Х е р е й (назидательно). Послушай, красотка, не суди людей по одежке, суди по уму!
Г е т е р а. Да кто ты такой, чтобы заступаться за этого горбуна? Ты что, его близкий родственник?
Х е р е й. Я его раб, а по совместительству ученик, секретарь, слуга, и вообще доверенное лицо, посвященное в самые сокровенные тайны. Говорю тебе, это известный писатель, и его чтит вся Греция!
Г е т е р а (с интересом, немного смягчаясь) . Что, действительно, известный писатель? А как его звать?
Х е р е й. Звать его господином Эзопом, он родом из Фригии, и пишет басни на греческом языке, которыми восторгается вся Эллада.
Г е т е р а (еще больше смягчаясь) . А не мог бы ты рассказать мне одну из его басен? Страх как люблю слушать всякие занимательные истории. Особенно жалостливые, и со счастливым концом,
Х е р е й. Пожалуйста. Вот тебе история про лисицу и барса. Лисица и барс спорили, кто красивей. Барс на все лады хвастался своей испещренной шкурой, но лиса ему на это сказала: “Насколько же я красивее, раз у меня не тело испещренное, а душа изощренная!” Басня показывает, что тонкость ума лучше, чем красота тела. Это, между прочим, к нашему разговору имеет непосредственное отношение.
Г е т е р а (еще больше смягчившись). Ты так думаешь? А что, много он сочинил подобных историй?
Х е р е й. Достаточно, чтобы рассказывать их с утра и до вечера целый год. Да не хочешь ли послушать какую-нибудь из них в исполнении моего господина? Уверяю, он делает это гораздо лучше, чем я.
Г е т е р а. Пожалуй, хочу.
Х е р е й (обращаясь к Э з о п у) . Пожалуйста, господин Эзоп, расскажите этой юной особе что-нибудь трогательное, из ваших новых вещей. Если не трудно, то про ласточку и ворону. Мне эта басня кажется наиболее уместной в нынешнем разговоре.
Э з о п. Охотно, Херей, но сначала я хотел бы спросить, как зовут нашу очаровательную собеседницу,
Г е т е р а. Коринной. Меня зовут Коринной. Я здешняя гетера, и имею право работать у статуи Аполлона. Я, между прочим, девушка честная, и не прошу больше, чем требуется по закону. Пять драхм за ночь – это не слишком дорого, как вы считаете?
Э з о п. Что ты, Коринна, совсем не дорого. Если хочешь, я дам тебе десять драхм, и вовсе не за право провести с тобой ночь, а за возможность рассказывать тебе свои новые сказки. Или, как говорит мой друг Херей, басни, хоть слово это мне и не совсем по дуде. А сейчас слушай обещанную историю про ласточку и ворону. Ласточка и ворона спорили, кто красивее. И ворона ласточке сказала: “Твоя красота цветет лишь весной, а мое тело и зиму выдерживает”. Так и мое уродство, Коринна, выдерживает злобу и ярость людей. (Роется в карманах и вынимает оттуда деньги.) Вот тебе, дитя, десять драхм, и если захочешь, я буду давать тебе столько же за каждую новую басню, Не бойся, я не собираюсь с тобой спать, как остальные, ты вполне устраиваешь меня в роли слушателя.
К о р и н н а (берет деньги). Но вы так вполне можете разориться. Я буду слушать вас с утра и до вечера.
Э з о п. Большего счастья я не мог бы пожелать себе даже в мечтах.
К о р и н н а (засовывает деньги за подвязку). В таком случае, до встречи, господин Эзоп, вы самый загадочный человек из всех, кого мне довелось встречать!
Убегает.
Э з о п (задумчиво) . Чудесная девушка!
Х е р е й. Да, несомненно. Но это не помешает ей вытянуть из вас все до последней монетки.
Э з о п. Я был бы счастлив, если она это сделает.
Х е р е й (восхищенно) . Вы, господин Эзоп, действительно самый удивительный человек из всех, кого мне довелось видеть!
Н и щ и й, до этого пытавшийся привлечь к себе внимание жестами, не выдерживает, решается на отчаянный шаг, и цепляется за край хитона Э з о п а.
Н и щ и й. Господин, господин!
Э з о п. Чего ты хочешь? Впрочем (бьет себя кулаком по лбу) , о чем я говорю? встреча с этой юной гетерой совсем помутила мой разум! (Роется в карманах.) На вот, возьми, во славу Аполлона и его девяти Муз! (Кивок в сторону статуиАполлона.)
Н и щ и й. Премного благодарен, господин, я помолюсь Аполлону за ваше процветание и долголетие. (Берет деньги.) Только, прошу вас, не делайте этого!
Э з о п (удивленно). Не делать чего?
Н и щ и й. Не посвящайте святилище Музам, мой господин, а тем более не устанавливайте там статую Мнемозины!
Э з о п (удивленно). Но почему, старый пройдоха? почему я не должен этого делать? Мнемозина – это моя покровительница, она вдохновляет меня уже долгие годы.
Н и щ и й. Дельфы, мой господин, – это город светоносного Аполлона. Здесь все крутится вокруг его божественной милости. Здесь пророчествует пифия, вещающая от его имени страшные истины, здесь проводятся Пифийские игры, которым покровительствует бог света и музыки; здесь с его именем люди утром встают с постели, и вечером сладостно засыпают, воздав хвалу златокудрому божеству. Посвятите храм Аполлону, установите внутри его статую, и ваше творчество будет цвести еще многие и многие годы.
Э з о п (недовольно). Уж больно ты прыткий, старик, и не похож вовсе на грязного нищего!
Н и щ и й. Я нищий, господин, я всего лишь несчастный нищий. Несчастный и грязный, как изволили вы метко выразиться. Я знаю свое место, и этим местом вполне доволен (кивок в сторону статуи). Но и вам, господин Эзоп, не следует прыгать выше своей головы. Не гневите Аполлона, не посвящайте святилища Мнемозине, вспомните судьбу несчастного Марсия. Как бы и с вами не произошло нечто подобное!
Х е р е й. Судьбу сатира Марсия? Того самого, с кого Аполлон живьем содрал кожу? Не приведи боги повторить кому-то его участь!
Э з о п. Уж не сам ли ты Аполлон, таинственный прорицатель? в таком случае знай: тебе не запугать баснописца Эзопа! я верю лишь в свой божественный разум, который выше любых угроз и любых суеверий! Но, скорее всего, ты каркаешь просто так, от нечего делать, Я бы мог по этому случаю рассказать необходимую басню, но уже темнеет, а нам нужно добраться до приличной гостиницы. Прощай, старик, и если ты действительно Аполлон, то помни: меня не так-то легко запугать! (Уходит вместе с Х е р е е м.)
Н и щ и й. Прощай и ты, баснописец, и не сердись понапрасну на глупого старика!
Некоторое время молча смотрит вслед уходящему Э з о п у, потом проводит рукой по лицу, встряхивает волосами, и они рассыпаются по плечам великолепной золотой волной. Выпрямляется, и молча смотрит в зрительный зал. Теперь его лицо точь-в точь похоже на лицо статуи, стоящей посередине площади. Зловеще улыбается, уходит в ту же сторону, куда и Э з о п.
Городской рынок.
Э з о п, Х е р е й, т о л п а д е л ь ф и й ц е в. Здесь же А п о л л о н и К о р и н н а.
Э з о п (прогуливаясь с Х е р е е м) . Обрати внимание, Херей, какие самодовольные лица у этих дельфийцев! Они полны напускного величия и так довольны собой, что с них вполне можно ваять скульптуры на тему глупости и дешевого чванства. Здесь не хватает великого Фидия, которому вместо божественной Афродиты надо было увековечить в мраморе эти тупые и нахальные морды. Но ничего, Херей, мы восполним эту образовавшуюся пустоту, мы займем место великого Фидия, и тоже увековечим, пускай и не в мраморе, всю подлость и ложь этого города. Нашим камнем будет бумага, а вместо резца мы заострим гусиные перья, которых, я это чувствую, придется купить несколько дюжин.
Х е р е й (испуганно, уворачиваясь от торговцев и покупателей). Побойтесь богов, господин Эзоп, чем вам досадили эти дельфийцы? Мы приехали сюда всего лишь вчера, и ни с кем, кроме хозяина гостиницы, решительно не встречались. Когда вы успели составить столь превратное мнение о горожанах?
Э з о п. Мне не требуется, Херей, много времени, чтобы составить мнение о нравах того или иного города. Я, друг мой, читаю по лицам. А лица здешних людей все до единого настолько гнусны, настолько испещрены следами пороков, что таким же – порочным и гнусным, – должен быть и сам город. Ну а, кроме того, у меня просто чешутся руки. Я, видишь ли, не могу сидеть без работы, и не сочинять басен на тему людского тщеславия и непотребства. Это, друг мой, у меня нечто вроде болезни, и ничего поделать с собой я не могу. Осмеивать и записывать, осмеивать и записывать, – вот призвание всей моей жизни!
Х е р е й (испуганно). И вы что же, действительно ничего не можете с собой поделать?
Э з о п (сокрушенно, с долей притворства). Не могу. Хотел бы, да не получается, и в этом моя трагедия.
Х е р е й. Но, господин, в таком случае, вы можете нарваться на крупные неприятности. Что, если эти дельфийцы не столь просвещенные, как жители Афин или Коринфa, и воспринимают насмешку не так спокойно и не так добродушно?
