смотрела ему в глаза, прекрасно понимая, что с ним происходит и какие думы обуревают его. И он понял – она готова быть с ним рядом, что бы ни произошло. Это был тот взгляд женщины, которого всегда ждет мужчина.
А. Г. Звягинцев
1. Берлин, май 1945 года. Подвалы рейхсканцелярии Гитлера
Бесконечные коридоры, похожие на лабиринт, темные закоулки, потайные комнаты. Всюду следы торопливого бегства, бумаги, чья-то брошенная второпях форма, сапог… За одной из дверей – множество красных футляров, внутри которых Железные кресты. За другой – горы книг «Майн кампф».
Майор Андрей Вологдин и капитан Михаил Карпович – сотрудники особого отдела, оба лет двадцати пяти – сосредоточенно осматривают помещения, готовые в любой момент стрелять из автоматов. Они небриты, грязны, крайне усталые. Кресты и гитлеровские книги брезгливо разбрасывают ногами.
Карпович (морщится). Запах тут…
Вологдин (усмехнувшись). Нормальный запах для преисподней.
Карпович. Еще бы знать, чего мы тут ищем…
Вологдин. Любые доказательства, что господин Гитлер действительно кончил жизнь самоубийством. Сам понимаешь, победа будет неполной, если окажется, что Гитлеру удалось сбежать… Народ нам не простит.
Карпович. Да уж чего только не болтают! Будто он добрался до моря, где его ждала подлодка, и его увезли в Антарктиду, а там ему новое логово приготовили…
А еще я слышал, что он улетел на самолете, а вместо него двойника застрелили и сожгли… Так уже два трупа его нашли!..
Вологдин. В том-то и дело, что два! А должен быть один! Настоящий! Двойников нам не надо…
Они распахивают очередную дверь и невольно отшатываются. Посреди комнаты небольшой стол, на котором лежит покойник в парадной форме эсэсовского офицера. Вологдин и Карпович осторожно входят в комнату.
Вологдин. Не трогай. Может быть заминирован. Уж больно хорош…
Карпович (осматривая труп). Пулевое отверстие в виске.
Вологдин. Вижу… Черт его знает, кто это, но точно не Гитлер… Представляю, что у них тут творилось. Давай отметь дверь, и вызовем саперов.
Карпович. (рисуя мелом на двери большой крест, бормочет). Да уж, помирать после войны никому неохота. Не хватало еще после победы…
Они идут по катакомбам дальше.
Карпович. Когда же нас с тобой домой отпустят, а?.. Слушай, а что бы ты с ним сделал, если бы мы его нашли? Представляешь – открываем вот эту дверь, а там Гитлер сидит… Собственный персоной!
Вологдин (кивая на очередную дверь). Давай открывай!
За дверью лучи фонариков выхватывают фигуру съежившегося на полу человека, который закрывается рукой от света.
Карпович и Вологдин. Руки вверх!
Немец послушно поднимает руки, его трясет от страха.
Немец (умоляюще бормочет). Не стреляйте!.. Я без оружия.
Карпович (по-немецки). Ты кто?
Немец. Рядовой Иохим Фиш, господин офицер.
Карпович. Где служил?
Немец. Бегляйткоммандо СС «Адольф Гитлер»…
Карпович и Вологдин многозначительно переглядываются. Немец, заметив это, торопливо продолжает.
Немец. Я занимался связью – передавал депеши, письма, газеты… Выполнял мелкие поручения… Последнее время я был телефонистом, работал на коммутаторе…
Вологдин, осматривавший комнату, подходит к немцу. Тот боязливо втягивает голову в плечи.
Вологдин (по-немецки). А что за труп лежит в комнате у пожарного крана?
Немец. Это Йозеф Трушке. Он застрелился.
Вологдин. От страха? Или не мог пережить гибели тысячелетнего рейха?
Немец. Нет, из-за жены.
Карпович (изумленно). Из-за чего?!
Немец. Из-за жены. Она у него беременна, должна рожать скоро, а он вдруг узнал, что ребенок не от него. Что жена ему изменила… Он надел парадный мундир и…
Вологдин (по-русски, усмехнувшись). Скажите, страсти какие!..
Карпович (по-русски). Ничего себе история из жизни эсэсовца! Слушай, Вологдин, пошли наверх! Там допросим. Не могу я уже тут находиться! Мутит!
Вологдин (по-немецки). Пошли!
Немец. Вы меня расстреляете?
Карпович (хохотнув, по-немецки). Зажарим и съедим!
Офицеры выводят немца в коридор. Раздается автоматная очередь. Немец, шедший впереди, падает первым. Вологдин и Карпович падают рядом. Еще одна очередь сотрясает коридор. Затем наступает тишина…
Из-за угла появляется полусогнутая фигура с немецким автоматом в руке. Крадучись и приседая, человек направляется в сторону лежащих. Подпустив нападающего поближе, Карпович открывает огонь. Человек, дернувшись, замирает кучей на полу.
Карпович (не вставая). Вологдин! Андрей! Ты как?.. Чего молчишь?
Вологдин едва слышно стонет в ответ.
Карпович, привстав, всаживает еще несколько пуль в нападавшего. Потом бросается к Вологдину.
Карпович. Андрей, ты что? Андрей!.. Браток! Ты не умирай, не надо! Терпи, родной! (Плача от бессилия). Гады, после войны!..
Мир после величайшей из войн в истории человечества.
Разрушенные города, несчастные потерянные люди, пленные и победители, слезы и радость, горе и надежды…
Закадровый текст
19 октября 1945 года Международный военный трибунал в Нюрнберге предъявил обвинение главным нацистским преступникам…
Союз Советских Социалистических Республик, Соединенное Королевство Великобритании и Северной Ирландии, Соединенные Штаты Америки, Французская республика обвиняют их в преступлениях против мира и военных преступлениях, в преступлениях против человечности и создании общего плана, или заговора для совершения этих преступлений…
Обвинители убеждены: преступления эти столь преднамеренны, злостны и имеют столь разрушительные последствия, что цивилизация не может потерпеть, чтобы их не осудили, так как она погибнет, если они повторятся…
3. Сентябрь 1945 года. Москва. Военный госпиталь
Машина генерала Савина въезжает во двор военного госпиталя. С шоферского места выскакивает адъютант и бежит в приемный покой. Генерал Савин, интеллигентный мужчина в очках, лет пятидесяти, выходит из машины, задумчиво смотрит на прогуливающихся по аллеям больных.
Почти все они на костылях и в колясках. Запыхавшись, возвращается адъютант.
Адъютант. Он на прогулке, товарищ генерал. Где-то на территории… Поискать?
Савин. Не надо. Я сам пройдусь – хоть разомнусь немного…
Савин идет по парку. На ветке дуба подтягивается молодой мужчина в больничном халате. Какое-то время Савин внимательно наблюдает за ним, затем подходит.
Савин. Ну, здравствуй, Андрей!
Вологдин отпускает руки, оборачивается.
Вологдин (улыбаясь). Сергей Иванович, вы? Здравия желаю!
Савин. Это я тебе здравия желаю. Как оно, кстати, у тебя?
Вологдин. Да вроде все в порядке. Вот – поддерживаю форму. Меня выписывают на днях…
Савин. Знаю. Чем заниматься собираешься?
Вологдин. Пока не решил. Сначала мне в Ленинград надо съездить. Хочу могилу родителей найти.
Савин. Боюсь, трудно это. Там в блокаду такое творилось…
Вологдин. Я знаю. Но попробовать я должен.
Савин. Должен. Конечно, должен.
Савин и Вологдин идут по дорожке парка.
Савин. На Ленинград даю тебе неделю. А потом мы с тобой отправимся в имперский город Нюрнберг… Про суд над нацистами слышал?
Вологдин. Ну слышал…
Савин. Не слышу энтузиазма.
Вологдин (пожимая плечами). Сергей Иванович, я так и не понимаю, зачем вообще нужен этот процесс? После всего, что они натворили, судить, соблюдая все церемонии – с адвокатами, с презумпцией невиновности!.. Что-то еще им доказывать!.. Зачитать приговор, и дело с концом.
Савин (усмехнувшись). Ты прямо как Черчилль! Тот тоже еще недавно говорил, что
