ВИКТОР. Может, и так.
СОЛОМОН (откашливаясь). Видите, вы же умный человек, и потому прежде чем мы пойдем дальше, советую запомнить: со старой мебелью надо поменьше эмоций.
ВИКТОР (смеётся). Но я даже рта не раскрыл!
СОЛОМОН. Я хочу сказать, что вы полицейский, а я торгую мебелью, и мы оба знаем что почём, и сейчас мне легче продать свой туберкулез, чем ваш «испанский якобизм».
ВИКТОР. Почему это? Стол ведь в отличном состоянии.
СОЛОМОН. Начальник, вы говорите то, что есть на самом деле, а о старой мебели так говорите нельзя. Не нравится стиль — и всё тут, да не только не нравится — терпеть не могут. То же самое и с тем буфетом, и с тем… (Показывает направо и налево).
ВИКТОР. Ну нет, хотите, значит, снять пенки? Или все — или ничего — и давайте кончать. Я же предупреждал вас, что у меня целая обстановка.
СОЛОМОН. К чему всё-таки эта спешка? Поговорим спокойно — все и прояснится. Рим же строился не в один день? (Несколько секунд он озабоченно что-то подсчитывает, вновь глядя на вещи, которые хотел бы взять. Затем встаёт и еще раз дотрагивается до арфы). Поняли, что я имел в виду? За эти пенки я бы дал вам такие деньги, что вы бы…
ВИКТОР. Исключено.
СОЛОМОН (быстро). Исключено.
ВИКТОР. У меня здесь не магазин, да и дом-то ломают.
СОЛОМОН. Тем лучше! Значит, мы поймём друг друга и… (С дружеской улыбкой)…не надо так нервничать. (Идёт к пластинкам). Их тоже продаёте? (Берёт одну).
ВИКТОР. Может, оставлю три-четыре.
СОЛОМОН (прочтя название). Подумать только — Галлахер и Шин!
ВИКТОР (пытаясь изобразить улыбку). Вы что, хотите устроить прослушивание?
СОЛОМОН. Зачем прослушивание? Я был с ними — Галлахером и Шином — в одной программе, может быть, в пятидесяти театрах.
ВИКТОР (удивлённо). Вы были актером?
СОЛОМОН. Актёром? Акробатом! У нас в семье все были акробатами. (Расправляет плечи как при первом выходе). Вы никогда не слышали о «пяти Соломонах» — мир их праху? Я был самый нижний.
ВИКТОР. Забавно — никогда не думал, что евреи бывают акробатами.
СОЛОМОН. А как же Иаков, он что, не боец был? С архангелом сражался!
ВИКТОР смеётся.
Евреи были акробатами с начала мира. Я был тогда здоров как лошадь: алкоголь, женщины, что угодно, — только давай. Попробуй меня останови. Но жизнь остановила. Да, мой мальчик. (Почти с любовью кладет пластинку ни стол). Вот что такое Галлахер и Шин.
ВИКТОР (сам того не желая, более задумчиво, и с меньшим желанием говорить только о цене). Так что мы решили?
СОЛОМОН (осматривается, затем поворачивается к ВИКТОРУ и внимательно ни него смотрит). Скажите, как сегодня с преступностью? Неужели растёт?
ВИКТОР. Да, день ото дня. Слушайте, мистер Соломон, хочу, чтоб вы знали: я не очень общителен.
СОЛОМОН. Не очень.
ВИКТОР. Да, не очень. Я плохой бизнесмен и не слишком хороший собеседник. А потому назначайте цену — и конец. Идёт?
СОЛОМОН. Вы не хотите, чтобы мы были приятели?
ВИКТОР. Именно.
СОЛОМОН. Так мы не будем приятели. (Вздыхает). Но для того чтобы вам меня лучше узнать, я вам что-то покажу. (Достаёт из кармана свидетельство в кожаном переплёте, открывает и протягивает ВИКТОРУ). Это когда меня демобилизовали из Королевского флота. Видите? «Служба её Величества».
ВИКТОР (разглядывая документ). Ого! И что вы делали в британском флоте?
СОЛОМОН. Да при чем тут британский флот! Год рождения — что там написано?
ВИКТОР. Восемнадцатый… (Изумленный, смотрит на СОЛОМОНА). Вам почти девяносто?
СОЛОМОН. Да, мой мальчик. Я уехал из России шестьдесят пять лет назад — мне было тогда двадцать четыре. Всю жизнь курил, пил и любил каждую, кто мне давала. Так какой же резон мне сейчас плутовать?
ВИКТОР. С каких это пор для этого нужен резон?
СОЛОМОН. Нет, таких как вы я ещё не встречал!
ВИКТОР. Встречали — и не таких. Так вы назовёте цену или…
СОЛОМОН (сейчас он действительно испуган, ибо ВИКТОР не идёт на приманку, и СОЛОМОН стремится сохранить оставшиеся мосты). Как я могу назвать вам цену — ведь вы же не верите не единому моему слову!
ВИКТОР (с натянутой улыбкой). Я вижу вас впервые, а вы хотите, чтоб я вам верил!
СОЛОМОН (с жестом, в котором чувствуется отвращение). Так как же с вами начинать переговоры? Вы, конечно, простите, но здесь полицейские не нужны. Если вы хотите делать дело, вы либо верите, либо вообще ничего не выйдет. Я…я… Ладно, забудем об этом. (Встаёт и тянется за портфелем).
ВИКТОР (удивленно). Вы что?
СОЛОМОН. Так я работать не могу. Я слишком стар, чтобы слушать, как меня называют вором — стоит мне только открыть рот.
ВИКТОР. Кто вас так называл?
СОЛОМОН (двигаясь к двери). Нет, это мне не нужно. В моем магазине так не делают. (Грозит ВИКТОРУ). И учтите: я даже не назвал вам цену, а вы уже так себя ведете. Слышите? Я даже не назвал вам цену!
ВИКТОР (разгневанно). Так что ж вы пришли — одолжение мне делать? О чем вообще речь?
СОЛОМОН. Мистер, мне вас жалко! О люди, что с вами происходит? Вы ещё хуже, чем моя дочь! Ничему ни свете не верите, ничего не уважаете — как вы живёте? Думаете, это по-умному? И так стараетесь, так усердствуете. Я дам вам один маленький совет: не верить ни во что — очень просто, а вот верить во что-то — много труднее. Это трудно. Но если этого не уметь, тогда вы, друг мой, пропащий человек! (Идет к двери).
ВИКТОР (сдерживаясь, хотя ему это трудно). Соломон, вернитесь, а?
СОЛОМОН. Нет-нет. У вас есть проблема, а вы даже не хотите меня выслушать!
ВИКТОР. Да я слушаю. Бога ради, чего вы хотите? На колени что ли мне встать?
СОЛОМОН (ставит портфель я вытаскивает из кармана мятый сантиметр). Ладно, пойдите сюда. Сейчас я понял, что вы человек дела, а некоторые дела весьма забавны. (Измеряет сантиметром глубину шкафа). И сколько здесь, по-вашему? (Потом поворачивается и показывает ВИКТОРУ).
ВИКТОР (подходит к нему). Сорок дюймов. И что?
СОЛОМОН. А то, мой мальчик, что ширина двери спальни в современных домах тридцать дюймов, ну от силы тридцать два. А значит, его нельзя запихнуть.
ВИКТОР. А в старом доме?
СОЛОМОН (его отчаяние все растет). Я только хотел сказать, что у меня возможностей становится все меньше и меньше.
ВИКТОР. Что я, спросить не могу?
СОЛОМОН. Это то, что касается архитектуры. Послушайте. (Вытирает лицо. Его внимание привлекает кабинетный стол, он подходит к нему). У вас там стоит, например, кабинетный стол. Надежная красивая вещь. Но пойдите найдите современную квартиру с кабинетом! Если хотя бы строили прежние отели, тогда я мог бы его продать, но ведь строят-то только новые! Люди уже не живут как жили. И эта штуковина совсем из другого мира. Я пытаюсь показать вам точку зрения современного человека. Потому что цена старой мебели это не что иное как точка зрения. И если вы это не поймете, то не поймете, почему она столько стоит.
ВИКТОР. А ваша точка зрения — купить это все за бесценок?
СОЛОМОН. Это вы так говорите — я этого не сказал. Стулья не бесценок, шифоньеры, кровать, арфа…
ВИКТОР (отворачиваясь). Ладно, проехали. Пенок вы не снимете…
СОЛОМОН. Почему надо делать такой вывод?
ВИКТОР (вновь к нему поворачиваясь). Господи, да назовете вы цену или нет?
СОЛОМОН (отходит, положив руку себе на лоб). Ох мальчик, ох мальчик, ох мальчик… Наверное, вы уже арестовали целый миллион.
ВИКТОР. За двадцать восемь лет девятнадцать человек.
СОЛОМОН. Тогда что вы на меня так набросились?
ВИКТОР. Да потому что разговор обо всем кроме денег, и я так и не понял, за каким дьяволом вы сюда пришли.
СОЛОМОН (поднимая палец). А сейчас мы будем говорить о деньгах. (Идет и садится в кресло).
ВИКТОР. Прекрасно. Но я не виноват, что вижу, как с каждым вашим словом цена сползает все ниже и ниже.
