постель, разбрасываю их по бархатному одеялу, любуюсь ими, перетираю их… а они радуют мои глаза и сердце. И всякий раз, когда я их вижу, и сам себе говорю: «эти бриллианты будут принадлежать моей маленькой Марии!»
Мар. Неужели, дядя, вы себе это так к говорили?
Маз. Да, и ты бы их давно уже получила, если бы мне не так жалко было расстаться с ними.
Мар. Что и доказывает, что вы больше любите ваши бриллианты, чем меня.
Маз. О! Что ты! Как это можно!
Мар. Нет, нет, признайтесь, что так.
Маз. Да нет же, я тебе говорю; раз я сегодня… В надежде, что ты будешь красивее этой Савоярки, прибывшей к вам из Турина, из Шамбери, или Бог там знает откуда… Но ты мне обещаешь, что будешь красивее ее?
Мар. О! Клянусь вам, что употреблю все усилия, а если уже не удастся, то не по моей вине.
Маз. Итак, эти бриллианты… Я никогда и никому их не вверял… Итак, сегодня… я эти бриллианты… Ты знаешь, что они стоят более ста тысяч экю? Помни, ты должна быть красивее, гораздо красивее принцессы Маргариты… Эти бриллианты, я их тебе… Смотри, Мария… Береги их… Я тебе даю их надеть на сегодняшний вечер. (Уходит.)
Мария, Бернуэн.
Map. (смеясь). Дает надеть на один вечер!… Я так и знала, разве дядюшка способен что-нибудь подарить!
Берн. Довольствуйтесь этим и не беспокойтесь о будущем.
Мар. Но ведь ты сам слышал, Бернуэн? Он сказал: только на сегодняшний вечер.
Бери. Графиня! Тридцать лет я служу при кардинале и в эти тридцать лет, только три раза слышал, чтобы он сказал: «возьмите на время» и только один раз: «примите навсегда», и то сказал он это президентше Тюбеф, прибавив: «уверение в моей благодарности», за то, что она принесла ему десять тысяч экю, проигранные накануне ее мужем! И так, я повторяю вам, то, что сказал кардинал: «старайтесь быть красивой». (Уходит.)
Мар. (одна). Да, да, да, дядюшка, понимаю, прекрасно понимаю, что вы хотите сказать, а за вами и ваш преданный Бернуэн! Как бы вы хорошо ни скрывались, а я отлично вас заметила, как вы прятались в гроте во время грозы. Вы видели, что король пал к моим ногам я, вот, честолюбие взяло верх над вашей скупостью. Когда король не обращал на меня внимания, я как будто для вас не существовала; король на меня посмотрел — и вы нашли меня красивой; король меня любить — вы меня обожаете! О! Вы совершенно правы, дядюшка, и как глупо было с моей стороны влюбиться в простого дворянина, графа Гиша. Но кто же мог подозревать, что король Франции, король Людовик XIV, обратит свои взгляды на меня? Ведь я считала огромным счастием быть любимой самым красивым из придворных кавалеров! Да… Но, Боже, как я была неосторожна! О! Я его буду умолять… Он честный и деликатный человек… Он поймет, когда узнает, что дело идет не о том, чтобы сделаться любовницей короля, а французской королевой, и он отстранится с моего пути и удалится от двора. « Старайтесь быть красивой! » Ну что-ж, раз все этого желают — попробуем! (Садится на табурет среди сцены и раскрывает шкатулку). О, что за чудные бриллианты!
Мария, Филипп.
Фил. (подошел на цыпочках и смотрит из-за Марии). О! Что за чудные бриллианты!
Мар. Ах!
Фил. Не бойтесь, это Нимфа Эхо!
Мар. Вы только посмотрите, ваше высочество!
Фил. Я и то смотрю! От кого вы это получили?
Мар. От дядюшки.
Фил. От дядюшки Мазарини? Не может быть!
Мар. (смеясь). Что же это вас так удивляет, ваше высочество?
Фил. Да вы сами знаете, что это невозможно.
Мар. Да! Но невозможное обратилось в возможное!
Фил. Впрочем, не все ли вам равно, от кого вы их получили. Покажите-ка их, милая Мария…
Мар. Я лучше сделаю, чем показать. Позвольте мне их предложить вам.
Фил. Мне?.. Ведь это не конфекты, что радуют при крещении ребят.
Мар. Отчего же нет? Ведь я в самом деле крестная мать.
Фил. Вы? Чья же?
Мар. Щедрости кардинала Мазарини, родившейся после пятидесятилетней беременности. Отец нездоров, но ребенок в вожделенном здравии.
Фил. А, понимаю, понимаю!
Мар. Что же вы поняли?
Фил. Тайный агент брата проведал, что кардинал сохраняет пропасть миллионов в своих погребах, и так как ваш милейший дядюшка боится, чтобы у него их не отобрали, то он и спешит спасти что может.
Мар. Причины я не знаю и это для меня безразлично. Главное то, что шкатулка в наших руках.
Фил. А вы взгляните на эту бриллиантовую нить, как бы хорошо пришить ее вокруг шляпы!
Мар. А это ожерелье — разве не прелесть!
Фил. Ну и эта пряжка!
Мар. А эти серьги!
Фил. А эти пуговицы для манжеток!
Мар. А диадема!
Фил. О! да что и говорить!
(Каждый из них роется в шкатулке, вынимая какой-нибудь предмет с возгласами радости и удивления.).
Те же и Король.
Кор. (показываясь у двери и замечая, что оба они сияют бриллиантами). Что это значить? Уж не ограбили ли здесь коронные бриллианты?
Мар. Ах! Король! (Берет шкатулку и убегает).
Кор. Мария, Мария!
Фил. Шкатулка, шкатулка!
Король и Филипп.
Кор. Она убежала! Она меня избегает! Понимаешь ли ты это, Филипп?
Фил. Еще бы! Ты являешься внезапно, без всякого доклада и не даешь времени солнцу зажечь все свои лучи. Вот солнце и скрывается. Но не беспокойся, она опять сейчас появится и в более блестящем виде.
Кор. Что вы тут оба делали?
Фил. Рассматривали бриллианты кардинала Мазарини.
Кор. Я тебя не понимаю.
Фил. Думаю, что не попинаешь. Приготовься услышать самую невероятную, самую сверх* естественную новость. Кардинал вдруг сделался щедрым человеком.
Кор. Что ты!
Фил. Мазарини только что подарил Марии более, чем на сто тысяч экю бриллиантов.
Кор. Значит фальшивые.
Фил. Да вот посмотри сам, на мне несколько из них. Сперва я тоже воскликнул как и ты: «Нет, это неправда, это невозможно!» Но потом открыли в чем секрет. Да, брат, мы с тобой ошиблись. Кардинал расточитель и мот, и меня нисколько не удивляет, если он воспользуется кокк посещением, чтобы сделать мне какой-нибудь великолепный подарок. А вот идет и Бернуэн, сейчас узнаем.
Те же
