ДЖОН (все еще из кухни). Могу я позволить себе расслабиться?..
АННИ. И из этого журнала тебе пора уходить. Когда ты допишешь книгу?
ДЖОН (входит). Ну, предположим, я ушел из журнала, а жить нам как? На что?
АННИ. Выход есть. Хэлен!
ХЭЛЕН. Смешно — как я могу быть выходом?
АННИ. Ничего смешного. Можешь читать лекции.
ХЭЛЕН (скептически). Я — лекции?
ДЖОН. Вот это да!!
АННИ. Конечно, вот это — да! Этими лекциями можно прекрасно заработать на троих!
ДЖОН. Не знаю. Может быть.
АННИ. А я знаю! Я должна форсировать свою работу с Хэлен — это поможет мне выздороветь быстрее, а тебе — наконец-то закончить книгу.
ХЭЛЕН. Лекции… И на какую тему?
АННИ. Жизнь.
ХЭЛЕН. На Луне?
АННИ. Сейчас Джон все скажет нам. Скажи, Джон!
ДЖОН. Ну, ты могла бы просто рассказать о своей жизни… Это, если подумать, не такая уж и нелепая идея.
АННИ. Мы пойдем в мир и разбудим его!
ХЭЛЕН. Это совершенно нереально.
АННИ. Это совершенно реально! (Протягивает ХЭЛЕН бокал, наливает и себе). Ну — давай?
ХЭЛЕН (пригубливает). Здесь же ром!
АННИ. Надо отпраздновать рождение новой идеи! За ее свершение!
ХЭЛЕН. Вот будет номер — два лектора сопьются!
АННИ. Не сопьются, один лектор — точно, потому что мне еще на кухню…
ХЭЛЕН. Приготовь что-нибудь нормальное! Джон такое придумывает, что есть это… (ДЖОНУ). Это я дразню тебя. (Уходит).
АННИ. Джонни!
ДЖОН. Да?
АННИ. Ты устал? Надоело сражаться? Потерял всякий интерес?
ДЖОН. Какие сражения? Какой интерес?
АННИ. Я спрашиваю — ты устал?
ДЖОН. Нет!
АННИ. Нет так нет… (Идет на кухню).
Звучит музыка. Меняется свет. Прошло время. ДЖОН и доктор ЭД на террасе. ДЖОН пьет.
ЭД. Нет, с этим надо кончать!.. Кончать! Это мое последнее слово.
ДЖОН. Вы о чем?
ЭД. О выпивке. Лучше возьми да полей всей этой отравой розы Хэлен.
ДЖОН. Может, вы и ничего себе доктор, но садовник из вас… Розы погибнут, док-тор! Погибнут!
ЭД. Вот видите, даже розы не выдерживают!..
ДЖОН. И потому — выпьем за благоухающие розы, доктор! (Наливает ему и себе, оба пьют).
ЭД. Какие новости от дам?
ДЖОН. Завтра возвращаются. Хэлен пишет… (Достает из кармана письмо, читает). «В Канаде у нас был грандиозный успех! Мы были исключительно привлекательны и очаровательны, словом — прекрасны!»
ЭД. Так оно и есть!
ДЖОН. И еще они — прекрасные кормилицы! Вот чек! Деньги гребут лопатой! (Читает). «Только что меня избрали почетным членом ассоциации социалистов в Лос-Анджелесе».
ЭД. Хэлен? Социалистка?
ДЖОН. Хэлен! Так что, доктор, мне теперь есть на что рассчитывать в будущем! Пролетарии всех стран, соединяйтесь! Нас ждут великие дела! Не понимаю только, почему я еще здесь?!
ЭД (выливает содержимое стакана). Это просто пойло! Невозможно!.. Слушай, а я ведь зашел, чтобы пригласить тебя на обед. Ида приготовила мясо.
ДЖОН. Будьте начеку, доктор: обожаю женщин, умеющих готовить мясо!
ЭД. Прошу тебя только: не говори, что я пил с тобой.
ДЖОН. А кто пил, доктор?! А? Я восхищен достижениями своих девочек! (Зловеще комкает письмо, смотрит по сторонам — но ЭДА уже нет).
Музыка. Меняется свет. Яркий солнечный день.
Приближающиеся возбужденные громкие голосе АННИ и ХЭЛЕН.
ДЖОН сидит на террасе, читает газету. Где-то на заднем плане мелькает нарядная ХЭЛЕН, появляется АННИ с подносом, на нем еда и письма. АННИ в темных очках.
АННИ. Могу я присоединиться к тебе?
ДЖОН. Буду счастлив.
АННИ. Что тебе нужно? (Показывает на поднос). Я имею в виду — еще что-нибудь принести? Нужно?
ДЖОН. Что мне нужно? (Свернул газету). Здесь написано — необходимо быть на передовой или в тюрьме! Или — или! Только — борьба! Может, мне попробовать посидеть в тюрьме?
АННИ. Я не последую за тобой.
ДЖОН. Самые великие книги были написаны в тюрьме.
АННИ (протягивает ему конверт). Это чек от Хэлен в фонд бастующих. К нему прилагается записка.
ДЖОН (читает записку). Да, она настоящий друг.
АННИ. Согласна.
ДЖОН (смотрит на чек). И — благодетельница!
АННИ. Знаешь, во время выступления творится вообще нечто невообразимое! Прямо на глазах преображаются люди! Верят! И в них буквально светится надежда… Они смеются, плачут, снова смеются, потом рыдают… Господи! У нее такой талант!
ДЖОН. Да, ты мне не раз это рассказывала…
АННИ. Я надоедаю тебе?
ДЖОН (неожиданно). Скажи — моя Италия возможна в этом году? Чтобы завершить книгу, мне надо все-таки туда.
АННИ. Но мы… не можем… мы связаны по рукам и ногам новым договором…
ДЖОН. Я готов и один… Для этого мне понадобится всего лишь пятьсот долларов.
АННИ. Но я не видела тебя целую зиму!
ДЖОН. Целую зиму я был здесь.
АННИ. Мне было очень одиноко без тебя.
ДЖОН. И тут, чего греха таить, не очень весело было… Но — жизнь есть жизнь.
АННИ. Мы… мы совсем как чужие. Мы даже… не разговариваем…
ДЖОН. Видишь ли, я сам себе кажусь порой чужим… Когда пребываешь в тени таких звезд, перестаешь понимать, кто вообще есть кто?! Мне бы хоть немного солнца, хоть каплю…
АННИ. А я… нет?
ДЖОН. У тебя есть Хэлен, у меня… туманная поездка в Италию и задумка еще одной книги.
АННИ (внимательно смотрит на него). И расчет на нее? Да? Меня не покидает ощущение, что ты принимаешь ее за губку. Выжать! Еще раз!
ДЖОН. Черт побери, до чего же мерзко!
АННИ. Да! Хотя все это не украшает и меня!
ДЖОН (подходит к ней). Кто уговаривал меня согласиться на эту историю? На всю эту затею — лекции, концерты, аншлаг, цветы, зрители, чеки?! Кто?!
АННИ. Это было необходимо для того, чтобы ты завершил книгу! Но не начинал новую, которую опять требуется завершить! И, оказывается, у него опять идеи, опять великие замыслы?..
ДЖОН. Да, да! Это моя жизнь! Моя!
АННИ. Твоя! Но ты в ней все менее и менее требователен к самому себе! Ты не рассчитываешь…
ДЖОН (перебивает). Я не рассчитал, что хозяйка здесь ты? И ты — и только ты — распоряжаешься здесь всем, потому что ты платишь! Когда ты далеко, я стремлюсь к тебе всей душой, всем сердцем, я хочу к тебе, но стоит тебе вернуться, и я…
Очень громко поет ХЭЛЕН.
Я не могу выносить ваших песен! Где следующее выступление? В Метрополитен-опера?
АННИ. Думаешь — пригласят?
ДЖОН. Это ужасно, но ты способна и это сотворить!
АННИ. Пусть поет девочка! Это укрепляет голос! Это залог успеха на лекциях и в концертах! Это гарантия денежного успеха! Пусть поет!
ДЖОН. Да, ты — настоящий друг… (Смотрит на нее, выходит).
АННИ (сидит, как сидела, всем видом показывая, как она противна самой себе). Поганый язык! Вырвать бы его!
Пение ХЭЛЕН стихает. Прошло еще какое-то время. Но это — тот же день…
На террасе АННИ с письмами в руках, появляется ХЭЛЕН.
Ты восхитительна! Очаровательна!
ХЭЛЕН. Похожа я на нарождающуюся женщину?
АННИ. У меня нет слов!
ХЭЛЕН. А мне они нужны! Я должна очаровать мужчину по имени Харри Вебер!
ДЖОН (появляясь). Сегодня?
АННИ. Сегодня. За обедом.
ДЖОН. И это тоже в твоих силах, хотя надлежит взять приступом режиссера мюзиклов! (Садится рядом с ХЭЛЕН). Хэлен, мне нужна твоя помощь! Небольшое одолжение! Мог бы я…
ХЭЛЕН. Джон, мы же договорились! Не далее как десять минут назад!
ДЖОН. Но они прошли — эти десять минут!
ХЭЛЕН. Я серьезно, Джон! Что станет с нами, если ты уедешь? На кого нам опираться? У нее значительно хуже с глазами.
ДЖОН. Зато с языком полный порядок.
ХЭЛЕН. В Буффало она упала с лестницы. Ты не знаешь об этом? Она не рассказывала?
