Наташа. А куда ты денешь тот штаб, который сейчас?
Андрей. Выгоню! Там половину надо выгнать. И я это сделаю!
Наташа. Как ты это сделаешь, интересно. Это же все щетининцы. Чуть что, они будут ему звонить, а он сразу тебе: не трожь. Ты же не пойдешь против Щетинина. Он тебя поставил управляющим. Он же не знает, что у тебя иногда по ночам бывают соображения. Он знает того Голубева, который ему предан и будет все делать, как он скажет. Вот этого, ночного Голубева он не знает. Он знает дневного Голубева.
Андрей. Так бывает в жизни, Наташа. Он выдвинул такого Голубева, какой ему нужен. А я приму трест и буду таким Голубевым, какой мне нужен… какой нам нужен. Я достаточно унижался все эти годы и достаточно зажимал себя, свою душу, свое понимание. Я заплатил сполна… мы с ним квиты. Я понимаю, возникает конфликт. Это неизбежно. Ну что же, пускай. Я готов к этому, я об этом думал… я об этом непременно думаю. Жизнь у меня будет нелегкая… может быть, вообще кончится тем, что меня снимут. Но я хочу попробовать. Я хочу попробовать! У меня есть какая-то вера, что получится. А нет, так нет. Будет урок. Тогда уйду в тень. Я сейчас ничего не боюсь. Я сейчас не буду сидеть в кресле, вцепившись. Я буду сидеть спокойно. Тем более что в тылу у меня есть ты, которая согласна, чтоб я в три раза меньше получал, но был человеком. Я не буду, как Щетинин, брать на себя больше, чем смогу реально сделать. В этом же вся беда: он обещал слишком много, а потом начиналась свистопляска. А я не буду, я вопрос поставлю четко: вот мои ресурсы, вот что я могу реально построить… и ничего больше. Никаких! А не понравится — до свидания! Но это будет уже какой-то осознанный уход. Или я что-то сделаю, или я пойму, что сделать ничего невозможно; нигде и никогда. А если я просто так уйду— ни то ни се… и глупо.
Наташа. Да тебя же знают в этом тресте, как облупленного. Как это ты придешь, и вдруг ты другой? Как? Пластическая операция? Или что?
Андрей. Я об этом тоже думал, Наташа. Думал. Может быть, это кощунственно говорить, но как раз в этом отношении мне поможет Алеша. Все знают, почему мой сын остался без рук. Я теперь имею человеческое право… прийти и сказать, что — все… с прошлым покончено! И это будет воспринято нормально. Еще месяц назад это было бы для меня действительно непросто, а сейчас я имею право на такой поворот… Когда-то, когда я был пацаном и взрослые говорили, ты не знаешь жизнь, ты не знаешь, какая она сложная, жизнь, я посмеивался. Я думал: ну в чем она сложная, в чем она сложная, что вы меня пугаете? А теперь вот как все перемешалось и перепуталось! Ты не думай, я отдаю себе отчет в том, что мне предстоит. Вся перетасовка потребует от меня… не знаю, каких сил и какой выдержки. И какого здоровья… которого у меня нет. Честно тебе скажу, я не очень уверен, что все это осилю, что не свалюсь. Ты же не все знаешь. Язва — это одно. Это ладно, схватит — отпустит. Но в последнее время я стал быстро уставать, плечи делаются тяжелыми, тянут вниз. Среди дня прошу секретаршу никого не пускать, голову на стол, и полчаса даю храпака. А иначе работать не могу…
Наташа. Потому что ты в отпуске не был два года подряд. Сколько раз я просила: плюнь на все, поезжай отдыхать. А теперь плечи тянут.
Андрей (улыбается благодарно, притягивает к себе Наташу, целует). Ничего, миленький., я выдержу… ты увидишь. Я тебе так благодарен, Наташенька, что ты меня поддержала, все поняла. Я ведь понимаю, как тебе трудно смириться с тем, что случилось… я понимаю. (Целует Наташу горячо.) Родненький мой, я тебе клянусь… просто клянусь: я все сделаю, что будет в моих силах… ты увидишь…
Наташа. Андрей, если будет опять вранье… опять, как было — я просто не смогу..
Андрей. Я понимаю.
Наташа. Во мне за этот месяц все перевернулось, Андрей… я теперь другая…
Андрей. Я понимаю…
Наташа. Я сейчас просто физически не выношу никакой фальши. Даже малейшей.
Андрей. Я понимаю…
Наташа. Ты мне обещаешь, что если не будет получаться, ты уйдешь немедленно?
Андрей. Конечно, о чем ты говоришь…
Наташа. Ведь нам ничего не грозит особенного, если ты уйдешь…
Андрей. Конечно, ничего.
Наташа. Ведь ты можешь быть другим, Андрей… если захочешь…
Андрей. Могу. И буду.
Наташа. Я иногда ночью просыпаюсь и смотрю на тебя… Ты такой хороший во сне, лицо разглаживается… делается таким добрым, таким мальчишеским… моим. Смотрю на тебя и плачу… ну вот же он, он же мой человек, мой, а сейчас проснется — и все, и кончилось. Я не знаю, Андрей… я просто с собой что-то сделаю, если ты опять…
Андрей. Ну, Наташенька… я все понимаю.
Наташа. Я тебе не сказала… но я сегодня, когда ты пришел домой… В общем, ты тут по телефону болтал, а со мной в это время (кивнула на шкаф) жуткое было. Как-то все так сошлось, и голос у тебя был какой-то гнусный, и то, что я узнала от Никитиной, и темнота… Я уже пояс искала… Нашла там, где зацепить…
Андрей (встрепенулся). Ты что?
Наташа. Правда… Если б ты задержался здесь еще пять минут… я бы все. Ты просто быстро вышел… и я выскочила оттуда… как из гроба.
Андрей. Ты брось мне! Мы еще с тобой поживем! Еще у Алеши на свадьбе погуляем! Внуков понянчим! Трест выведем в люди! Кое-что построим в этом городе! Ты что! Наташенька? Ну, милый. (Тормошит ее, целует, ласкает.) Ну, милый… солнышко мое… Наташенька…
Наташа (сквозь слезы.) Андрей, у меня к тебе есть просьба.
Андрей. Что, миленький?
Наташа. Это очень серьезная просьба, Андрей. Она небольшая, но для меня очень важная. Если ты это сделаешь, я тогда как-то действительно успокоюсь и поверю, что, может быть, у нас получится.
Андрей. Ну, какая просьба?
Наташа. Я хочу уйти из библиотеки, и чтоб ты меня взял на работу к себе. В трест. Я хочу быть рядом с тобой. Тогда я смогу как-то отвечать за тебя… ну, советовать, вообще быть с тобой во всем, все понимать… о твоей работе.
Андрей. Миленький ты мой… ну, конечно… я подумаю. (Целует.)
Наташа. Ты правда согласен?
Андрей. А почему же нет?
Наташа. Тогда у нас все будет вместе, одно… единое. Мы уже немолодые, Андрей, не так много осталось жить., и такая беда случилась, понимаешь? Надо как-то прожить достойно, сколько осталось. Я ведь раньше специально не касалась, не хотела вникать в твои дела — я же чувствовала, что там нехорошо у тебя, но не хотела… Я была в этом неправа, Андрей. Я не хочу, чтоб мы дальше так жили. Ты правильно сказал: я была безразлична. Держалась в стороне, плевала… Я не имела права так жить, раз я была с тобой. Я терпеть не могла Щетинина, ваши жуткие разговоры… а если теперь будут другие люди, я бы хотела, чтоб они у нас бывали, чтоб у нас было им хорошо, чтоб вы собирались здесь, решали, думали… и я всегда была бы с вами и все знала. Я тебя очень прошу — сделай, чтоб я работала в тресте. Сделаешь, да?
Андрей. Ну, Наташенька… Я только не очень понимаю, что ты можешь делать в тресте?
Наташа. Все равно, что. Я согласна на любую работу. У вас есть техкабинет, я там могу. Любая бумажная работа.
Андрей. Честно говоря, это не очень удобно, Наташенька.
Наташа. Почему? Что неудобно?
Андрей. Ну, как… Получается, пришел новый управляющий и первое, что сделал, — жену к себе устроил. Понимаешь? Не совсем хорошо.
Наташа. Да ты что Андрей, о чем ты говоришь? Ты что, ничего не понял? Ты что, не согласен?
Андрей. Я все понял, Наташенька. Я согласен. Даже очень. Только не сразу. Ладно? Со временем. Хорошо? Понимаешь, я же хочу как-то… с первого дня соответствующий тон задать. А если ты с первого дня будешь в тресте, это будет неправильно понято, может помешать. Понимаешь? Мы это обязательно сделаем, но спустя какое-то время. Хорошо? (Целует ее.) А пока ты мне будешь дома помогать… я буду тебе все рассказывать. Каждую мелочь. Хорошо?
Наташа. Андрей, надо сразу… надо с самого начала. Я чувствую, это очень важно, чтоб с самого начала. Чтобы было все с самого начала вместе. Это очень важно.
Андрей. Ну, миленький, ты просто не знаешь эту публику. Я тебе обещаю, будет так, как ты хочешь. Но сразу — не надо. Они не поймут правильно. Я ж не могу собрать всех и объяснить, почему я беру тебя, что за этим стоит…
Наташа. Пожалуйста… если надо объяснить, я могу объяснить. Я могу рассказать, почему мы так решили, если надо…
Андрей. Ну, Наташенька… это несерьезно… Сразу не надо, не поймут.
