Груше (глядя на ребенка). Да.
Монах (умирающему). Согласен ли ты быть хорошим, заботливым мужем своей жены до тех пор, пока вас не разлучит смерть?
Так как умирающий не отвечает, монах повторяет вопрос и нерешительно оглядывается.
Свекровь. Конечно же, он согласен. Разве ты не слышал, как он сказал «да»?
Монах. Отлично, бракосочетание состоялось. А как насчет последнего причастия?
Свекровь. Не выйдет. Хватит с тебя за венчанье. Теперь я должна позаботиться о гостях. (Лаврентию.) Мы как будто договорились, что семьсот?
Лаврентий. Шестьсот. (Отдает ей деньги.) Я не стану сидеть с гостями и знакомиться с кем попало. Ну прощай, Груше. Если моя овдовевшая сестра вздумает навестить меня, моя жена скажет ей «милости просим». Иначе я рассержусь. (Уходит.)
Гости равнодушно смотрят ему вслед.
Монах. Позвольте спросить, что это за ребенок?
Свекровь. Какой ребенок? Не вижу никакого ребенка. И ты не видишь, ясно? Я, может быть, тоже кое-что видела на заднем дворе кабака. Пошли.
Груше сажает ребенка на пол и успокаивает его. Затем они выходят из каморки умирающего.
(Представляет Груше соседям.) Это моя сноха. Она еще застала в живых дорогого Давида.
Одна из соседок. Он лежит уже, кажется, год? Когда забрали моего Василия, он, по-моему, был на проводах?
Другая соседка. Беда для хозяйства, когда кукуруза на корню, а хозяин в постели! Это его избавление, если только долго не промучается. Право.
Первая соседка (искренне). А мы-то, знаете ли, поначалу думали, что это он от военной службы прячется. А теперь он умирает, надо же!
Свекровь. Пожалуйста, садитесь и отведайте пирогов.
Свекровь делает знак Груше; обе женщины идут в каморку и поднимают с пола противни с пирогами. Гости, в том числе и монах, садятся на пол и заводят негромкий разговор. Монах протянул крестьянину бутылку, вынув ее из-под сутаны.
Крестьянин. Ребенок, говорите? Как это могло получиться у Давида?
Соседка. Как бы то ни было, ей еще повезло, что успела выскочить замуж, если он так плох.
Свекровь. Теперь уж они всласть поболтают, да еще и поминальные пироги упишут. А не умрет он сегодня, так изволь печь завтра опять.
Груше. Я испеку.
Свекровь. Вчера вечером тут проезжали латники. Я вышла посмотреть. Возвращаюсь, а он лежит, как мертвец. Я сейчас, же послала за вами. Нет, теперь ждать недолго. (Прислушивается.)
Монах. Дорогие гости, свадебные и поминальные! В умилении стоим мы у смертного одра и брачного ложа. Она выходит замуж, а он уходит на тот свет. Жених уже омыт, а невеста наготове. Ибо на брачном ложе лежит последняя воля. А это настраивает на чувственный лад. Как несхожи, друзья мои, судьбы людей! Один умирает, дабы обрести крышу над головой, другой вступает в брак, чтобы плоть его стала прахом, из которого он сотворен. Аминь.
Свекровь (она все слышала). Это он мстит. Не надо было нанимать его по дешевке. Дешево — гнило. Дорогие, те хотя бы умеют вести себя. В Сурами есть один такой, его считают даже святым, но уж зато и берет он целое состояние. А если священник нанимается за полсотни, откуда у него достоинство? И благочестия-то у него только на полсотни, никак не больше. Когда я пришла за ним в кабак, он как раз держал речь. «Война кончилась! — кричит. Страшитесь мира!» Ну пойдем.
Груше (дает кусок пирога Михаилу). Ешь пирог и сиди спокойно, Михаил. Мы с тобой теперь почтенные люди.
Женщины выносят гостям противни с пирогами. Умирающий приподнимается, высовывает голову за полог и смотрит вслед Груше и матери. Затем он опять опускается на постель. Монах достает из-под сутаны две бутылки и протягивает их сидящему рядом с ним крестьянину. Входят три музыканта. Монах скалит зубы и подмигивает им.
Свекровь (музыкантам). Зачем вы пришли сюда с этими инструментами?
Музыканты. Брат Виссарион (указывая на монаха) сказал нам, что здесь свадьба.
Свекровь. Что такое, ты привел на мою шею еще троих? Вы знаете, что здесь человек умирает?
Монах. Соблазнительная задача для артиста. Приглушенный свадебный марш и одновременно бравурный похоронный танец.
Свекровь. Все равно же вы будете есть, так хоть сыграйте по крайней мере.
Музыканты играют что-то неопределенное. Женщины подают им пироги.
Монах. Звуки трубы напоминают детский визг. А ты, барабан, ты тоже хочешь что-то раструбить всему свету?
Сосед монаха. Ну а если бы новобрачной вздумалось лечь к нему в постель?
Монах. В постель или в гроб?
Сосед монаха (поет).
Чтобы слыть замужней как-никак,
Она со стариком вступила в брак,
И для утех при муже
Теперь ей служит брачный договор.
Свеча ничуть не хуже.
Свекровь выпроваживает пьяного соседа монаха. Музыка прекращается. Гости смущены. Пауза.
Гости (громко). Вы слышали, великий князь вернулся?
— Но князья же против него.
— О, говорят, персидский шах дал ему огромное войско, чтобы навести порядок в Грузии.
— Как же это так? Ведь персидский шах — враг великого князя!
— Но он и враг беспорядков.
— Так или иначе, а война кончилась. Наши солдаты уже возвращаются.
У Груше падает из рук противень.
Гостья (Груше). Тебе дурно? Это потому, что ты беспокоишься за дорогого Давида. Присядь и отдохни, милая.
Груше едва стоит на ногах.
Гости. Теперь все будет опять по-старому.
— Только налоги повысятся, нужно оплатить войну.
Груше (слабым голосом). Кто-то сказал, что солдаты уже вернулись?
Гость. Я сказал.
Груше. Не может быть.
Гость (одной из женщин). Покажи-ка свою шаль! Мы купили ее у солдата. Персидская.
Груше (глядит на шаль). Они вернулись.
Долгая пауза. Груше становится на колени, словно хочет собрать упавшие на пол пироги. Она достает из-за пазухи серебряный крестик, целует его и начинает молиться.
Свекровь (видя, что гости молча глядят на Груше). Что с тобой? Почему ты не угощаешь наших гостей? Какое нам дело до всяких городских глупостей?
Груше припала лбом к полу и застыла в этой позе.
Гости (возобновляют разговор). У солдат можно сейчас купить персидские седла, некоторые меняют их на костыли.
— Начальство может выиграть войну только на одной стороне, солдаты проигрывают на обеих.
— Война кончилась, и слава богу. На военную службу больше не станут брать, и то хорошо.
Муж Груше приподнимается и прислушивается к разговору.
— Две недели хорошей погоды — вот что нам сейчас нужно.
— Яблоки в этом году не уродились.
Свекровь (угощает гостей). Кушайте пироги, угощайтесь. Есть еще. (С пустым противнем идет в каморку больного. Она не замечает, что сын поднялся, и наклоняется, чтобы взять с пола полный противень.)
Муж (хрипло). Сколько пирогов собираешься ты им скормить? Разве мы ходим на двор деньгами?
Свекровь резко оборачивается и с ужасом смотрит на сына. Тот вылезает из-за полога.
Они сказали, что война кончилась?
Первая гостья (по ту сторону перегородки, ласково Груше). Наверно, у вас кто-нибудь на войне?
Гость. Они возвращаются. Хорошая новость, правда?
Муж. Что ты глаза вытаращила? Где эта девка, которую ты навязала мне в жены?
Так как она не отвечает, он встает и нетвердыми шагами, в одной рубашке, проходит мимо матери за перегородку. Мать, с противнем в руках, идет за ним, она вся дрожит.
Гости (замечают его). Господи, твоя воля! Давид!
Всеобщее замешательство, все встают, женщины теснятся к двери. Груше, все еще на коленях, оборачивается и глядит на мужа.
Муж. Пожрать на поминках вы всегда рады. Убирайтесь отсюда, пока я вас не отлупил.
Гости поспешно уходят.
(Мрачно, Груше.) Все твои расчеты — насмарку, а?
Она не отвечает, он поворачивается и берет пирог с противня, который держит свекровь.
Певец.
О неожиданность! У жены объявился муж!
Значит, днем с ребенком, а ночью с мужем.
А возлюбленный ночью и днем в пути.
Друг на друга супруги глядят. Каморка тесна.
Муж сидит голый в деревянной лохани. Свекровь подливает воды из кувшина. В каморке возле ребенка на корточках сидит Груше. Мальчик играет, он латает циновки.
