преподавать живопись в школе. А я займусь чем-нибудь, найду талант. Если у меня это получиться. Может, стану продавать картины, как Виктор? Анна и Виктор будут приезжать к нам на праздники, рассказывать о других странах, своих жизнях. Анна будет говорить о детях, о танцах, сцене, а Виктор о картинах и неизвестных художниках, который он повстречал. Будет весело.
(Мартина начинает суетиться, собирать его вещи.) Мы оба теперь счастливы. Разве это не чудо?
Павел Останавливает Мартину, сжимает ее плечи. Они стоят так, смотря друг на друга.
Павел. Я бы хотел быть с тобой вечно, чтобы твои слова оказались правдой. Но я знаю, нам надо прощаться. Реальность должна победить, верно? Я вверяю тебя знакомому Виктора, он поможет.
Мартина. О чем ты? (Мартина делает шаг назад.)
Павел. Я умер, помнишь?
Мартина. И что такого? С кем не бывает? Я просто позвоню папе и…
Павел. Мартина! (Павел трясет ее).
Взгляд Мартины падает на визитку. Она смотрит то на нее, то на Павла, мякнет в его руках, удерживаемая только ими, и начинает плакать.
Мартина. Останься!
Павел. Я не могу. Ты должна избавиться от меня.
Мартина. Останься. Я приказываю тебе!
Павел. Как ты можешь это приказать?
Мартина. Если по-другому не выходит, ты не хочешь оставаться, то что делать?
Павел. Хочу.
Мартина. Тогда в чем проблема?
Павел оглядывает стены. Мартина сильнее прижимается к нему.
Павел. Ты одинока. Ты одна. И со мной ты тоже одна.
Мартина вырывается их его рук, вытирает слезы.
Павел. Разве ты не хочешь домой? Этот дом давно осиротел. Впрочем, он всегда оставался пустым. В нем не было ни меня, ни тебя, ни Виктора, ни Анны. Были лишь наши тонкие, еле заметные тени.
Мартины. К черту эти стены, Павел. Мой дом — твои картины.
Павел. Посмотри на меня.
Павел подходит к Мартине и целует ее.
Мартина. Как бы хотелось найти то, что способно утешить нас и сделать свободными, что нарастило бы оторванные крылья, заново.
Павел. Тогда ты бы пошла вперед, не терзая себя выдуманной жизнью и изношенными масками. Тогда перестала бы бояться себя, своей тени, мыслей и других людей. Ты бы задышала свободно, принимая себя, как самую родную из людей. Стала бы собой.
Мартина. Быть собой? Ты хоть знаешь, как это?
Павел. Нет. Я хотел бы стать, как ты.
Мартина (смеется). Не думай, что сказал комплемент.
Павел улыбается, прислонясь лбом ко лбу Мартины.
Мартина. Я не могу.
Павел. Мы уже не те, ты и я, что были раньше. Я не думал, что ты можешь быть такой: чувствительной, милой, моей.
Мартина. Сломанной, неправильной…
Павел (касается рукой ее лица). В тебе нет ничего неправильного. А, если и есть, а я идеализировал тебя, то разве это так плохо?
Мартина. Ты видел меня настоящую.
Мартина берет его за руку.
Павел. Я буду скучать.
Мартина. Давай встретимся на поле, полном лаванды и одиноких кипарисов. Ты будешь ждать меня у маленького домика с котами и собаками. Мы сорвем все самые пыльные дикие сливы и будем есть их, даже если они еще зеленые и кислые. Это будет лето. Самое теплое и ласковое лето, которое было на Земле.
Павел. Там и встретимся, Мартина.
Павел целует Мартину в лоб.
Сцена восьмая
Мартина бесцельно ходит по комнате, переставляет картины. Звучит музыка, под которую Мартина танцевала с Павлом. Мартина начинает танцевать. Когда музыка заканчивается, Мартина возвращается к картинам. Она ложиться между ними.
Мартина. Пора.
Мартина встает. Она срывает эскизы и кладет их к картинам. Потом она подходит к столу и начинает писать письмо.
Анна (ее голос). Дорогая, милая Анна, эта ночь была самой одинокой, самой долгой и самой чистой, из всех, что были у меня. Я столько плакала, столько думала о днях, которые не случились. И совершено не хотела думать о тех, которые произошли. Я была безмерно одинока. Полностью. Я была одинока сама с собой. Страшное чувство… надеюсь, искренни надеюсь, что ты не почувствуешь подобное. Ты — моя единственная подруга. Хотя ты скажешь, что мы не дружили. Но я любила тебя, а я мало кого любила, и прошу, только обязательно сделай это: поплачь обо мне, недолго, а потом вспоминай с ощущением легкой, ненавязчивой грусти, как люди чувствуют ностальгию.
Голос Анны сменяется голосом Мартины.
Мартина. Я наделала в жизни столько глупостей. Простит ли мир меня? В конце концов, разве это важно? Простишь ли меня ты за это письмо? Все эти дни меня окружала тоска. У тоски нет дна, но у моря есть дно. Я хочу поехать к морю, и больше мы не увидимся. Прости меня. Вспоминай обо мне, милая Анна. Вспоминай, когда будешь видеть море, когда его волны, еле подогретые солнцем, заденут жаркий песок. Вспоминай меня, когда будешь видеть дикие сливы. Вспоминай обо мне только доброе и самое-самое хорошее, иного моя душа просто не вынесет. Всегда твоя, сердечно любящая, Мартина.
Мартина прекращает писать. Мартина смотрит на письмо, рвет его и поджигает. Она смотрит, как догорает письмо. Мартины выдыхает, встает из-за стола и идет к картинам.
Мартина. (Поджигает спичку, смотрит на нее). Я знаю, Павел, у тебя сейчас вечное лето, поле, усыпанное люпинами, медовое солнце и узкие тени кипарисов. И ты счастлив. И когда ни будь, еще очень нескоро, мы встретимся, и никогда не расстанемся. А пока… (Мартина тушит спичку.)
Мартина подходит к мольберту и садится за него. Она смотрит на свое отражение в зеркале, берет карандаш и начинает писать. На ее лице появляется спокойная улыбка.
Занавес.
