Савинков. Вы очень красивая и очень дура. Ведь вы дура?
Девушка. Я — дура.
Савинков. Почему все красивые — дуры, объясните?
Девушка. А вы много красивых видели?
Савинков. Приходилось.
Девушка. Тише! Сейчас вы тоже ничего не слышите?
Савинков. Ничего.
Девушка. Тогда поцелуйте меня.
КАРТИНА ОДИННАДЦАТАЯ
Собрание в Женеве. Кучка людей вокруг человека в инвалидном кресле.
Бурцев. И тогда я окончательно поверил, что этот предатель не кто иной, как Азеф.
Молчание.
Все.
Долгое молчание.
Я сказал все. Стреляйте, Савинков.
Савинков здесь же, стоит неподвижно.
Девушка в куртке. Интересно, жена об этом знала?
Бурцев. Жена ничего не знала.
Женщина. Жена не могла не знать.
Бурцев. Он никого ни во что не посвящал, хотя действовал открыто, совершенно открыто, на глазах у нас, понимаете? Так поступает хороший актер с плохими зубами, улыбается всем ртом, чтобы никто не заподозрил, что у него гнилые зубы.
Девушка. Прекратите говорить красиво!
Бурцев. Привычка.
Человек с бородкой. А если Рачковский все-таки лжет?
Бурцев. Рачковский не лжет. Мы беседовали с ним более часа. Он потрясен.
Девушка. Скоро мы договоримся, что начальник полиции — честнейший человек.
Бурцев. По сравнению с нами — да.
Человек с бородкой. Мы в полной жопе, в полной. Савинков, какой вы, к черту, террорист, неужели вы ни разу ничего не заподозрили?
Савинков. Повторяю, я верил Азефу безгранично. В нашем деле надо кому-то верить, я — исполнитель, нам, исполнителям, нельзя колебаться, я верил Азефу, я был рядом, и ни разу он не сделал ничего, чтобы могло его скомпрометировать. Мне надо было убить Бурцева, тогда бы мы не узнали правды, но сейчас я прошу разрешить мне убить Азефа.
Девушка. Убить Азефа!
Старуха. Убить Азефа!
Человек в кресле молчит.
Бурцев. Боюсь, что он ушел далеко.
Человек с бородкой. Найдем! Под землей найдем!
Девушка. Собрать экстренный съезд партии, объявить облаву на предателя!
Савинков. Вам ничего не удастся, Азеф уйдет, найти его сумею только я.
Человек с бородкой. Что начнется, что начнется! Массовый исход! Партия провокаторов! Партия Азефа!
Девушка. Это удар по рядовым членам партии.
Человек с бородкой. Что — рядовые? От нас отвернутся деньги, ни один богач не внесет в кассу партии ни копейки, у нас остались последние.
Бурцев. Не остались. Можете не сомневаться — Азеф унес все. Вы сами постановили — на дело террора…
Человек с бородкой. Но так нельзя, так нельзя, это нечестно, в конце концов, мы сделали из него человека. Кем он был? Какой-то ничтожный инженеришко! Кто его назначил на эту должность?
Бурцев. Мы все. С подачи великого Гершуни. А потом он Гершуни предал.
Человек с бородкой. А может, дать ему знать, чтобы он царя, а? Провернуть всю эту историю с царем, мол, все остальное спишется?
Бурцев. Что вы говорите? Он выдавал наших товарищей, одни до сих пор на каторге, другие казнены!
Человек с бородкой. Да, это я как-то неловко сказал.
Старуха. Партия должна очиститься, в этом и был смысл великой провокации.
Бурцев. Никогда она уже не очистится. И дело в том, что смысла никакого не было.
Старуха. Ну, умысел.
Бурцев. И умысла не было.
Человек с бородкой. Массовое ослепление! Чем он околдовал нас, этот еврей?
Старуха. Прекратите! Это уже расизм!
Человек с бородкой. Я имею право, в ком сейчас чистая кровь, покажите! Все перемешалось, я просто не нахожу слов, на нас затмение нашло, десять лет под руководством полицейского агента!
Бурцев. Не забывайте, этот агент организовал убийство Плеве, великого князя, вот фокус-то в чем!
Человек с бородкой. Надо перерыть весь его архив, явиться домой, неизвестно, сколько дел он еще не успел передать в полицию, что еще под угрозой. (Савинкову.) Чем сейчас занимается боевая дружина?
Савинков. Во-первых, даже если бы и занималась, я бы вам не сказал, боевая дружина не отчитывается перед партией, это тоже ваше решение, а так, я думаю, ничем сейчас никто не занимается.
Человек с бородкой. Азефа дожидаетесь?
Савинков. Да идите вы!
Человек в кресле задвигался, будто хотел что-то сказать.
Человек с бородкой. А если это шутка? И Рачковский — провокатор? Где гарантии, что он не обманул вас?
Бурцев. Он обманут вместе с нами. Это не только крах партии, департамента полиции тоже.
Человек с бородкой. Чудная компания. Может, нам скооперироваться?
Савинков. Если вы шутите, значит, сердца наши спокойны. Жизнь продолжается.
Человек в кресле задвигался.
Старуха. Что, Константин Михайлович, что?
Человек в кресле (задыхаясь). Я хочу, чтобы его раздавили… Нашли и раздавили… Как клопа. Я хочу видеть его кровь. Как клопа. Вот моя жизнь… вся жизнь… А тут какой-то негодяй …и все… и нет ничего. Тот, кому… Тот, кто… Савинков, Савинков… Пожалуйста… Ради всего святого… Я хочу видеть… Нет… Я сам хочу, сам… (Изнемогает.)
Человек с бородкой. Позовите врача! Я всегда прошу, чтобы врач не отходил от него! Где врач? Савинков, пожалуйста, найдите, приведите кого-нибудь.
Савинков уходит.
Что вы наделали, Бурцев? Кто вас просил копаться в этой грязи? (Девушке.) Ну, что? Что с ним?
Девушка. Он умер.
КАРТИНА ДВЕНАДЦАТАЯ
Кабинет Рачковского. Беспокойно. Снуют жандармы. Сам Рачковский чем-то удручен, но держится. В кабинет врывается Министр. С порога набрасывается на Рачковского.
Министр. Ну, учудил, братец, учудил! Спасибо тебе за мои заботы, отношение. Спасибо тебе! Спасибо!
Рачковский. Ваше превосходительство…
Министр. Ты меня моим титулом не пугай! Лучше подумай, что ты делать будешь, ведь под трибунал идешь!
Рачковский. На все воля Божья.
Министр. Не воля Божья, а глупость человеческая. Ты зачем агента выдал? Чем он тебе мешал?
Рачковский. Вы же сами знаете…
Министр. Ты по какому ведомству служишь, у тебя кто в подчинении — художники, святые? Ты чего от них ждешь?
Рачковский. Он издевался над нами, ваше превосходительство.
Министр. Издевался, но выдавал же! А чем прикажешь ничтожество компенсировать? Человек о себе мнит, а мы всю его подноготную знаем, суть знаем, куда ему деться, вот он и форсит, изгаляется. Хороший агент был. Этот твой Альфред?
Рачковский. Азеф, ваше превосходительство. Агент первоклассный.
Министр. Уволят тебя. Премьер-министр требует, чтобы под трибунал, я отобью, но в Москве, в Петербурге не служить тебе больше.
Рачковский. Спасибо, ваше превосходительство.
Министр. Ну, ты меня и разочаровал, ты что не знал, какие люди у тебя служат? Я тебе сейчас на ушко скажу, чтобы даже стены не слышали. (Шепчет.) А ты не знал?
Рачковский. Нервы не выдержали.
Министр. Гнойный тип?
Рачковский. Ох, гнойный, ваше превосходительство.
Министр. А без гноя нельзя, что это за агент без гноя, а этот твой Аслам, он что, татарин?
Рачковский. Нет, ваше превосходительство.
Министр. Замысловатый, конечно, тип, хотя я полагаю, вел дело дико, нецивилизованно, но интересно! Он в историю войдет.
Рачковский. И нас за собой потащит.
Министр. И нас, и своих бывших дружков. Тут, знаешь, какая-то загадка о человеке, многие будут разгадывать.
Рачковский. Наверное.
Министр. Будут, будут, добродетель скучна, зло неотразимо! Как все просчитал! Просто математик какой-то.
Рачковский. Инженер.
Министр. Инженер и есть. А мысль во всем, а перспектива, нет, он решительно незауряден, этот твой Азбек. Он что, осетин?
Рачковский. Что-то в этом роде.
Министр. Жаль, что ты меня с ним не познакомил. Денег небось много перебрал?
Рачковский. Уйму, ваше превосходительство.
Министр. Молодец! Для таких не жалко. Слушай, чего он добивался?
