Ангелика. В прошлом месяце.
Маттес. И небось горишь желанием свершить что-то полезное? Вечером берешь с собой работу домой, а утром вымаливаешь у шефа новые задания?
Ангелика. Откуда ты знаешь? Он что, звонил тебе?
Маттес. Просто я знаю его. Он не создан для руководящей должности. Он любит все делать сам. А если ты непрерывно ходишь к нему, просишь работу… Пойми, он просто рад был на время от тебя избавиться.
Ангелика. Неправда!
Маттес. Уж поверь.
Ангелика. Я сама его спрошу. И плохо ему придется, если это так. Тогда я его в дым раскритикую!
Маттес. Лучше займись черной работой и воспитай из него настоящего начальника. Не горюй. Ведь ты попала прямиком к самому базису. (Приветственно поднимает кружку с молоком.) Добро пожаловать в Труцлафф, самый забытый уголок в глуши нашей области!
Ангелика. Спасибо. Ну а что касается этих пересудов — ты что-нибудь знал об этом?
Маттес. Еще бы.
Ангелика. И давно у вас рассказывают подобные небылицы?
Маттес. Да целую вечность!
Ангелика (недовольно). А поточнее?
Маттес. Если быть точным — впервые это документально засвидетельствовано в тысяча шестьсот восемьдесят первом году. Об этом говорится в первой церковной хронике нашей деревни. И с тех пор почти в каждой последующей. (С явным удовольствием.) Обязательно сопровождается выражением священного гнева и клеймится как языческая ересь.
Ангелика. И все же я не очень понимаю…
Маттес. Это и вправду очень старая история. Иногда кажется, что она наконец забыта, а после вдруг глядишь — ожила. И люди по всей местности начинают шушукаться: «У Маттеса — двойная личина!» И так о каждом следующем по счету Маттесе. В данном случае обо мне.
Ангелика (растерянно). Что за двойная личина?
Маттес. Человек с двойной личиной всех насквозь видит. И самое тайное ему открыто. Он предвидит то, что еще не произошло, и может заглянуть в самое отдаленное будущее.
Ангелика (смеется). Фантастика! Прогнозист от рождения! Тебе надо было работать в государственной плановой комиссии!
Маттес. И легенда давно бы развеялась. А здесь она держится — так же как дом и двор и вся эта мебель, живучее наследие моих праотцев. Кстати, они действительно умели заговаривать больную скотину, да и от человеческих недугов знали средства. (Как бы бессознательно кладет свою руку на ее.)
Ангелика (тут же отдергивает руку). Очень интересно. Но для этого у вас в кооперативе есть ветеринар и фельдшер. А ты должен был на очередном собрании встать и заявить о своей позиции по этому вопросу. А наветчиков привлечь к ответственности. Даже, может быть, в случае необходимости, принять юридические меры. В общем, я считаю дело ясным и представлю соответствующий отчет второму секретарю. (Встав, протягивает ему руку.) Счастливо оставаться, товарищ.
Маттес (изумленно). И куда же ты направляешься?
Ангелика. Обратно еду.
Маттес. Но сегодня поезда больше не ходят.
Ангелика. Я автостопом.
Маттес. Так поздно ты здесь ни одной машины не увидишь.
Ангелика. Тогда пешком пойду.
Маттес. До окружного города семнадцать километров. Да еще неизвестно, сумеешь ли ты оттуда выбраться. В такое время…
Ангелика. Хм. А гостиница здесь есть?
Маттес. Где? В Труцлаффе?
Ангелика. Но как-то здесь приезжие ночуют?
Маттес. Кто по делам приезжает, те стараются обернуться до вечера, некоторые у друзей останавливаются, у знакомых… А ты поспишь у меня.
Ангелика. Что-что?
Маттес. Там. (Показывает в сторону чулана.) На кровати.
Ангелика. А ты?
Маттес. А я расчудесно на диване устроюсь.
Ангелика (скептически оглядывает диван). Расчудесно… (Осматривается по сторонам, сомневаясь.) Вообще-то, мне кажется, тут для двоих места маловато.
Маттес. Маловато? (Горячо.) Да здесь раньше по семеро жили, ясно? И притом всю свою жизнь. Так что ж, мы одну ночь не выдержим?
Ангелика. Да-да, конечно. Прости, это все капризы. Я немного устала. И…
Маттес. Да?
Ангелика. И я очень рада, что эта история так легко разъяснилась. Я была просто в растерянности… Извини, испортила тебе вечер.
Маттес. Вовсе не испортила.
Ангелика. Ну и хорошо. Прошу, не обижайся. Завтра утром я исчезну.
Маттес (невольно). Если бы я мог все это предвидеть!
Ангелика. Что же тогда?
Маттес. Я бы вспомнил искусство моих замечательных предков.
Ангелика (хочет казаться недовольной, потом оставляет эти попытки и улыбается. После небольшой паузы). Так почему же ты этого не делаешь?
Маттес. Но ты же не веришь в это.
Ангелика. А если я попробую? (Протягивает ладонь, говорит почти кокетливо.) Погадай мне по руке. Только не говори ничего плохого!
Маттес (быстро берет ее руку, шутливо кивает головой). К счастью, этого и не потребуется. Ты молода, красива, умна…
Ангелика. Надо же, какая проницательность!
Маттес (рассматривая руку). У тебя нет человека… мужчины, о котором тебе надо было бы заботиться.
Ангелика. Просто ты видишь, что нет кольца.
Маттес (берет другую руку, радостно). Ты даже не помолвлена. (С надеждой.) А друга — друга у тебя тоже нет?
Ангелика. Друзей у меня много.
Маттес. Я не о них. Я о…
Ангелика. А его оставь в покое. Когда я готовилась к госэкзаменам, он побежал за какой-то спринтершей. И представь, догнал ее, паршивец. (Видно, что разговор перестает ей нравиться.) Все? Или есть еще что-нибудь?
Маттес. Только хорошее. Ты родилась в воскресенье, значит — счастливая.
Ангелика (вздрагивает, поспешно отнимает руки). Откуда ты это знаешь?
Маттес. Потому что мне так кажется.
Ангелика. И все же — откуда ты это знаешь?
Маттес. Погоди-ка… (С трудом.) Я недавно в обкоме был. У товарища Хаушильда. Вот он, верно, мне и сказал.
Ангелика (инквизиторским тоном). А зачем ты у него был?
Маттес (смущенно). Из-за нашего излишнего тяготения к интенсивному выращиванию экспортных видов монокультур… и в то же время наплевательского отношения к выращиванию раннего картофеля и белокочанной капусты для нужд населения…
Ангелика (убежденно). Тогда он просто-напросто учинил бы тебе разнос.
Маттес (покашливает). Угу. Но, может, анкета твоя как раз лежала у него на столе? И дата твоего рождения врезалась мне в память? Осталось только подсчитать?
Ангелика. Маттес, не ври! Ты не станешь заглядывать в бумаги, которые тебя не касаются.
Маттес. Стоп! Я вспомнил. На прошлой неделе заходила ко мне наша акушерка и жаловалась, что на свет теперь являются одни только воскресные дети! И очень обиделась, что я не мог подыскать ей кого-нибудь в помощь — даже из партийных никто не пошел. Я об этом подумал и невольно так сказал. (Вновь берет ее руки.) Ну, дальше…
Ангелика (высвобождает руки). Нет. Надо и в шутке оставаться диалектическими материалистами. Лучше расскажи мне что-нибудь о своих предках. (Оглядывает комнату.) Похоже, капитала они на своих метафизических деяниях не нажили.
Маттес. Нет, для них это было вроде хобби. Они были такие же голодранцы, как и их клиентура — дровосеки, рыбаки, батраки, дворовые девки. В те времена доброе предсказание стоило самое большее одно яблоко или одно яйцо… Правда, приворотное зелье подороже шло.
Ангелика. И как оно, помогало?
Маттес. Во всяком случае, здесь еще ни разу никто не разводился.
Ангелика. И до сих пор так?
Маттес. До сих пор.
Ангелика. Но тебе приворотное зелье ни к чему?
Маттес (весело). Зачем! С тех пор как в буфете клуба появилось вино «Балканский огонь»… Кстати, в данный момент только оно одно и есть. Тем более сейчас, весной, с любовью вообще никаких проблем. Чуть только наступит ночь… Да засветит луна…
Ангелика. Ты же хотел рассказать о своих предках.
