На каждом снимке были вице-президент и Филипп. Не везде только вдвоем, но и на групповых снимках обнаруживались непременно они оба.
- Половину этих фотографий я в первый раз вижу… - сказал Филипп, чувствуя, как влажнеет его лоб.
- Зато другую половину имеете с его дарственными надписями? - уточнил Вич.
Душно делалось от этих уточнений. Филипп что-то промычал.
- Напрасно он застрелился, честное слово, - произнес Вич укоризненно. - После нескольких лет исправительных работ мог бы вернуться к жизни, в той же филологии копошиться… - Разве мы запретили бы? Если бы, конечно, покаялся, признал ошибки… Или вы считаете, что он пал, как герой?
- Я? Нет… я никак не считаю, - Филипп еле вытолкнул эту жалкую фразу из своего удушья. - Только я оставил бы право за каждым сойти со сцены, когда роль или кончится, или опротивеет ему, или…
Тут раздался звонок очень мягкого тембра - звонил, похоже, стенд с игрушками. Да, телефонный аппарат, сам стилизованный под игрушку, стоял среди персонажей Диснея, арабских и японских сказок… Впечатляющее число этих дивных игрушек еще и умножали зеркала. Коротышка взял трубку.
- Здесь майор Вич, - сказал он.
Звонили из бассейна. Звонила девочка. Было ей лет 14 на вид, и по фигурке нельзя было зачислить ее в "акселератки". Плескалась она нагишом; некого было ей стесняться, пугаться… Телефонный аппарат стоял перед ней на надувном матрасе. И вот что еще: появись тут кто-нибудь посторонний (вряд ли он смог бы, но предположим условно, теоретически: возник некто) - он не сразу, не вдруг открыл бы для себя, что средних размеров дельфин, который составлял компанию девочке, - не надувной, не из той коллекции, а самый что ни на есть живой.
- Ну и где же мой гость, майор Вич? - с вызовом спросила девочка, лежа на животе и шлепая по голубой воде ногами.
- Моя бесподобная хочет, чтобы я проводил его прямо в бассейн? - осведомился в трубке голос коротышки.
- С ума сошли? Он что - приехал уже? Почему же мне не сказали?! Где Кармела с моим платьем? А я вам скажу, где! Ваши молодчики ловят ее во всех закоулках и тискают! Из-за этого она, как последняя дурочка, все забывает! Да не преувеличиваю я! Преуменьшаю! В общем, срочно мне Кармелу, поняли?!
Она швырнула трубку. И бассейн огласился ее воплем, обращенным к дельфину:
- Дрим, он приехал! При-е-хал! Это уже один - ноль!
Вич тем временем так аттестовал гостю эту русалочку:
- Очаровательное создание, уж поверьте. Не потому я так говорю, что она дочь главы государства, единственная и обожаемая. Нет, она сама по себе личность, вы увидите. И, представьте, имеет виды на вас…
У Филиппа поднялись брови, но майор Вич не объяснил, а, наоборот, отвлекся:
- Простите. - Набрал одну цифру на телефонном диске. - Капрал, вы? Найдите горничную Кармелу: сеньориту надлежит одеть, пусть поторопится.
- Имеет на меня виды? - переспросил Филипп, когда трубка вернулась на стенд.
- Да, вы удивитесь… возможно, захлопаете крыльями. Так вот, спокойнее. Отличительное свойство нашей любимицы - нетерпение, поэтому мой первый совет: терпимость, терпимость и еще раз терпимость. Ведите себя с ней просто, непринужденно, с юмором, а главное, бережно… заодно и себя побережете. Да, кстати: что с вашим последним детищем? Оно уже принято?
- С каким детищем?
- Ну с последней из ваших так называемых "сказок для взрослых"?
Филипп засмеялся:
- "Принято"? Куда? Кем? Кому она сейчас нужна? Я говорил уже: сейчас я вне игры. В репертуаре не осталось ни одного моего названия; подрабатываю я на почте - клею конверты…
- Да-да-да, что-то слышал. Бред! Кажется, пять пеньолей за тысячу конвертов? Считайте, что сон это был, плохой сон, вся эта пачкотня кончилась! Так что же со сказкой?
- Да ничего… Разве что товарищам, актерам я хотел прочесть ее… Это было всего неделю назад…
…Неделю назад на служебном входе в театр… Здесь некая стремительная яркая брюнетка показала легионеру свой пропуск, не забыв улыбнуться: "Добрый день, сержант", - она прошла через турникет и задержалась у доски объявлений.
Тогда и появился Филипп. Шел он в театр в этом же вельветовом костюме. Раньше-то у него были еще два английских, один любимый твидовый… Проданы: на премьерах и в гостях теперь не надо щеголять, ни премьер, ни дружеских приемов не бывает, а есть надо каждый день… Итак, тот же костюм плюс берет и темные очки. В руке была папка.
- Вера, - окликнул он брюнетку. Та вгляделась и сдавленным голосом сказала:
- Филипп? Привет…
- Привет, привет. Но ты же видела меня там, снаружи… А сделала вид…
- Я не видела! Клянусь!
- Ладно, допустим. Слушай, зачем этот дурацкий турникет? Зачем ввели пропуск нового образца? Театр у вас тут или авиационный завод?
- Спроси что-нибудь полегче. А что ты хотел?
- Ну, для начала - оказаться внутри… поцеловать твою щечку… узнать, отчего у тебя бегают глаза… А как это сделать? Сержант - он педант, а у меня устаревший, оказывается, пропуск…
- Сержант, - сказала Вера, - это наш маэстро, наш автор, он руководил этим театром лет двенадцать…
- Одиннадцать, - поправил Филипп и дотронулся до плеча цербера. - Но этого хватит, не правда ли, чтобы всего лишь зайти к старым товарищам…
Легионер сказал скучающе:
- Не надо касаться меня. Я не пропущу.
- Вы - скала, да? Утес! - Филипп рассмеялся и сильно крутанул турникет. И тогда легионер пошел на него, вытесняя вон из проходной:
- Не сметь ничего крутить здесь… "Руководил" он театром! И поэтому я сейчас инструкции нарушу? Бляха с "коброй" для меня орденом сделается? А ну, пошел! Тогда какие только гниды не руководили…
Вот и все. Тогда его амулетом надежности была "кобра" - а он то и дело забывал о решающем значении амулетов этих… Мог забывать, ибо редко выходил на люди… Вот Вера смотрела на эту сценку не только не потрясенно, но всем видом своим говоря: "Глупый, по-другому же и быть не могло". И еще одно поразило: лицо легионера само по себе не было ни гориллообразным, ни ублюдочным - нет, такое лицо могло быть и у физика, и у кюре, и у врача…
- Я и ушел со своей папкой домой… Проходит еще день или два - и почти ночью звонок директора: просит, чтобы не позднее 10-ти утра я принес пьесу, он сам меня будет встречать у этого проклятого турникета! А теперь вы спрашиваете: "уже принято"? Как это все понять?
Вич нацедил себе воды из сифона, бросил две льдинки и ответил с оттенком торжественности:
- Легион надежности признал свою ошибку, так и понять. Не за что вам больше вешать "кобру" - явный был перегиб. Теперь у вас другой амулет? - Филипп кивнул. - И он отбрасывает совсем другой свет на вашу папочку, на все ваши дела… Ибо теперь это в общем-то знак доверия… мне поручено подчеркнуть это!
Филиппом сейчас более всего владело любопытство:
- Послушайте, майор, у меня что-то проясняется: инициатор всех этих перемен в моей жизни - она? Эта самая дочка…
Вича отвлекли звуки, уже долетавшие сюда раз-другой, а теперь усилившиеся: они походили на пружинящие глухие удары о металлическую сетку и на ответную струнную дрожь этой сетки. Вич невнятно выругался, вклеив в свое проклятье слово "цирк".
После этого он резко повернулся к Филиппу:
- Ай-яй-яй… как неаккуратно! "Дочка диктатора", вы сказали? Я был уверен, что снимая с себя тот дрянной амулет, вы расстались и с этими дрянными словечками… Ай-яй-яй…
- Но я не говорил "диктатора"! - возмутился Филипп.
- Неужели? Откуда ж до меня долетело?
- Да вам послышалось, уверяю вас! "Инициатор" - это я сказал, да. Я вообще избегаю, знаете, острой политической терминологии!
- Да? Ну пардон, пардон… А это еще зачем?
В зал вплывала старуха лет под девяносто, негнущаяся, со слепым выражением голубеньких фаянсовых глаз, в косматом облаке седины. Она прижимала к себе яркую коробку с леденцами.
- Вашего Гуго здесь нет, госпожа Изабелла! - обратился к ней Вич громко.
- Так везде говорят. А где он?
- Понятия не имею. Здесь он не проходил даже.
Помолчали.
- Я заснула в оранжерее, это опасно. Никогда не спите среди цветов. У меня такое чувство, что и Гуго мог там задремать. И что тогда?
- Надо сказать садовнику, пусть поищет.
- Да, правильно. Пусть поищет, а я побуду здесь немножко.
Она сама нащупала свободное кресло и уселась, и достала из коробки леденец. Вич сокрушенно и досадливо оглянулся на Филиппа.
- Но ему же надо сказать? Садовнику? - громко напомнил он.
- Он сам знает. Он очень сведущий человек. Ему даже присылают семена из Голландии… - проскрипела старуха и, кажется, "отключилась".
Вич объяснил ее Филиппу так:
- Мать так называемого "диктатора". Сама доброта.
- Верю… но я не произносил этого слова! Странно…
- Значит, я от нее заразился галлюцинациями, от госпожи Изабеллы! Или снял это не сказанное словечко с кончика вашего языка, это мы тоже умеем, ха-ха… Вот вы сказали: "Не люблю острой политической терминологии". А я - люблю? Но без нее мы аморфны и никчемны в такое жесткое время… По-моему, это те же дорожные знаки: избежать их можно, только не выходя из дому.
