Г-н ЖУРДЕН. Как вы сказали?
КОВЬЕЛЬ. Я сказал, что это был настоящий дворянин.
Г-н ЖУРДЕН. Кто, мой отец?
КОВЬЕЛЬ. Да.
Г-н ЖУРДЕН. Вы его хорошо знали?
КОВЬЕЛЬ. Ну еще бы!
Г-н ЖУРДЕН. И вы его знали за дворянина?
КОВЬЕЛЬ. Разумеется.
Г-н ЖУРДЕН. Вот после этого и верь людям!
КОВЬЕЛЬ. А что?
Г-н ЖУРДЕН. Есть же такие олухи, которые уверяют, что он был купцом!
КОВЬЕЛЬ. Купцом? Да это явный поклеп: он никогда не был купцом. Видите ли, он был человек на редкость обходительный, на редкость услужливый, а так как он отлично разбирался в тканях, то постоянно ходил по лавкам, выбирал, какие ему нравились, приказывал отнести их к себе на дом, а потом раздавал друзьям за деньги.
Г-н ЖУРДЕН. Я очень рад, что с вами познакомился: вы, я думаю, не откажетесь засвидетельствовать, что мой отец был дворянин.
КОВЬЕЛЬ. Я готов подтвердить это перед всеми.
Г-н ЖУРДЕН. Вы чрезвычайно меня обяжете. Чем же могу вам служить?
КОВЬЕЛЬ. С той поры, когда я водил дружбу с покойным вашим батюшкой – как я вам уже сказал, с этим настоящим дворянином, – я успел объехать весь свет.
Г-н ЖУРДЕН. Весь свет?
КОВЬЕЛЬ. Да.
Г-н ЖУРДЕН. Должно полагать, это очень далеко.
КОВЬЕЛЬ. Конечно. Всего четыре дня, как я возвратился из длительного путешествия, и так как я принимаю близкое участие во всем, что касается вас, то почел своим долгом прийти сообщить вам в высшей степени приятную для вас новость.
Г-н ЖУРДЕН. Какую?
КОВЬЕЛЬ. Известно ли вам, что сын турецкого султана находится здесь?
Г-н ЖУРДЕН. Нет, неизвестно.
КОВЬЕЛЬ. Как же так? У него блестящая свита, все сбегаются на него посмотреть, его принимают у нас как чрезвычайно важное лицо.
Г-н ЖУРДЕН. Ей-богу, ничего не знаю.
КОВЬЕЛЬ. Для вас тут существенно то, что он влюблен в вашу дочь.
Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана?
КОВЬЕЛЬ. Да. И он метит к вам в зятья.
Г-н ЖУРДЕН. Ко мне в зятья? Сын турецкого султана?
КОВЬЕЛЬ. Сын турецкого султана – к вам в зятья. Я посетил его, турецкий язык я знаю в совершенстве, мы с ним разговорились, и, между прочим, он мне сказал: «Аксям крок солер онш алла мустаф гиделум аманахем варахини уссерэ карбулат» – то есть: «Не видал ли ты молодой красивой девушки, дочери господина Журдена, парижского дворянина?»
Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана так про меня сказал?
КОВЬЕЛЬ. Да. Я ответил, что знаю вас хорошо и дочку вашу видел, а он мне на это: «Ах, марабаба сахем!» – то есть: «Ах, как я люблю ее!»
Г-н ЖУРДЕН. «Марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю ее»?
КОВЬЕЛЬ. Да.
Г-н ЖУРДЕН. Хорошо, что вы сказали, – сам бы я нипочем не догадался, что «марабаба сахем» значит: «Ах, как я люблю ее!» Какой изумительный язык!
КОВЬЕЛЬ. Еще какой изумительный! Вы знаете, что значит «какаракамушен»?
Г-н ЖУРДЕН. «Какаракамушен»? Нет.
КОВЬЕЛЬ. Это значит «душенька моя».
Г-н ЖУРДЕН. «Какаракамушен» значит «душенька моя»?
КОВЬЕЛЬ. Да.
Г-н ЖУРДЕН. Чудеса! «Какаракамушен» – «душенька моя»! Кто бы мог подумать! Просто поразительно!
КОВЬЕЛЬ. Так вот, исполняя его поручение, я довожу до вашего сведения, что он прибыл сюда просить руки вашей дочери, а чтобы будущий тесть по своему положению был достоин его, он вознамерился произвести вас в «мамамуши» – это у них такое высокое звание.
Г-н ЖУРДЕН. В «мамамуши»?
КОВЬЕЛЬ. Да. «Мамамуши» – по-нашему все равно что паладин. Паладин – это у древних… одним словом, паладин. Это самый почетный сан, какой только есть в мире, – вы станете в один ряд с наизнатнейшими вельможами.
Г-н ЖУРДЕН. Сын турецкого султана делает мне великую честь. Пожалуйста, проводите меня к нему: я хочу его поблагодарить.
КОВЬЕЛЬ. Зачем? Он сам к вам приедет.
Г-н ЖУРДЕН. Он ко мне приедет?
КОВЬЕЛЬ. Да, и привезет с собой все, что нужно для церемонии вашего посвящения.
Г-н ЖУРДЕН. Уж больно он скор.
КОВЬЕЛЬ. Его любовь не терпит промедления.
Г-н ЖУРДЕН. Меня смущает одно: моя дочь упряма, влюбилась по уши в некоего Клеонта и клянется, что выйдет только за него.
КОВЬЕЛЬ. Она передумает, как скоро увидит сына турецкого султана. Кроме того, тут есть одно необычайное совпадение: дело в том, что сын турецкого султана и Клеонт похожи друг на друга как две капли воды. Я видел этого Клеонта, мне его показали… Так что чувство, которое она питает к одному, легко может перейти на другого, и тогда… Однако я слышу шаги турка. Вот и он.
Те же и Клеонт, одетый турком; три пажа несут полы его кафтана.
КЛЕОНТ. Амбусахим оки бораф, Джиурдина, селям алейкюм.
КОВЬЕЛЬ (г-ну Журдену). Это значит: «Господин Журден! Да цветет сердце ваше круглый год, будто розовый куст». Это у них все так изысканно выражаются.
Г-н ЖУРДЕН. Я покорнейший слуга его турецкого высочества.
КОВЬЕЛЬ. Каригар камбото устин мораф.
КЛЕОНТ. Устин йок катамалеки басум басэ алла моран.
КОВЬЕЛЬ. Он говорит: «Да ниспошлет вам небо силу льва и мудрость змеи».
Г-н ЖУРДЕН. Его турецкое высочество оказывает мне слишком большую честь, я же, со своей стороны, желаю ему всяческого благополучия.
КОВЬЕЛЬ. Осса бинамен садок бабалли ора-каф урам.
КЛЕОНТ. Ни бель мес.
КОВЬЕЛЬ. Он говорит, чтобы вы сей же час шли с ним готовиться к церемонии, а затем отвели его к дочке на предмет заключения брачного союза.
Г-н ЖУРДЕН. Это он столько выразил в трех словах?
КОВЬЕЛЬ. Да. Таков турецкий язык: всего несколько слов, а сказано много. Идите же с ним скорей!
Г-н Журден, Клеонт и три пажа уходят.
Ковьель один.
КОВЬЕЛЬ. Ха-ха-ха! Потеха, право, потеха! Этакий дурачина! Выучи он свою роль заранее, все равно лучше бы не сыграл. Ха-ха-ха!
Ковьель, Дорант.
КОВЬЕЛЬ. Сударь! Помогите нам, пожалуйста, в одном дельце, которое мы затеяли в этом доме.
ДОРАНТ. Ха-ха-ха! Это ты, Ковьель? Тебя просто не узнать. Как это ты так вырядился?
КОВЬЕЛЬ. Как видите. Ха-ха-ха!
ДОРАНТ. Чего ты смеешься?
КОВЬЕЛЬ. Уж очень забавная, сударь, история, оттого и смеюсь.
ДОРАНТ. Что же это такое?
КОВЬЕЛЬ. Бьюсь об заклад, сударь, что вы не догадаетесь, какую ловушку приготовили мы для господина Журдена, чтобы он согласился на брак своей дочери с моим господином.
ДОРАНТ. Я не догадываюсь, какая именно это ловушка, но зато догадываюсь, что успех ей обеспечен, коль скоро за дело берешься ты.
КОВЬЕЛЬ. Вам, конечно, сударь, известно, на какого зверя мы охотимся.
ДОРAНТ. Расскажи мне, что вы задумали.
КОВЬЕЛЬ. Потрудитесь отойти в сторонку, а то вон уже сюда идут, – надо пропустить. Вы увидите часть комедии, остальное я вам доскажу.
ТУРЕЦКАЯ ЦЕРЕМОНИЯМУФТИЙ, поющие ДЕРВИШИ, танцующие ТУРКИ, СВИТА муфтия.
ПЕРВЫЙ БАЛЕТНЫЙ ВЫХОДШестеро турок под музыку торжественно идут парами. Они несут три ковра и, протанцевав несколько фигур, поднимают ковры над головой. Поющие турки проходят под этими коврами, а затем выстраиваются по обе стороны сцены. Муфтий с дервишами замыкают шествие. Далее турки расстилают ковры и становятся на колени, муфтий и дервиши стоят посредине. Муфтий разными ужимками и гримасами, но без слов, призывает Магомета, а в это время турки, составляющие его свиту, простираются ниц и поют «Алла», затем воздевают руки к небу и снова поют «Алла», и так до конца муфтиевой молитвы, после чего все они поднимаются с полу и поют «Алла экбер»[3], а двое дервишей идут за г-ном Журденом.
Те же и г-н ЖУРДЕН, одетый турком, с бритой головой, без тюрбана и без сабли.
МУФТИЙ
(г-ну Журдену)
Когда ты знай,
То отвечай.
Когда не знай,
Тогда молчай.
Я муфтий здесь,
А ты кто есь?
Не понимай?
Молчай, молчай!
Двое дервишей уводят г-на Журдена.
Муфтий, дервиши, турки.
МУФТИЙ. Сказать мне, турки, кто он иста. Анабаптиста? Анабаптиста?
ТУРКИ. Йок[4].
МУФТИЙ. Цвинглиста?
ТУРКИ. Йок.
МУФТИЙ. Коффиста?
ТУРКИ. Йок.
МУФТИЙ. Гусиста? Мориста? Фрониста?
ТУРКИ. Йок. Йок. Йок.
МУФТИЙ. Йок. Йок. Йок. Язычникана?
ТУРКИ. Йок.
МУФТИЙ. Лютерана?
ТУРКИ. Йок.
МУФТИЙ. Пуритана?
ТУРКИ. Йок.
МУФТИЙ. Брамина? Моффина? Зурина?
ТУРКИ. Йок. Йок. Йок.
МУФТИЙ. Йок. Йок. Йок. Магометана? Ма-гометана?
ТУРКИ. Эй валла! Эй валла!
МУФТИЙ. Как прозваньо? Как прозваньо?
ТУРКИ. Джиурдина. Джиурдина.
МУФТИЙ (подпрыгивая). Джиурдина. Джи-урдина.
ТУРКИ. Джиурдина. Джиурдина.
МУФТИЙ
Магомета господина!
Я просить за Джиурдина
Его сделать паладина,
Дать ему алебардина
