Я лучше завтра попробую дойти до уборной, а то меня что-то качает.
Джерри: А ты думаешь, первый раз встав с постели, можно вскарабкаться на гору Эверест?
Гитель (после паузы): Разве туда карабкаются за этим? (смотрит в окно)
Джерри тем временем достает банку с картофельным пюре и перекладывает в кастрюлю, чтобы подогреть.
Знаешь, где мне сейчас хочется быть?
Джерри: Конечно, в постели, иначе бы ты встала.
Гитель: Нет, в Центральном парке. На траве. Почему я так редко ходила в Центральный парк? Понимаешь, ведь тут весны совсем нет, а весна уже есть…
Джерри (выходит из кухни и направляется к шкафу, на ходу развязывая галстук): Ответь мне на одни вопрос: сможешь ты в пятницу после двух сползти вниз по лестнице?
Гитель (с беспокойством): Зачем?
Джерри: Я сегодня опять говорил с доктором Сегеном, он советует перемену климата. В пятницу после двух я отвезу тебя в Центральный парк, на такси. Договорились?
Гитель: Почему именно в пятницу после двух?
Джерри: К двум кончится мой экзамен, и я сам буду не прочь брякнуться без чувств на траву. Ты спустишься вниз, а я прямо после экзамена приеду на такси. Договорились?
Гитель (уклоняясь от ответа): Скорей бы прошел этот экзамен, может, ты тогда перестанешь бегать взад-вперед и найдешь время сказать мне "здравствуй".
Джерри (любезно, с улыбкой): А, здравствуй, как поживаешь?.. Значит, договорились?
Гитель (хмуро): Когда я спускаю ноги с кровати, у меня такое чувство, будто мой желудок — треснувшее яйцо или что-то в этом роде; сделаешь шаг — скорлупа развалится и все потечет.
Джерри (строго глядя на нее, вешает пиджак на стул и достает из кармана пачку писем): Доктор говорит, что если ты на этой неделе не встанешь с кровати, у тебя заржавеет кровь. Я, конечно, не мог позволить себе этого "здравствуй", у меня уже нет ни секунды времени, а еще надо посмотреть, кто мне пишет. (торопливо проглядывает письма, и одно за другим бросает на тахту) Издательство "Харпер" неизвестно почему хочет, чтобы я приобрел все его издания. Счет из больницы за переливание крови, ох! Сожги после обеда на газовой плите. Секретарь окружного суда города Омахи… (но тут он внезапно останавливается. Берет брошенный на тахту конверт, вскрывает и достает оттуда официальный документ с прокладкой из синей бумаги, легко запоминающийся по виду. Читает, пристально вглядываясь в текст)
Гитель: Что-нибудь важное?
Джерри (после паузы): Нет. Юридическая жвачка. В последние дни все это у меня уже из ушей лезет, я… (ему трудно оторвать взгляд от этого документа, но он делает над собой усилие и, бросив его на стол, снова начинает суетиться) Да, чуть не забыл! (достает из кармана пиджака чек и протягивает Гитель) Я пустил Молли с ее учениками на чердак, она просила передать тебе чек. Ключ она оставит под дверью, я захвачу его по пути в библиотеку.
Гитель: Джерри, сколько ты на меня тратишь времени! (берет чек и прижимается щекой к его руке) Ты добрый!
Джерри: Нет, просто меня прельщает твой капитал, детка.
Гитель (весело): Хорошо, черт возьми, быть толстой, пузатой капиталисткой. Лежишь себе, а деньги сами плывут тебе в руки!
Джерри (нагнувшись, достает из-под кровати подкладное судно и несет на лестницу, где уборная): Ты должна встать сегодня же, иначе будешь валяться вечно.
Гитель: Господи, я же потеряла целый литр крови!
Джерри: А я купил тебе полтора литра новых, прибыль неплохая, Капиталисты, которые считают, что пятьдесят процентов прибыли слишком мало, кончают в ночлежках. (возвращаясь, подбирает по пути брошенную Гитель книгу и выпавшую их нее экзаменационную программу) Зачем тебе экзаменационная программа? Ты что, зубрила за меня?
Гитель: Просто посмотрела.
Джерри (проглядывает программу): Статья э53. Вечером придется еще раз подзубрить. (бросив книгу на тахту, быстро раздевается до пояса и только теперь снимает шляпу и надевает ее на абажур настольной лампы. Затем собирает со стола немытые тарелки, блюдце с окурками и уносит в кухню)
Гитель (следит за ним взглядом): А спать когда же? От тебя и так только кожа да кости остались.
Джерри (переворачивает бифштекс на сковородке): Это мускулы, я теперь сплошные мускулы. Кстати, если ты в ближайшее время не поднимешь с постели свой зад, я дам объявление в газету, что мне требуется другой, более работоспособный.
Гитель (сердито): У меня вполне работоспособный.
Джерри: Но безработный. Не вечно же тебе будут давать пособие по безработице.
Он просто зубоскалит, плескаясь водой над раковиной, но Гитель вдруг задумалась о будущем, и оно представилось ей таким мрачным, что она старается поскорее отвлечься от этих мыслей.
Гитель: Джерри, когда же кончится эта бешеная гонка?
Джерри: В два тридцать в пятницу, после боя, старушка.
Гитель: В Центральном парке?
Джерри (не слыша ее): И с этой минуты — всецело в твоем распоряжении.
Гитель (грустно): Надолго ли?
Джерри: А?
Гитель: Я говорю, надолго ли?
Джерри: Ничего не слышу. (закрывает кран и идет в комнату, вытирая лицо полотенцем) Что?
Гитель: Я говорю, люблю тебя.
Джерри останавливается, как вкопанный. Долгая пауза.
(наконец опускает глаза) Мне ведь не нужно говорить тебе это, правда? Ты и сам знаешь.
Джерри (мягко): Да.
Гитель: Постараюсь не повторять слишком часто. Так, раза два в неделю.
Джерри: Для меня не может быть слишком часто. У меня от этого нарастают новые мускулы.
Гитель: Может, заболев, я оказала тебе величайшую услугу?
Джерри: Мы бы, наверное, как-нибудь обошлись и без твоей болезни. Величайшая услуга с твоей сторону — поправиться и встать на ноги, Гитель.
Гитель не поднимает глаз. Джерри смотрит на часы, целует ее в щеку и бросается к шкафу.
Гитель (тихо): На сколько процентов?
Джерри (открывая шкаф, хмурится, достает свежую рубашку и, оторвав картонный билетик из прачечной, надевает ее): На все сто.
Гитель: Я не о выздоровлении, я…
Джерри: Я знаю, о чем ты. Что же, по-твоему, когда я сказал, что хочу о тебе заботиться, я установил для себя гарантийный срок в тридцать дней? (застегивая рубашку, идет в кухню, там он гасит газ под кастрюлей с пюре и ставит на плитку тарелку, чтобы согреть ее) Несу завтрак, ты готова?
Гитель: А ты уже ел?
Джерри: Я захвачу с собой бутерброд в контору. Что, если бы ты, скажем, вскочила на ноги и обежала три раза вокруг тарелки, чтобы нагнать аппетит? (останавливается на пороге кухни и ждет)
Гитель (отводя глаза): У меня и так есть аппетит.
Джерри: Понятно. (опять идет в кухню и ставит на поднос тарелку с едой и стакан молока; кладет прибор и бумажную салфетку)
Гитель: Бутерброд — это ерунда, Джерри. Если еще и ты заболеешь, то нам обоим крышка. Забеги куда-нибудь, выпить какао. И пусть положат туда гоголь-моголь.
Джерри: Зачем?
Гитель: До экзамена еще целых два дня, надо же поддержать силы перед этой пыткой.
Джерри (вносит поднос и ставит ей на колени): Обреченный на смерть съел добрый гоголь-моголь и прожил еще тридцать четыре года, Я не собираюсь болеть, детеныш, даже ради того, чтобы ты встала. (запихивает в портфель книги и бумаги со стола; взяв в руки документ с синей прокладкой, медлит и, повернувшись к Гитель спиной, снова перечитывает его)
Гитель: Джерри!
Джерри: Да!
Гитель (с усилием): Не подумай, что я пользуюсь своим положением… Понимаешь, я… я хочу сказать — с тех пор, как ты живешь здесь, я… Обо мне никто не заботился, и это ослабляет мою волю, понимаешь?..
Джерри (взглядывает на нее через плечо и продолжает читать документ. Он как бы сопоставляет ее слова с тем, что там написано): И укрепляет мою.
Гитель: Ты понимаешь, я уже вроде бы привыкла видеть тут твои галстуки. Мне будет очень их недоставать.
Джерри (пауза. Опять словно взвешивает смысл написанного в документе и то, более значительное, что происходит в его душе): Зачем же я сдаю этот экзамен, глупая ты голова? Ради умственной гимнастики, что ли? Я намерен жить здесь, работать здесь, заниматься своим настоящим делом. Я уже закостенел от безделья.
Гитель: Я боюсь того, что будет потом, Джерри.
Джерри: А что будет потом?
