Федерико Гарсиа Лорка - Марьяна Пинеда

Ну, так за что ее схватили?

Будто
она не любит короля…

Подумаешь, беда какая!
Ведь не она одна.

И королеву
она не любит.

Да и я обоих
их не люблю…

Ах, бедная Марьяна
Пинеда, уж раскрылись те цветы,
что с мертвою тобой сойдут в могилу!

Как, что я вижу, девочки? Куда
вы смотрите?

Сестра…

И вам не стыдно!
Немедля прочь! В трапезную ступайте.
Создатель мой! Кто мог вас научить
за ней подглядывать? Еще я с вами
поговорю.

Прости, сестра.

Прости.

Она невинна, в этом нет сомненья.
И все ж она молчит, с таким упорством!
Но отчего? Никак я не пойму.

Вот и она!

Сестра!

Что вам угодно?

Так, ничего.

Скажите мне, сеньора.

Я думала…

О чем?

Когда б могла
остаться здесь у вас я навсегда,
в обители…

А мы как были б рады!

Но не могу.

А почему?

Да я
уже мертва.

Донья Марьяна, что вы!
Избави бог!

А между тем, как прежде,
с улыбкой мир идет навстречу мне,
вот эти камни, и вода, и ветер.
Я понимаю – я была слепа.

Но вас помилуют…

Что ж, подождем.
Каким-то волшебством ложится
на душу мне безмолвье – шире, шире —
благоуханной кровлею фиалок.

А иногда мне кажется, что кудри
раскинуло безмолвье надо мной.
Как сладко было грезить мне!

Марьяна!

Какой я вам кажусь?

Вы? Очень доброй.

Здесь грешница великая пред вами.
Но я любила – бог меня простит,
как он простил Марию Магдалину.

И в этой жизни, и в загробном мире
прощает он.

Ах, если бы вы знали!
Сестра моя, изранена я вся
земными ранами.

И наш спаситель
весь полон ран любви неизреченной,
они не заживают никогда.

Лишь тот родится, кто умрет, страдая.
Теперь я знаю: я была слепа.

Так до свиданья! Вы придете нынче
к вечерне?

Как всегда, сестра. Прощайте.

Что, Алегрито?

Терпеливо
вы мой прослушайте рассказ.

Скорей, пока никто не видит,
скорей ответь, ты был у дон
Луиса? Что тебе сказали?

Они велели передать вам,
что невозможно им никак
спасти вас: всякая попытка
грозит им гибелью, и ждет
их смерть, но что они для вас
готовы сделать все, что смогут.

Конечно, сделают. Я знаю!
они отважные дворяне.
И я дворянка, Алегрито.
Взгляни! Ты видишь? Я спокойна.

Повсюду страх такой царит,
что сердцу делается тяжко.
Пустынны улицы. Лишь ветер
один и входит и выходит,
а люди заперлись в домах.
Я только девочку у старых
ворот Алькайсерии[8] встретил,
и больше никого, она
о чем-то плакала…

Да разве
они позволят умереть
той, чья вина всех меньше!

Право,
что думают они, не знаю.

И это все?

Ах нет, сеньора!

Что ж, продолжай!

Я не хотел бы
вас огорчать…

Но кабальеро
дон Педро Сотомайор,
коль верить им, теперь далеко,
на днях он в Англию отплыл.
У дон Луиса верные известья.

Тот, кто сказал тебе об этом,
хотел, конечно, увеличить
мои страданья, Алегрито.
Ведь правда, ты ему не веришь?

Как вы прикажете, сеньора.

Дон Педро на коне своем
сюда примчится, как безумный,
узнав, что я томлюсь в тюрьме
за то, что знамя вышивала
я для него – его же знамя.
А захотят меня убить —
примчится он, чтоб умереть
со мною рядом: обещал он
мне это сделать как-то ночью,
целуя голову мою…
Примчится, как святой Георгий,
в алмазах весь и черных брызгах,
цветком червленого плаща
весенний ветер ослепляя.
Как скромен он и благороден!
И чтоб никто не мог увидеть,
сюда придет он на рассвете,
омытом свежею росою,
когда еще так темен воздух,
и еле видно в нем сиянье
лимонной рощи, и заря
на небе создает фрегаты
из тени и живого шелка.
Что можешь знать ты? Погляди,
я не боюсь. Тебе понятно?

Сеньора…

Кто тебе сказал
об этом?

Дон Луис.

Он знает
мой приговор?

Он с недоверьем
к нему относится.

Увы!
Нет большей правды.

Тяжело мне
вам приносить дурные вести.

Ты к ним вернешься?

Как угодно
вам будет.

И, вернувшись, скажешь,
что я ответом их довольна;
я знаю, все они придут
меня спасти, а их немало.
Бог наградит тебя.

Прощайте.

И вот осталась я одна.
А между тем сейчас в саду,
в цветущем сумраке акаций,
уж смерть меня подстерегает.

Но жизнь моя еще во мне,
и кровь моя еще трепещет,
подобно нежному кораллу
под теплой ласкою прилива.
Я знаю: из камней твой конь
четыре высекает светлых
луны и пламенем своим
тревожит ветерок зеленой
весны… Лети скорей, спеши,
спаси меня, я чую близко
над головой своею ласку
и пальцев костяных, и мха.

Не можешь ты войти! То Педро
ей путь внезапно преградил.
С гитарой белою в руках
она сидит у водоема.

Ах, никто из друзей не видел,
как у тихого водоема
умирала моя надежда.

Ах, никто из друзей не видел,
как у тихого водоема
умирала моя надежда!

Мне песня эта говорит,
о чем забыть бы я хотела.
О, сердце без надежд! Теперь
пускай земля тебя поглотит.

Сеньора, к вам пришел Педроса.