своей гигиенической помадой и всё время качает головой.
— Ты совсем больной, — шипит.
— Я болен тобой, — шальная улыбка расползается по моим губам. Снова ощущаю вкус крови.
— Ты ведь серьёзный мужчина, но иногда ведёшь себя совершенно безответственно! Тогда в дождь на мотоцикле гонял, сейчас…
Хватаю её руку и целую запястье, оставляя капельку крови на коже.
— Я так пар спускаю, — отвечаю честно. — Когда чувствую, что превращаюсь в бомбу замедленного действия, стараюсь напряжение с помощью адреналина снять.
— Самоубийца, — ворчит.
— Я так привык. Кто-то бухает, кто-то до изнеможения трахает баб, а я гоняю на мотоцикле, — смеюсь и затягиваю фею в объятия. — Хотя, готов рассмотреть отходняки с помощью потрахушек. Посодействуешь?
— Если бы я не знала наверняка, что ты не пил, сказала бы, что в тебе не меньше пол-литра коньяка или что ты обкурился. Что за слова, что за поведение, Громов?
Смеюсь. Впервые Юля со мной так открыто и очень мило ругается. По-семейному как-то.
— Так что насчёт потрахаться? — выдаю со смешком.
— Вчера не хватило?
— Мне тебя всегда мало, — рычу и начинаю свою фею раздевать. Не сопротивляется. Хорошо. Сейчас бы я её всё равно не отпустил. У меня отходняк, поэтому мозг плохо соображает — отсюда и такое поведение. Ведь Юля частично права. Я сижу на игле адреналина и уже давно.
Пьяно припадаю к груди, втягивая розовый сосок, прикусываю, перекатываю на языке, смакуя. Юля стонет, но бурной ответной реакции не выдаёт. Это задевает.
— Нравится, когда тебя вылизывают? — вспоминаю вчерашнюю баню. — Или когда грубо насаживают? — голос срывается в хрип, когда трусики с неё снимаю.
— Влад… — она пытается что-то сказать, даже оттолкнуть голову, когда я к её промежности опускаюсь, но я не слышу. Уши буквально закладывает от прилившей крови.
Валю фею прямо на пол и широко развожу ноги, приподнимая бёдра на удобную высоту.
— А знаешь, что меня заводит? — интересуюсь, когда она дрожать и хватать ртом воздух начинает.
Молчание.
— Двойное проникновение. Как представлю, что твои дырочки в унисон работают и всё это для меня, зверею. Юлька, я с ума схожу от одной мысли. До сих пор тебя так не трахнул только из-за наших натянутых отношений.
— Я… — она моргает растерянно, а я по самые яйца одним рывком в неё погружаюсь и рычу от удовольствия.
— Обещаю, что будет не больно, — хриплю, ускоряя темп, а сам пальцами её ласкаю.
Но сегодня фея мне не покоряется. Как ни стараюсь, к финалу приходит лишь один из нас.
— Юльчик, ну что такое? — шепчу укоризненно.
Она только вздыхает тяжело.
— Точно к сексологу пойдём. Мне не нравится, что ты кончаешь только под алкашкой. Поняла?
Молчание.
— Значит, решили. Завтра на приём запишу.
— Мне врач сказал к обычному психологу походить, — отвечает девушка, натягивая брюки. — Я сначала к нему, наверное…
— Будешь на козла Громова жаловаться? — горько усмехаюсь.
— На всех козлов, с какими имела «счастье» пересечься. Говорят, что опухоли в груди вызывает глубокая, невысказанная обида.
— Если тебе это поможет, то ты вольна прополоскать меня вдоль и поперёк. Я и так понимаю, какого ты обо мне мнения, — помимо воли тяжело вздыхаю. — Обед? — перевожу тему. — А потом домой. К этому времени наверняка дорогу успеют расчистить.
В ресторане опять пересекаемся с Волошиным, и снова у меня кулаки зудеть начинают при виде его взглядов в сторону Юли.
«Моя!» — транслирую в пространство. «Даже не думай на пути вставать».
Видимо, мой взгляд настолько злобный, что Волошин передумывает беседу начинать. Ухмыляется и уходит в противоположный угол зала. Правильное решение, мужик.
Мы спокойно обедаем, но снова в груди неприятное чувство шевелится. Юля опять ткнула меня носом в то, как ко мне относится. Без упрёков, скандалов или высказывания претензий, но я вдруг осознаю, что ни на сантиметр не приблизился к цели по завоеванию этой женщины.
— Давай поедем куда-нибудь после твоей операции. Восстановишься, положительными эмоциями зарядишься, — не привык я сдаваться. Всегда довожу дело до конца. Я растоплю сердце этой ледяной феи.
— Не могу. У дочери день рождения. Я собиралась с ней время провести.
— У дочери… — повторяю машинально. Как я не подумал? Самый верный способ добиться женщины — понравится её ребёнку. — А если я предложу поездку в Диснейленд?
— Что? — глаза Юли распахиваются от удивления.
— В Париж.
— Даже не знаю, что на это предложение сказать…
— Тогда решено. На какое число брать билеты?
— Давай поговорим об этом после операции? — вздыхает Юля, мрачнея.
— Всё будет хорошо, — глажу её по руке. — Но ты права.
Юлия
На операцию идти до одури страшно, хоть врач меня и успокаивал, говоря, что это всего двадцать минут и всё готово.
— В обед уже будете чай пить дома, — улыбается хирург, делая первый укол.
Внутренне сжимаюсь, отворачиваюсь и закусываю губу. В глаза бьёт свет от хирургических ламп, поэтому зажмуриваюсь. В коридоре дожидается Громов. Он за ручку меня привёл, из-за этого всю дорогу сдерживаться приходилось. Пыталась не показывать страха и своих переживаний, ни к чему это. Не хочу его в душу пускать. Вроде бы и относится Влад ко мне хорошо, но не могу, и всё. Барьер не рушится.
Чтобы отвлечься и не прислушиваться к происходящему, начинаю думать о сеансах у психолога. Да, я уже посетила три приёма. И правильно сделала, что пошла, потому что на втором меня буквально прорвало. Я плакала, жаловалась на Влада, на Рому, на судьбу в целом и никак успокоиться не могла.
— Юленька, вы понимаете, что стали страдать хронической обидой? — интересуется Ольга Андреевна — мой психолог.
Получается только горестно вздохнуть и отвести взгляд.
— Чем я заслужила подобное отношение? — выдавливаю жалобно и утираю новую слезинку, скатывающуюся по щеке. — Муж предал своим неверием, оскорблял, унижал при ребёнке! А потом Влад. Он, по сути, воспользовался моим безвыходным положением и вытер об меня ноги, превращая в личную шлюху. Да, я сама пошла к нему, но у меня не было выхода! — снова начинаю рыдать, но легче опять не становится.
Ольга Андреевна ждёт, когда я немного успокоюсь, и говорит:
— А давайте теперь рассмотрим произошедшее с разных углов и точек зрения? Сначала попробуем представить, что было бы если… А после попытаемся надеть на себя шкуру ваших обидчиков, чтобы увидеть происходящее их глазами.
Я вздыхаю.
— Вы сами говорили, что вам предлагали определить мужа в интернат, под присмотр персонала. Да, это деньги, да постоянная тревога, что за ним недостаточно хорошо ухаживают, но в этом случае ваша дочь не слышала бы всего.
— Мне
