — Забавляйся на здоровье. Мужик. — И, не сказав больше ни слова, ушла наверх.
Я сосчитал до десяти и выдохнул. Во время этой внезапной мимолётной перепалки братан безучастно накручивал на палец шнурок от треников и делал вид, что не понимает, что тут происходит. Но мне всё равно было как-то не по себе.
Может, если бы Маринка была просто левой девчонкой, то и мне было бы без разницы, но так уж вышло, что двадцать лет назад я увёл её у братана. Больше того — они ещё были вместе, а я уже умудрился дорваться до её невинности. Случайно, конечно 1, но это не меняет того факта, что тогда-то я её увёл, а вот сейчас, кажется, больше не вывожу. Чёрт его знает почему, просто что-то вдруг сломалось, и наша любовная бричка словно разом лишилась всех четырёх колёс. И я уже из кожи вылез, пытаясь её починить — не получается. В то время, как Кирей, увидевшись с Маринкой впервые за последние двенадцать лет, похоже сразу нашёл подход.
В груди снова скрутило. И я понял — это не злость и не ревность. Обычная тоска. Просто устал я от этого всего, держусь из последних сил.
— Так ты у нас теперь записан в анналы истории родного сити? — прервал молчание Кирей. — Поздравляю! Человек года — это же как Нобелевка местного уровня!
— Фигня всё это. Мишура и показуха. В этом году они уже выбрали нового героя, а старого в топку. Так это обычно и происходит.
Тогда, полтора года назад, я действительно не хотел соглашаться быть номинантом, не было ни грамма предпосылок на победу, а позориться не хотелось. Но Маринка настояла. «Ты должен! Ты можешь! Ты достоин!» — и так зажгла своей верой, что у меня создалось ощущение полёта. Но самый большой кайф было видеть удовольствие и обожание в её глазах. И я посвятил эту победу ей — прямо там, на присуждении подняв над головой тяжеленную хрустальную фиговину с золотым напылением, толкнул пусть и корявую, но от души речь: «В этот ответственный момент хочу торжественно признаться, что всё, что у меня есть, и всё, чем являюсь я сам — это заслуга моей жены. Она моя муза и ангел-хранитель, и, если бы не она, — не было бы ни «ЮгРегионСтали», ни «Птиц», потому что это всё с самого начала создавалось для неё. И уж точно я не стоял бы сейчас перед вами, на этой сцене, пытаясь толкнуть целую речь, в то время как жутко хочется лишь одного — поскорее обнять свою жену…»
Маринка тогда всплакнула. А вместе с нею и добрая половина всех высокопоставленных тёток в зале. И хотя я действительно припёрся на церемонию в неформальном прикиде, в то время как Маринка блистала утончённой элегантностью, мы всё равно были самой красивой парой вечера, а на несчастном, заботливо приготовленном Маринкой, но небрежно брошенном мною во время сборов на кровать смокинге, мы потом до самого утра занимались любовью и клялись друг другу в любви до гроба.
Через пару дней какая-то журналистская сволота опубликовала опус под заголовком «Цена любви «влюблённой Железяки» или Кризисный центр для суицидного Ангела-хранителя» в котором со смаком муссировались подсмотренные на Маринкиных запястьях шрамы и вытряхивались до жути искажённые подробности нашей с ней трагедии.
Сейчас трудно даже вспомнить, как меня тогда бомбануло. Журналюга был пойман и избит, главный редактор издания запуган до полусмерти. Со всеми предполагаемыми заказчиками беспредела проведены доходчивые профилактические беседы.
Ещё через пару дней вышла новая статья с опровержением и извинениями, и поднимающаяся волна шумихи резко затихла на полуслове. Маринка, стойко сделав вид, что ничего не успела заметить, лишь ещё