БАРБАРА. Что ?
КАРЕН. Вот спасибо, Айви!
АЙВИ. Ты сомневаешься? Господи, Барбара, да я всю жизнь прожила, стараясь быть похожей на тебя.
БАРБАРА. Она сказала, что папа страшно убивался, когда мы переехали в Боулдер…
АЙВИ. Это мама убивалась. Она была убеждена, что ты уехала, только лишь бы оказаться подальше от нее.
КАРЕН. Раз ты была папиной любимицей, ты, наверное, воспринимаешь его самоубийство по-особому.
АЙВИ. Папа лишил себя жизни исключительно из собственных соображений.
БАРБАРА. И какие же это были соображения?
АЙВИ. Не хочу строить догадки.
БАРБАРА. Наверное, ты очень сердита на него.
АЙВИ. Нет. Он ни перед кем не должен отчитываться. Если теперь ему лучше – а я не сомневаюсь, что это так, – то кто мы такие, чтобы судить его?
БАРБАРА. Мы его дочери .
КАРЕН. Да, вот именно.
БАРБАРА. Лично я просто вне себя. Какой эгоист! Все это его молчание, меланхолия… А как же я? Как же мы… мы все? Ведь он мог и нам как-то помочь, чем-то поделиться, поговорить…
АЙВИ. Тебе бы могло не понравиться то, что ты бы услышала. А что, если Беверли Уэстон вовсе тебя не любил? Или даже ни одну из нас? Что, если он вообще никогда ничего не чувствовал к своим дочерям?
БАРБАРА. Но ты же знаешь, что это неправда.
АЙВИ. Разве? Откуда? А ты знаешь?
КАРЕН. Ты ведь сама сказала, что тебя он любил больше нас.
АЙВИ. Просто потому, что видел во мне родственную душу.
БАРБАРА. М-м… прости, но это идет вразрез с твоей теорией «произвольного набора клеток», так что меня ты не убедила. Мне кажется, что его чувство ответственности простиралось несколько дальше собственной персоны, как и у всех нас.
АЙВИ. Ради бога!
КАРЕН. Просто не могу поверить, что у тебя такой мрачный взгляд на мир.
АЙВИ. Это ведь ты живешь во Флориде.
БАРБАРА. Когда вы с Малышом Чарли собираетесь уезжать?
АЙВИ. Через несколько недель. А может, и дней. И прошу тебя: его зовут Чарльз.
БАРБАРА. Маме будешь говорить?
АЙВИ. Пока обдумываю, как это лучше сделать.
БАРБАРА. А как же твоя работа, дом?
АЙВИ. Знаешь, я научилась сама о себе заботиться задолго до того, как ты стала тут командовать. Карен, ты ведь возвращаешься в Майами?
КАРЕН. Да.
( Вайолет начинает спускаться по лестнице. )
АЙВИ. Вот тебе пожалуйста, Барбара. Ты все спрашивала, что нам делать с мамой? Мы с Карен уезжаем. А ты, если хочешь, можешь оставаться с ней. А не хочешь – тоже твое право. Но никто не смеет меня ни в чем обвинять. Никто!
( Неустойчивой походкой – но с ясной головой – входит Вайолет, предварительно тихонько постучав. )
ВАЙОЛЕТ. Я вам не помешаю?
( Раздаются ответы: «Нет, что ты!», «Конечно входи, мама» и т. д. )
БАРБАРА. Ты приняла ванну?
ВАЙОЛЕТ. М-гм.
БАРБАРА. Не хочешь чего-нибудь поесть или попить?
ВАЙОЛЕТ. Нет.
БАРБАРА. Может, еще кофе?
ВАЙОЛЕТ. Нет, детка, я ничего не хочу.
( Вайолет садится и глубоко вздыхает. Карен берет с тумбочки крем для рук и начинает наносить на кожу. )
Просто не верится: вы все вместе в этом доме! Когда я услышала ваши голоса за дверью, у меня сразу потеплело на душе. Наверное, эти стены услышали много секретов.
КАРЕН. Я краснею от одной только мысли.
ВАЙОЛЕТ. Да-а-а… но не надо смущаться. Тайные влюбленности, тайные планы – это удел юности. Трудно себе представить что-то более нежное, сладкое, с едва ощутимым привкусом горечи… Мои дорогие, глядя на вас, я вспоминаю о собственной молодости… ведь не важно, сколько женщине лет, ей всегда трудно расстаться с этой страничкой своей жизни. ( Обращается к Карен, имея в виду крем для рук. ) Хорошо пахнет.
КАРЕН. Нравится? Это яблоко. Хочешь?
ВАЙОЛЕТ. Да, пожалуйста.
( Карен передает ей крем для рук. )
Я вам не рассказывала про Рэймонда Куоллса? Хотя там нечего особо рассказывать. Я была влюблена в него, когда мне было лет тринадцать. Он был довольно страшным. В драных джинсах, с вечно спутанными волосами. С ужасным прикусом. Зато у него были потрясающие ковбойские сапоги – из блестящей коричневой кожи. Как он ими гордился – расхаживал в них, оттопырив локти, надутый от гордости, как индюк! И я решила во что бы то ни стало раздобыть пару точно таких же сапог, только женских. Тогда он наверняка захочет со мной встречаться – я ничуть не сомневалась. Он увидит меня в этих сапогах и скажет: «Вот это девчонка что надо!» Я увидела то, что искала, в витрине большого магазина и словно обезумела. Я допоздна проигрывала в голове наш с Рэймондом разговор, после того как он заметит на мне сапоги. Наверное, сотни раз я клянчила их у мамы. И вот однажды она меня спросила: «Что ты хочешь на Рождество, Вай?» – «Мамочка, мне ничего не надо, только те сапоги». В общем, подлизывалась, как могла. Потом она мне все делала разные намеки на большой сверток под елкой в красивой подарочной бумаге, размером как раз с коробку для сапог: «Только смотри, Вайолет, чур, не жульничать! Откроешь только утром в Рождество!» – и улыбалась. И вот в рождественское утро я пулей выскочила из постели, бросилась к елке и стала разрывать бумагу на коробке. Внутри оказалась пара сапог… рабочих мужских сапог, с дырявыми носами, замусоленными шнурками, с присохшими кусками грязи и собачьего дерьма. Боже, как моя мама потом смеялась!
( Молчание. )
БАРБАРА. Только не говори, что это конец истории.
ВАЙОЛЕТ. Отчего же? Это конец.
КАРЕН. И тебе так и не купили те сапоги?
ВАЙОЛЕТ. Нет.
БАРБАРА. Ну, знаешь, это самая ужасная история, что я слышала за всю свою жизнь. Я бы даже предпочла что-нибудь про старый добрый гвоздодер.
( Где-то в другой части дома: Джин и Стив выигрывают в карты, слышатся возгласы триумфа. Игроки расходятся. )
ВАЙОЛЕТ. Нет, это все. Моя мать была гадкой, злобной старухой. Наверное, я в нее.
( Все испытывают неловкость. )
КАРЕН. Ну, какая же ты злобная и гадкая? Ты наша мамочка, и мы тебя любим.
ВАЙОЛЕТ. Спасибо, моя дорогая.
( Карен целует Вайолет в щеку. )
БАРБАРА. Мне надо с мамой поговорить. Не возражаете?
КАРЕН. Нет, конечно.
( Айви и Карен выходят. )
БАРБАРА. Как твоя голова?
ВАЙОЛЕТ. Все в порядке, Барб. Не беспокойся.
БАРБАРА. Прости меня.
ВАЙОЛЕТ. Прошу тебя, милая…
БАРБАРА. Нет, для меня очень важно это тебе сказать. Я погорячилась и зашла слишком далеко.
ВАЙОЛЕТ. Барбара, это просто тяжелый день: похороны… таблетки… я сама напросилась.
БАРБАРА. Значит… мир?
ВАЙОЛЕТ ( смеется ). Мир.
БАРБАРА. Что ты собираешься делать?
ВАЙОЛЕТ. В каком смысле?
БАРБАРА. Ты не хочешь подумать о реабилитационном центре или?..
ВАЙОЛЕТ. Нет-нет. Я не смогу это выдержать еще раз. Нет, лучше я сама. Я абсолютно уверена, я справлюсь.
БАРБАРА. Правда?
ВАЙОЛЕТ. Конечно. Сама посуди: ты же выбросила мои таблетки, так ведь?
БАРБАРА. Да, все, что мы смогли найти.
ВАЙОЛЕТ. У меня не так уж много тайников.
БАРБАРА. Смотри, мама!
ВАЙОЛЕТ. Хочешь меня обыскать?
БАРБАРА. Нет, что ты.
ВАЙОЛЕТ. Если таблеток больше нет, все будет хорошо. Всего через пару дней я встану на ноги.
БАРБАРА. Даже представить себе не могу, каково тебе сейчас! Но я хочу, чтобы ты знала: ты не одна.
( Ответа нет. )
Как я могу тебе помочь?
ВАЙОЛЕТ. Мне не нужна помощь.
БАРБАРА. Но я хочу помочь.
ВАЙОЛЕТ. Мне не нужна твоя помощь.
БАРБАРА. Ну, мама!
ВАЙОЛЕТ. Не нужна мне твоя помощь! Бывали времена и похуже… (
Замолкает, берет себя в руки. ) Я знаю, как это обычно бывает: все поговорят-поговорят и разъедутся, вернутся к своим делам. Уж я-то знаю. Так что за меня не беспокойся, я справлюсь. Как-нибудь выдержу.
( Свет переходит в гостиную, где Малыш Чарли смотрит телевизор. Входит Айви, осторожно оглядываясь. )
АЙВИ. На горизонте никого?
МАЛЫШ ЧАРЛИ. Здесь всегда кто-нибудь есть.
АЙВИ. Что смотришь?
МАЛЫШ ЧАРЛИ. Телевизор.
АЙВИ. Можно мне с тобой?
МАЛЫШ ЧАРЛИ. Еще спрашиваешь!
( Айви садится на диван рядом с ним. Они смотрят телевизор. )
Я чуть все не испортил, да?
АЙВИ. Да уж.
МАЛЫШ ЧАРЛИ. Ты очень злишься?
АЙВИ. Ну что ты!
( Они берутся за руки. )
МАЛЫШ ЧАРЛИ. Я попытался быть смелым.
АЙВИ. Я понимаю.
МАЛЫШ ЧАРЛИ. Просто я… я хочу, чтобы все знали, что я добился того, о чем всегда мечтал. И что я – не неудачник.
АЙВИ. Ну, конечно. Конечно!
( Он поворачивается, чтобы на нее взглянуть. )
Ты у меня герой!
( Он обдумывает ее слова, потом улыбается во весь рот. Идет к электрическому пианино, включает его. )
МАЛЫШ ЧАРЛИ. Иди сюда. Поможешь мне нажимать на педали.
( Она садится рядом с ним на сиденье. )
Я сочинил это для тебя.
( Он играет и тихо поет трогательную, но несколько странную песню о любви. Когда он доходит до середины, из кухни выходит Мэтти Фэй и разрушает очарование момента. За ней идет Чарли. )
МЭТТИ ФЭЙ. Эй, певун! Собирайся, нам пора.
