Уолтер (снимает пальто). Сюда? Отлично! А что делает Ричард?
Актер Артур Кеннеди в роли Уолтера Франца
Актер Дэвид Бернс в роли Соломона
Виктор. Он в Массачусетсском технологическом. Ему дали полную стипендию.
Уолтер. Смотри-ка. Ты можешь им гордиться.
Виктор. Да, пожалуй.
Уолтер. Здорово! Ничего, что я пришел?
Виктор. Я сам несколько раз звонил тебе.
Уолтер. Мне передавали. А чем Ричард интересуется?
Виктор. Наукой. Пока, во всяком случае. Как твои?
Уолтер. Лучше всего дела идут у Джин. Но ты, по-моему, ее ни разу не видел.
Виктор. Ни разу.
Уолтер. Прошлой осенью «Тайм» посвятил ей целый разворот. Она отличный дизайнер.
Виктор. Да-а? Это замечательно. А мальчики в школе?
Уолтер. Иногда бывают. Из всех неисследованных проблем нашего загадочного мира их интересует проблема гитары. И бог с ними! Я давно махнул на них рукой. (Проходит мимо Соломона и идет, оглядывая мебель.) Я и забыл, сколько тут всякого добра осталось от отца! А вон твое радио!
Виктор. Да, я его уже видел.
Уолтер (взглянув на Виктора с нескрываемой теплотой). Много воды с тех пор утекло.
Виктор (не давая прорваться ответному чувству). Как Дороти?
Уолтер. Вероятно, неплохо. (Идет дальше вдоль нагромождения мебели, внезапно оборачивается.) Говоришь, Эстер скоро придет? Давно не видел ее. Как ее стихи, все еще пишет?
Виктор. Бросила. Уже не помню когда.
Уолтер (снова оглядев мебель). Все та же старая рухлядь, верно?
Виктор. Зачем ты так? Здесь далеко не все рухлядь.
Соломон. Две-три вещи тут очень приличные, доктор. И мы уже заключили очень приличную сделку.
Виктор. Никак не думал, что ты все-таки появишься. Пожалуй, нам лучше будет начать все сначала.
Уолтер. Зачем? Это твои дела, и мне в них лезть ни к чему.
Соломон. Вы меня простите, доктор, но не лучше ли вам взять то, что вы хотите, сейчас, чем спорить потом. Что бы вы хотели?
Уолтер. Ничего. Я зашел повидаться, вот и все.
Виктор. Я решил избавиться от всего разом. Никак не ожидал, что ты появишься.
Уолтер О чем ты говоришь? Все правильно. А себе ты что-нибудь оставишь?
Виктор. Вряд ли. Может, Эстер захочет взять какую-то лампу или что-нибудь в этом духе.
Соломон. Вы понимаете, его это не интересует! Он современный человек. И тут ему уже ничем не поможешь!
Уолтер. Арфу тоже продаешь?
Виктор (чуть виновато). А кто на ней будет играть? Возьми ее себе, если хочешь.
Соломон. Извините меня, доктор, но арфа, видите ли, это совсем другое дело!
Уолтер (с привычной железной улыбкой). Если позволите, у меня есть одно предложение. Не волнуйтесь — пока что мы только разговариваем.
Соломон. Замечательно! Прошу прощения. (Садится, нервно теребит щеку.)
Уолтер (трогая арфу). Даже как-то жаль… Они говорили, что дед подарил им ее на свадьбу.
Виктор. Да, верно…
Уолтер (Соломону). Сколько вы ему за нее даете?
Соломон. Я не считал каждую вещь. Я дал цену оптом. Ну… триста долларов. Если вы заметили — у нее треснул резонатор.
Виктор (Уолтеру). Может, возьмешь ее себе?
Соломон (Виктору). Я вас очень прошу не брать у меня эту вещь. (Уолтеру.) Послушайте, доктор, я никого не хочу одурачить: эта арфа — изюминка всей покупки. Понимаю, она принадлежала вашей маме (кивнув на Виктора), но я уже говорил ему. когда вы имеете дело с подержанной мебелью, ваши чувства тут ни при чем.
Уолтер (Виктору). Собственно говоря, меня интересовало только одно: не сохранилось ли тут у отца каких-нибудь маминых вечерних платьев.
Виктор. Не знаю, я не лазил по шкафам.
Соломон. Погодите! (Идет к шифоньеру, в который уже заглядывал раньше, и вытягивает оттуда подол шитого золотом вечернего платья.) Вы это хотели?
Уолтер. Да, оно самое, какая красота! (Достает платье, разглядывает.) Слушай, по-моему, оно было на ней в день моей свадьбы!
Виктор. Что ты будешь с ним делать?
Уолтер (снимая с вешалки еще одно платье). А это — ты только посмотри! Из этого материала Джинни сошьет себе что-нибудь современное. Пусть на ней будет что-то мамино.
Виктор. Хорошо придумано! Пусть будет!
Уолтер (оглядываясь по сторонам). А где же пианино?
Виктор. Пианино продали, еще когда я учился. Мы довольно долго жили на эти деньги.
Уолтер. Не знал.
Виктор. И на столовое серебро.
Уолтер. Понятно. Ты стал ужасно похож на отца. Просто поразительно. Даже голос похож. Ты, наверное, и сам это знаешь.
Виктор. Да, пожалуй. Мне самому иногда так кажется. (Кивнув на Соломона.) Может, кончим с этим делом? Цена тебя устраивает?
Уолтер. Мне не хотелось бы вмешиваться, но когда в прошлом году мы с Дороти делили имущество и мне пришлось иметь дело с этими ребятами, я понял…
Виктор. Подожди, ты что — развелся?
Уолтер. Да.
Входит Эстер. В руках у нее костюм Виктора в целлофановом чехле.
Эстер. Боже мой! Уолтер!
Уолтер (вскакивает, бросается к ней, пожимает руку). Как поживаешь, Эстер?
Эстер (еще нельзя понять, какие чувства вызвало в ней его появление). Как, ты — и вдруг здесь? (Вешает костюм на ручку шкафа.)
Уолтер. А ты почти не изменилась. Чудесно выглядишь! Ах, черт! Если б знал с утра, что я тебя здесь встречу, захватил бы из дома дивный индийский браслет. Мне прислали их целую коробку из Бомбея.
Эстер. Из Бомбея? А какое ты имеешь отношение…
Уолтер. Оперировал одного из их главных текстильных боссов. И с тех пор он обрушивает на меня подарок за подарком — никак не может остановиться. Кстати, это пальто тоже оттуда.
Эстер. На пальто я обратила внимание. Прекрасный материал.
Уолтер. И всего-то навсего — два камня в желчном пузыре.
Эстер. Как Дороти? Я не ослышалась, когда входила, вы…
Уолтер. Да. Мы развелись. Прошлой зимой.
Эстер. Грустно слышать.
Уолтер. Все так давно шло к этому, что нам обоим сразу стало много легче. Мы почти подружились. (Смеется.)
Эстер. Я всегда — за женщин, так что на мое сочувствие-не рассчитывай. (Заметив в руках у Виктора деньги, обращается к нему.) Вы что — обо всем договорились?
Виктор. Почти.
Уолтер. Я как раз начал говорить Виктору: когда мы с Дороти делили имущество… (Соломону.) Вы когда-нибудь слышали о Шпитцере и Фоксе?
Соломон. Я тридцать лет знаю Шпитцера и Фокса. Берт Фокс работал у меня десять лет, если не двенадцать.
Уолтер. Вот они и были у меня оценщиками.
Соломон. Они хорошие ребята. Шпитцер похуже Фокса, но, между нами говоря, вы попали в приличные руки.
Уолтер. Мне тоже так показалось. Поэтому-то я и…
Соломон. Шпитцер теперь вице-президент Ассоциации оценщиков.
Уолтер. Понятно. Но я хотел сказать, что…
Соломон. А я был ее президентом.
Уолтер. Неужели!
Соломон. Вот именно! И профессиональная этика в нашем деле началась с меня!
Уолтер. С вас?
Виктор внезапно разражается смехом, ему вторят Уолтер и Эстер: этот общий смех над другим человеком словно сближает их.
Соломон. По-вашему, это смешно? Вы бы видели эти джунгли, которые были там до меня, вы бы не смеялись. Это я установил все тарифы, которыми сейчас пользуются, представьте себе. До меня это была не профессия, после меня — да! Как доктор или адвокат! Это было самое настоящее змеиное логово, а теперь вам не за что волноваться! У любого члена Ассоциации — этика на все сто, кого ни возьми!
Уолтер. Все это достойно всяческого уважения, мистер Соломон, но мне думается, на этой мебели можно заработать и немножко меньше, чем вы собираетесь.
Эстер. А сколько он дает?
