Жучк. Вернуть ее себе. Вернуть нашу интеллигенцию к исконному народному добродушию, щам, гречневой каше, бане… Даже тараканам… Я, например, у себя не угнетаю тараканов…
Густол. А евреев?
Жучк. Евреев я предполагаю устроить так: подарить им клочок земли в Сибири и пусть устроят собственное государство…
Густол. Это остроумно.
Зейд. Все это мечты, которые распадаются прахом при одном прикосновении науки.
Густол. Распадаются?
Зейд. Да, милостивый государь. Наука говорит, что Россия пойдет по пути западных народов. Конечно, Россия никогда не усвоит ни возвышенной государственности германцев, ни коренного, хотя бы и скрытого, анархизма романцев, она по-славянски претворит… Её анархизм, как мне сдается, перейдет в конце концов в разного рода маниловщину, мечтательность, светское монашество… а её государственность, несмотря на все конституции, всегда будет носить черты крепостного домохозяйства.
Густол. (быстро отходя с Розоватым и озабоченно). Твои парни действительно умны.
Розов. (с восторгом). Я говорил тебе!
Густол. Боюсь, не слишком-ли. Не зашел ли у них ум за разум.
Розов. А ты на что, старый мудрец? У тебя то уж ум наверно никуда не зашел.
Густол. Ты хочешь сказать, что я человек — недалекий?
Розов. (испуганно). Что ты, что ты! Я намекаю на твою трезвенность.
Густол. М-да… трезвенность? А ты с ужином поторопись.
Во время их разговора входят Гуляев с Верочкой, здороваются со всеми.
Гуляев. (Розоватову). Здравствуйте. Ну вот вас и с именинами. Оснуем союз. Это будет, представьте, семнадцатое общество, членом которого я состою. Состою в пяти спортивных, в четырех политических, двух литературных и двух артистических.
Жучк. Одна из которых, клуб фальшивомонетчиков…
Гуляев. (громко хохочет). Это еще невинно… Я еще и не в таких состою! Вы бы ужаснулись, если-бы я сказал, каких я обществ членом.
Мелк. Не пугайте.
Гуляев. Молчу… Чаю с ромом выпью. (Гостолобову). А нас не познакомили — между тем, как я не имею вас чести знать. Лицо, правда, знакомое, так как вы поразительно похожи на дворецкого одного моего приятеля… князя Суворова италийского, графа Рымникского правнука фельдмаршала.
Густол. Вы тоже мне напоминаете поразительно одного мазурика, которого я изловил, когда он спрятался в товарном вагоне с преступной целью… Можно подумать, что родной брат.
Розов. Хе-хе-хе… да… бывает такое странное сходство.
Лакей. Дорофей Евстигнеич Тузов пожаловали.
(Общее движение. Тузов вваливается. Молча обходит всех и сует всем руку, словно для поцелуя).
Тузов (Розов.) Пришел… послушаю… Ежели что полезное отечеству, торговле, промышленности, мы можем посочувствовать и протчее… А ежели литература — уйду к делам.
Розов. Мой друг Густолобов… крупный деятель железной дороги… Иван Иванович…
Туз. Приятно видеть солидную физиономию (жмет ему руку).
Густол. Уж наверное сударь мой, мы будем крайними правыми в этом союзе.
Туз. Дай Бог всегда быть правыми, в правде сила.
Розов. Господа, я прикажу Степану выставить мой стол на середину комнаты… Мы все сядем вокруг, Иван Иванович был настолько мил, что взял на себя председательство.
(Лакей выставляет стол на середину комнаты).
Гул. Как так? Мы выберем председателя, это не порядок.
Розов. (волнуясь). Как угодно, господа, но мне кажется, что Иван Иванович и по возрасту и по опыту…
Все. Просим, просим.
Розов. Садись, Ваня, на стол и предс… т. е. на кресло вот сюда… и вот тебе атрибуты, так сказать… Вот колокольчик, бумага, карандаши.
Густол. Нужен секретарь, не стану же я сам протоколировать.
Жучк. Господина Зейделя предлагаю.
Все. Просим, просим.
Розов. Григорий Борисоврич. Вот вам, так сказать, атрибуты… ну-с рассаживайтесь, господа. Прошу. Чай с собой берите, господа. Порядок у нас будет такой: сперва речь председателя, затем мой доклад, потом каждый по очереди возьмет слово. Согласны?
Все Согласны, согласны.
Розов. (хватается за голову) Боже мой! А пастора то нет! Как же я забыл про него? Умоляю вас, господа… без него невозможно… Ведь вы знаете — Роберт Готгольдович! Ведь он, так сказать, украшение… до некоторой степени, светоч..
Туз. Что же это он — немец, а не аккуратен?
Жучк. Начнем без него. Семеро одного не ждут,
Гул. Начинать, начинать (Верочке). Верочка, кричите — начинать.
Вер. Ну вас… разве можно!
Зейд. Быть может, пока мы откроем предварительные дебаты об общих принципах: напр., на тему, что такое прогресс, общество, государство?
Густол. (тихо сидящему рядом Розоватому). Черт его знает, этого ученого, даже неловко как то председательствовать, вон куда занесся.
Розов. (тихо). Ничего, он же и поговорит.
(Входит Гиммельберг).
Гим. Verzeigung… Исфинений, я прикатиль ошень spett gekommen, но имею пришини.
Розов. Рады, рады, ждали так, садитесь. Setzen Sie sich, lieber Herr Pfarrer, setzen Sie sich.
Гим. От нашала я долшен рассказыфайт… Пришины от мой посний прикот. Которий то неснакомес распространяит севотни фешером proclamatien… Да… я накатиль фесте круком… у мой дом… у Gotteshaus, в скфере, фесте круком… мноко, мноко… я приносиль фам… это gottesloses und verbrecherisches Gesindel делаль. Я не ошень карошо понималь, aber blutrot sind die Ideen dieser schamlosen Hunde: этик нестидних сопак.
Жучк. Дайте, дайте.
(Пастор раздает прокламации).
Зейд. Подпись — твердохлебский комитет Р.С.Д.Р.П. Учредительное собрание, вооруженное восстание!
Розов. Тем необходимее наше общество.
Гим. Warhaftig! Порьятошный бюргер дольшен отдать подершка полицейский флясть. Это кочет Пох. Стоять на сфой пост… прикадиль времья der grossten Schwierigkeiten… тьяшесть. Я не ошень коршо ковориль русски, но сердце попольнений мопофь накодит это… на улицу на сердце от иной шелофек.
Густол. (Розов.) Ну и несет немчура.
Розов. Вникни в содержание! Какое сердце! (громко). Приступим к делу, которому пастор придал своим потрясающим сообщением такую торжественность.
Густол. Милостивые государыни и милостивые государи, вы почтили меня избранием в председатели.
Гул. И не думали!
Густол. (бросая на него грозный взгляд). И этим господа, вы недвусмысленно заявили, что вы будете умеренны… Милостивые государыни и государи, умеренность — тут все: эссенция мудрости. Если не ошибаюсь, еще древние греки и римляне отличали себя от варваров именно умеренностью своею. По средине золотая середина, а вокруг варварство. Сожалею, если в среду нашу уже проникло варварство. И… и думаю, что выражу общее мнение, когда скажу, что не потерплю разгула варварства… Пьешь ли, любишь ли, играешь ли в карты, занимаешься ли политикой — будь умерен. А, следовательно, и не торопись, и не торопись! Я предлагаю назвать наше общество — Обществом Малой Скорости (жидкие аплодисменты). Это название хорошее, ясное и популярное в народе. Малой скоростью посылать грузы дешево. А дешевизна есть нерв, как говорят, политико-экономы. За сим уступаю место инициатору идеи союза, профессору наук Петру Розоватову. Петрусь, имеешь слово. (Садится).
Розов. (страшно волнуясь). Программа в подробностях будет выработана на последующих заседаниях… Но прежде всего для чего союз, как созрела мысль? — глядя на окружающую действительность. Революционеры безумствуют, правительство тщетно ждет поддержки и, не находя ее, тоже безумствует.
Густол. Петрусь, Петрусь, легче.
Гул. (громко аплодируя). Браво, браво… Председатель, не прерывайте.
Густол. (звонит). Я знаю мои обязанности… Я не потерплю, чтобы правительство ставили на одну доску с прохвостами и мазуриками.
Туз. Правильно.
Гул. Я протестую.
Густол. (звонит). Если г-н Гуляев будет устраивать обструкцию, я приму меры.
Розов. Господа, господа.
Густол. Я требую внимания к речи оратора.
Розов. Кто же может отрицать беспорядок всеобщий… наша цель содействовать порядку. Порядок может быть водворен двумя путями, реформами и репрессиями. Для репрессий правительство вряд ли нуждается в поддержке населения, для реформ же очень. Я рассуждаю так: можно ли чтобы мы, верноподданные, подавали петиции о том, какие меры репрессии желали бы мы видеть примененными к нам?.. Относительно же реформ наше мнение важно. Вот мы и выработаем умеренную программу реформ и, если правительство ее одобрит, станом пропагандировать ее…
