Они приехали на зеленом седане и черно-белой полицейской машине. Из зеленого седана вышли три человека. Одним из них был Феннер. Двух других он не знал. У каждого в руке был чемоданчик.
Из черно-белой полицейской машины вышли два полисмена и лениво встали, прислонясь к капоту. По их позам было совершенно очевидно, что они не ждут никаких неприятностей. Для них это был рядовой выезд. Опершись на капот, они принялись что-то обсуждать. Слова вырывались у них изо рта в виде облачков белого пара.
Время остановилось.
ВРЕМЯ ОСТАНОВИЛОСЬ: 20 января, 1974
Ну вот фред собственно говоря как оно вот так вот все оно собственно говоря и выходит давай завязывай заткнись же ты наконец время да время я понимаю в каком-то смысле уже поздно заткнуться видишь ли у меня тут взрывчатка по всему дому как фейерверк на день рождения винтовка в руке и кольт за поясом и весь я как гребаный джон диллинджер понимаешь ли ну что скажешь дружище это вроде как последнее решение или когда лезешь на дерево и думаешь вот сейчас поставлю ногу на эту развилку а потом на эту (люди на улице застыли в живой картине застряли между секунд феннер в зеленом костюме а нога у него в футе и шести дюймах от земли занес ее чтобы наступить на тротуар своими дорогими ботинками в модных калошах если конечно такая вещь как модные калоши вообще может существовать на свете и весь он словно сошел с телевизионной заставки передачи о крестовом походе юристов против впрочем неважно а голова его слегка наклонена набок это оттого другой человек позади него что-то там такое сказал и феннер голову склонил прислушивается что тот ему говорит а у того изо рта облачко пара вырывается и одет он в синий блейзер и темно-коричневые брюки а пальто у него тоже расстегнуто и полы застыли на полувзмахе третий человек только-только поворачивается от машины полицейские прислонились к своей черно-белой машине смотрят друг на друга обсуждать могут все что угодно может быть жен своих или преступление которое никак не удается раскрыть или состояние собственных яиц все может быть и солнце появилось на мгновение в просвете между тучами успело сверкнуть на одном патроне из положенного полисмену боезапаса и вышеозначенный патрон был вставлен в одну из маленьких кожаных петелек на патронташе вышеозначенного полисмена а другой легавый в черных очках и солнце выкололо звездочку на правом стекле а губы у чего толстые плотоядные вот-вот улыбнется но застыл не двигается это же фотография) я начинаю действовать мальчик мой фредди не возникает ли у тебя желания сказать мне что-нибудь в этот торжественный момент перед началом церемонии да говорит фред ты ведь продержишься до приезда репортеров ведь правда разумеется кто бы в этом сомневался слова фотографии сюжеты в теленовостях так говорит джордж сам понимаешь подрывные работы я знаю только одна точка обзора сзади все открыто но фредди тебя не поражает насколько все это одиноко и как по всему городу и по всему миру люди в этот момент жрут срут трахаются чешут свою экзему короче делают все то чем пишут в книгах а мы тут с собой совсем, совсем одни да джордж я об этом думал собственно говоря я тебе уже пытался как-то это все объяснить если ты конечно и помнишь об этом и если это может послужить тебе хоть каким-то утешением сейчас – сейчас все вроде бы в порядке потому что когда никто не может двигаться то не может быть никаких дорожных работ но об одном тебя прошу джордж никого не убивай нет конечно фред специально я никого не буду но ты же видишь в какой ситуации я оказался да я вижу я понимаю клянусь Джорджем я понимаю но я боюсь я так боюсь не надо не бойся я справлюсь с этим я все держу под контролем и полностью владею собой ну кончай кончай.
– Кончай, кончай, – произнес он вслух, и все пришло в движение.
Он поднял винтовку, приложил ее к плечу, прицелился в правое переднее колесо патрульной машины и выстрелил.
Приклад сокрушающе ударил его в плечо, ствол дернулся вверх. Большое стекло лопнуло – лишь в углах рамы остались зазубренные стеклянные стрелы. Колесо патрульной машины не просто спустило – оно лопнуло с громким шумом. Машина подпрыгнула на своих рессорах, словно собака, которую никогда раньше не пинали во сне. Колпак отлетел и бессмысленно покатился по заиндевевшему асфальту улицы Крестоллин.
Феннер остановился и ошарашено посмотрел на дом. Человек в синем блейзере уронил свой чемоданчик. У третьего реакция оказалась получше, а может быть, он просто обладал более развитым инстинктом самосохранения. Он мгновенно развернулся на сто восемьдесят градусов, забежал за зеленый седан, пригнулся и исчез из виду.
Полицейские укрылись за патрульной машиной – один спереди, другой сзади. Мгновение спустя полицейский в темных очках выскочил из-за капота, сжимая в руках служебный револьвер, и выстрелил три раза. После грохота «Уэзерби» ему показалось, что кто-то три раза щелкнул пальцами. Он упал за кресло и услышал, как пули пролетели над головой – оказывается, их действительно можно услышать, и издают они звук ззиззз! – и впились в штукатурку. Звук, с которым они впились в штукатурку, напомнил ему о стуке боксерских перчаток о тяжелую грушу в спортивном зале. С таким же звуком войдут они в меня, – подумал он.
Полицейский в черных очках заорал Феннеру и человеку в синем блейзере:
– Пригнитесь, черт вас побери! Ложись! У него там гребаная гаубица, не меньше!
Он высунулся еще чуть-чуть, чтобы лучше видеть, что происходит, и полицейский в темных очках увидел его и сделал еще два выстрела. Пули с глухим ударом вошли в стену. Любимая картина Мэри («Ловцы омаров» Уинслоу Хомера) сорвалась со стены, ударялась о диван, а потом упала на пол. Стекло разлетелось вдребезги.
Он снова высунулся из-за кресла, потому что ему необходимо было выяснить, что предпринимают полицейские (и почему он не догадался купить себе детский перископ?). Надо было узнать, пытаются ли они зайти к нему в тыл (именно так Ричард Уидмарк и Марти Милнер всегда брали японские дзоты), а если это так, то ему придется одного подстрелить, но полицейские по-прежнему укрывались за патрульной машиной, а Феннер и человек в синем блейзере наконец-то опомнились и бросились за зеленый седан. Чемоданчик Синего Блейзера лежал на тротуаре, словно труп какого-то небольшого животного. Он прицелился, сморщился, заранее предвкушая боль от отдачи, и выстрелил.
КРРРРРРАК! Чемоданчик разлетелся на две половины, которые устремились к небесам, развеивая по ветру множество бумаг. Он выстрелил снова – на этот раз в правое переднее колесо седана. Шина лопнула. Один из укрывшихся за седаном людей издал жалобный крик ужаса.
Он выглянул и бросил взгляд на патрульную машину. Передняя левая дверь была открыта. Полицейский в темных очках что-то передавал по рации. Вскоре все приглашенные съедутся на вечеринку. Они разделят его на части, и каждый, кто хочет, получит кусок, и больше не о чем будет беспокоиться. Он почувствовал облегчение – горькое, как алоэ. Что бы это ни было, какая бы смертельная болезнь ни загнала его сюда, на последнюю развилку высокого дерева, он уже был не один, плачущий в одиночку несчастный сумасшедший. Теперь он вышел на большую дорогу безумия. Вскоре они превратят его в безобидный заголовок: ХРУПКОЕ ПЕРЕМИРИЕ НА КРЕСТОЛЛИН ПОКА ЕЩЕ ДЕРЖИТСЯ.
Он положил винтовку и пополз через гостиную на четвереньках, стараясь не порезаться об осколки стекла, выпавшего из разлетевшейся рамы. Он взял маленькую подушку и пополз назад. Высунувшись, он увидел, что полицейский уже выбрался из машины.
Он взял «Магнум» и послал два выстрела над капотом патрульной машины. Кольт своенравно вырывался из его руки, но с такой отдачей вполне можно было справиться. Плечо болело, как гнилой зуб.
Один из полицейских – тот, что был без очков – выскочил над багажником с пистолетом в руке, и он выстрелил в заднее окно патрульной машины. Стекло покрылось сумасшедшим лабиринтом трещин. Полицейский нырнул обратно, так и не успев выстрелить.
– Стойте! – заорал Феннер. – Дайте я с ним поговорю!
– Давай, – сказал один из полицейских.
– Доуз! – закричал Феннер суровым голосом, похожим на голос следователя из последней серии фильма с Джимми Кегни. Полицейские прожектора безостановочно шарят по фасаду гнусной трущобы, где засел Бешеный Пес Доуз, сжимая по дымящемуся кольту в каждой руке. Бешеный Пес свернулся калачиком за перевернутым мягким креслом и рычит. Одет он в полосатую рубашку с короткими рукавами. – Эй, Доуз, ты слышишь меня? Отзовись!
Бешеный Пес, лицо которого искажено непокорной злобой и залито потом, кричит:
– Попробуйте взять меня живым, грязные легавые! – Он выскочил из-за кресла и расстрелял весь свой кольт по зеленому седану, оставив в боку рваный ряд дыр.
– Господи, – воскликнул кто-то. – Господи, да он же сумасшедший!
