их надо просто перестрелять. А Рузвельт и вовсе предлагал всех немцев кастрировать…
Вологдин. Да? Интересно…
Савин. Но, видишь ли, если всю эту гитлеровскую верхушку просто перебить, передавить, как скорпионов, начнут говорить, что это была просто месть победителей… Будут утверждать, что преступления преувеличены, факты подтасованы, документы подделаны.
Вологдин. После всего, что было! Кто в это поверит?
Савин. Именно после всего, что было. Желающие найдутся. Их уже и сейчас достаточно. А уж когда пройдет время… Поэтому и нужен процесс. Законный, юридически четкий. И именно международный. Который вынесет приговор, не подлежащий отмене и пересмотру. Окончательный. Чтобы нашим детям не пришлось все доказывать снова…
Вологдин (помолчав). А нам что в Нюрнберге делать?
Савин. Будем работать по специальности – обеспечивать безопасность нашей делегации и всего процесса в целом. И дело это – щепетильное. Работать предстоит на чужой территории, потому как это зона американской оккупации, и они там полные хозяева.
4. Кабинет Савина на Лубянке
Кроме Савина в кабинете еще один человек – генерал Гресь. Он в мундире с генеральскими погонами. Сам Сергей Иванович в штатском.
Гресь. Почему именно Вологдин? Ты в нем настолько уверен?
Савин. Доверяю ему целиком и полностью. Я его знаю много лет. Говорит по-немецки, как немец. А также по-английски. Юридическое образование. Служил в Смерше, выявлял диверсантов, участвовал в их задержании. Занимался перевербовкой немецких агентов… Знает приемы рукопашного боя. Хорошо стреляет.
Гресь. Это, конечно, хорошо, но для нас не самое главное. Думать он умеет? Нервы в порядке? После ранения?
Савин. Ну, нервы после войны у всех немного расшатаны…
Гресь. Немного? Или…
Савин. Немного. У него в блокаду умерли родители. Невеста погибла во время бомбежки… Он один. И делать ему на гражданке нечего.
Гресь (вздохнув). Ладно, правила тебе известны.
Савин. Под мою личную ответственность.
Гресь (помолчав, хлопает ладонью по столу). В общем, Сергей Иванович, ты переключаешься на процесс. Целиком и полностью. Вопрос важнейший. Процесс должен состояться любой ценой. Ситуация, сам знаешь… Как написала одна английская газета, «„медовый месяц“ антигитлеровской коалиции подошел к концу»… На Западе полно тех, кому Международный трибунал ни к чему. А вдруг станет известно, кто вел Гитлера к власти? Кто помогал ему вооружаться, кто прощал долги?
Савин (кивнув). В самой Германии, я так понимаю, эта идея тоже восторга не вызывает?
Гресь. Еще бы! Даже те, кто фашистами не был, боятся, что процесс превратится в суд над Германией и немцами… А сами фашисты, конечно, пойдут на все, чтобы процесс не состоялся. Там будут работать все разведки мира, лучшие силы… Будут искать возможности иметь свои глаза и уши в нашей делегации, среди наших людей. Будут попытки завербовать… Тебе предстоит заниматься и этим. Принято решение привлечь туда нашего американского агента Кота. Но!.. Ты знаешь, сколько в него вложено сил, поэтому не дай вам бог его засветить!
Савин кивает. Гресь встает.
Гресь. И вот еще что, Сергей Иванович. Верховный придает процессу огромное значение. Чрезвычайное! Будет следить и контролировать лично.
Савин. Значит, конкретной задачи у нас с Вологдиным нет?
Гресь. Конкретная задача – обеспечить нормальную работу Трибунала, помогать нашим следователям и юристам, выявлять врагов, предотвращать нежелательные события… А действовать будете по обстановке.
Савин. Наши контакты с американцами?
Гресь. Сугубо официальные.
Савин. А в неформальной обстановке, если придется…
Гресь. Если придется, руки не распускать. Ведь это их зона оккупации.
Савин. Давненько я не был в роли шпиона.
Гресь. Ну вот и вспомнишь нашу молодость…
Два тяжелых американских транспортных самолета совершают посадку. Их окружают джипы и грузовики с вооруженными солдатами…
По трапу спускается группа пожилых, помятых мужчин – кто в гражданском, кто в военной форме без погон. Среди них Лей, Геринг… Их ведут в автобус с зарешеченными окнами. Из самолета выгружают гору чемоданов и бросают в грузовик.
Кортеж трогается с аэродрома.
6. Нюрнберг. Улицы города
Кортеж едет по разрушенным улицам города. Проехав по широкой и прямой Фюртсштрассе, машины въезжают в квартал практически невредимых, тяжелых зданий. Главное из них – массивный четырехэтажный Дворец юстиции за большими двойными чугунными воротами.
Кортеж огибает здание и въезжает во двор к длинному четырехэтажному корпусу, стоящему перпендикулярно к зданию дворца и соединенному с ним переходом. Гладкие оштукатуренные стены, маленькие зарешеченные окна рядами, практически вплотную друг к другу… Тюрьма.
Перед группой новоприбывших – начальник тюрьмы полковник Эндрюс. Это крепкий мужчина с короткой стрижкой, похожий на типичного американского шерифа, но в очках, из-за которых он выглядит непробиваемым бюрократом. Он постукивает стеком по голенищу сапога, взгляд жесткий.
Полковник Эндрюс. Заключенные, вы – в тюрьме. Здесь жесткие правила, которые будут соблюдаться неукоснительно. Упрашивать меня о поблажках, угрожать мне, пугать жалобами – бесполезно. Вы можете жаловаться только Господу Богу, но он не захочет протянуть руку помощи таким преступникам, как вы. (Многозначительная пауза). Скоро вы увидите свои камеры. Охрана будет следить за каждым из вас круглые сутки. Когда заключенный ложится на койку, его голова и руки должны оставаться на виду.
Фельдмаршал Кейтель (возмущенно). Позвольте, но мы военнопленные! Есть Женевская конвенция об обращении с военнопленными…
Полковник Эндрюс. Плевать мне на конвенцию! Здесь вы преступники, находящиеся под судом, и подчиняетесь тюремным законам!
Геринг (вскипая). Не забывайте, с кем вы имеете дело, полковник! Вам еще придется устыдиться той роли, которую вы играете!
Полковник Эндрюс. Вот уже чего я точно не забуду ни на секунду, так это – кто передо мной.
Геринг (пунцовеет). Учтите, полковник, что вы имеете дело с историческими личностями, в чем бы нас ни обвиняли. А вы – никто!
Полковник Эндрюс (демонстративно ухмыляясь в ответ). Повторяю еще раз для тех, кто не понял. Это тюрьма для преступников! Вы не являетесь ни пленными офицерами, ни даже просто военнопленными. Поэтому забудьте о договорах, праве и законе! Они не про вас! А теперь – по камерам!
Заключенных разводят по камерам, на дверях которых указаны их фамилии.
8. Нюрнберг. Кладбище Святого Иоанна
Железные ворота. Тесно приставленные друг к другу старинные могильные плиты, кресты, кирпичный забор.
Массивная плита, возвышающаяся на полметра над землей, с двумя металлическими гербами и надписью, из которой следует, что это могила великого немецкого художника Альбрехта Дюрера. У могилы стоит скромно одетая девушка, лицо ее задумчиво, она смотрит куда-то вдаль.
Появившийся Андрей Вологдин, заметив девушку, останавливается неподалеку. Помешкав, он собирается незаметно уйти, но хрустнувшая ветка выдает его присутствие. Девушка, вздрогнув, оборачивается, смотрит на Вологдина.
Вологдин. (виновато улыбнувшись, по-немецки). Простите, если я вам помешал.
Девушка (качнув головой, по-английски). Извините, я плохо говорю по-немецки.
Вологдин (переходит на английский). Тем не
