ОТЕЦ. Точно, Маргарита.
СЫН. Значит, она.
ОТЕЦ. Ты все придумал…
СЫН. Нет, не придумал.
ОТЕЦ. Я понятия не имею, о чем ты говоришь! (С озлоблением.) Что тебе надо?
СЫН. Ты не можешь немного побыть в своей комнате? Я хочу остаться один. Хотя бы ненадолго.
ОТЕЦ. Да, конечно, пожалуйста, я уже ухожу. Что ты будешь делать?
СЫН. Ничего. Просто хочу остаться один.
ОТЕЦ. Тебе не слишком одиноко?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. А мне кажется, тебе одиноко…
СЫН. Ну и напрасно.
ОТЕЦ. Я должен задать тебе один вопрос.
СЫН. Это не может подождать?
ОТЕЦ. Могу я тебе чем-то помочь? Мне кажется, ты так несчастен.
СЫН. Ничего подобного.
ОТЕЦ. Неужели такой тебе представлялась твоя жизнь?
СЫН. Такой — это какой?
ОТЕЦ. Вот такой!
СЫН. Нет. Она лучше, чем я ожидал, потому что она — настоящая… Например, я никогда не надеялся любить так, как люблю сейчас…
ОТЕЦ. Кого ты любишь?
СЫН. Я не скажу тебе.
ОТЕЦ. Ты никогда мне ничего не говоришь.
СЫН. Так лучше.
ОТЕЦ. Почему ты меня не любишь?
СЫН. Будет лучше, если ты оставишь меня в покое… Конечно, я люблю тебя.
ОТЕЦ. Может, ты хочешь, чтобы я уехал?
СЫН. Делай как знаешь. Но мне нужно немного побыть одному.
ОТЕЦ. Тогда я пойду к себе. Даже простыни влажные. Может, включим отопление посильнее?
СЫН. Хозяин сам включит, когда станет холодно.
ОТЕЦ. По-моему, у тебя мало мебели.
СЫН. Мне больше не нужно.
ОТЕЦ. Да, может быть, когда живешь один, хватает и такой малости.
СЫН. Наверное, позже, осенью я снова переберусь в пансион. Посмотрим. Как получится.
ОТЕЦ. Так ведь это, наверное, дороже?
СЫН. Не думаю.
ОТЕЦ. Но разве можно чувствовать себя дома в пансионе, какой же это дом? Я даже не смогу приезжать к тебе в гости. У меня не хватит на это средств.
СЫН. Дом мне не нужен.
ОТЕЦ. Не нужен? Он что, тебе надоел?
СЫН. А разве у меня был дом?.. Когда он у нас был?
ОТЕЦ. Но ведь у тебя есть дом! И не один.
СЫН. У нас никогда не было дома.
ОТЕЦ. Я знаю, что ты так считаешь. (Пауза.) Но на кой тебе тогда эта квартира?
СЫН. Не знаю, но мне тут плохо.
ОТЕЦ. Почему?.. Дело ведь не в жилье. Я бы мог жить хоть в гараже, главное, чтобы в душе была гармония.
СЫН. Где фотография?
ОТЕЦ. Какая фотография?
СЫН. Радки.
ОТЕЦ. У меня ее нет.
СЫН. Дай сюда!
ОТЕЦ. Нет у меня такой фотографии.
СЫН. Дай сюда. Зачем она тебе?
ОТЕЦ. Я сказал, нет.
СЫН. Отдай! (СЫН хватает ОТЦА за грудки, ОТЕЦ пытается защищаться, подкладка рвется и т. д., на пол падает бумажник, плоский и потертый; СЫН подбирает его, ищет карточку среди других, которые выпадают на пол.)
ОТЕЦ. Сумасшедший… Не трогай!
СЫН. Я не собираюсь их трогать.
ОТЕЦ. Не трогай!
СЫН. Что это?
ОТЕЦ. Я сказал, положи на место! (Плачет.)
СЫН. Это я?
ОТЕЦ. Да, ты.
СЫН. Это я? (Показывает фотографию.)
ОТЕЦ. Да, тебе тут два года.
СЫН. А тут мне сколько?
ОТЕЦ. Восемь месяцев.
СЫН. Какой ужасный снимок.
ОТЕЦ. Разве?
СЫН. Вид у меня какой-то больной.
ОТЕЦ. Совсем не больной. Ты почти никогда не болел.
СЫН. А на этой кто?
ОТЕЦ. Ты. Тебе тут шесть лет.
СЫН. Неужели я был таким?
ОТЕЦ. Да, это ты, и вид у тебя здесь нормальный.
СЫН. Я их никогда раньше не видел.
ОТЕЦ. Смотри-ка, тут я с тобой играю.
СЫН. А это в школе? Где тут я?
ОТЕЦ. Вон там, в полосатой рубашке.
СЫН. (Пауза.) Забирай свои фотографии. А эту я оставлю себе. Я тебе дам другую как-нибудь.
ОТЕЦ. Обещаешь? Спасибо. Мне бы хотелось показать ее Бьемелям.
СЫН. Зачем?
ОТЕЦ. Ну, покажу им твою девушку — что тут такого?
СЫН. Она не моя девушка.
ОТЕЦ. Да? Но ведь она тебе нравится? Ты сам сказал.
СЫН. Нравится, но она — не моя девушка.
ОТЕЦ. Ты сегодня бриться собираешься?
СЫН. Это ради тебя-то?
ОТЕЦ. Я вот каждое утро встаю в пять и бреюсь.
СЫН. Так рано? Зачем?
ОТЕЦ. Не могу долго спать — привычка. Если сорок лет вставал в пять утра, то и потом уже не будешь валяться в постели. Но ведь ты не можешь идти на работу в таком виде?
СЫН. У меня выходной.
ОТЕЦ (берет руку СЫНА). Ты что, грызешь ногти? У официанта не может быть таких ногтей! Неужели никто не делал тебе замечания? Какая гадость! Это омерзительно! Я бы ни за что не позволил, чтобы меня обслуживал официант с такими ногтями — грязными, обкусанными. Может, ты нервничаешь?
СЫН. Я никогда не нервничаю.
ОТЕЦ. Ты всегда был нервным… А на ногах у тебя ногти такие же?
СЫН. Да, только не обкусанные. Если тебе это интересно.
ОТЕЦ. Ноги, спина — это первое, о чем нужно заботиться при твоей работе. (Снимает тапочку и носок, показывает ногу.) Посмотри-ка на мои ноги. Разве скажешь, что я почти пятьдесят лет отработал официантом?
СЫН. Да, здорово.
ОТЕЦ. А ты доволен своей работой?
СЫН. Пока да.
ОТЕЦ. Амбиций у тебя нет — неужели ты не хочешь карьерного роста?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. В мое время начинать было очень тяжело. Как я надрывался в молодости! Мне было только шестнадцать. Если бы не смерть отца, я бы продолжал заниматься теологией, стал бы священником. (Пауза.) Посмотри-ка на эту фотографию, я тогда работал в «Атлантике», мне был двадцать один год, видишь?
СЫН. Тебя здесь не узнать.
ОТЕЦ. Да, тут я еще молод.
СЫН. А выражение лица такое же осталось. Суетливое, нос кверху…
ОТЕЦ. Я был совсем молод, вот мне и приходилось суетиться в зале третьего класса. Основной заработок давали чаевые… (Пауза.) Когда, ты говоришь, она придет? Опять забыл имя. Как ее звать?..
СЫН. Радка.
ОТЕЦ. Точно. Так когда же она придет?
СЫН. Я понятия не имею.
ОТЕЦ. Не надо огрызаться.
СЫН. Нет, надо. Иначе ты не понимаешь… Ты понимаешь, только когда тебя унижают или когда тебе приказывают.
ОТЕЦ. Ну что ж, извини.
СЫН. Не извиняйся.
ОТЕЦ. Она что, приходит, когда ей вздумается?
СЫН. Они закрываются, конечно, поздно, к тому же сегодня она работает там в последний раз, и наверняка будет прощальная вечеринка. Надеюсь, она на нее останется.
ОТЕЦ. А ты не пойдешь?
СЫН. Нет!
ОТЕЦ. Не кричи так… (Пауза.) После работы ты ее встречаешь?
СЫН. Иногда!
ОТЕЦ. Когда мы с Элин поженились, мне приходилось работать аж в трех ресторанах. Утром в половине шестого я приходил домой, разводил огонь в печи, чтобы в комнате было тепло и сухо, когда Элин проснется. Но иногда мы встречались только на станции: я возвращался со своей работы, а она шла на свою. А в одиннадцать я уже снова вставал. Не понимаю, как мы выдержали… И почти всегда, когда я возвращался, ты плакал; я брал тебя на руки и ходил кругами, пока ты не засыпал.
СЫН. А мать не могла этого делать?
ОТЕЦ. Могла, конечно, но она была очень слаба и плохо себя чувствовала после родов; денег не хватало, вот ей и пришлось выйти на работу почти сразу, всего через несколько месяцев.
СЫН. А вы с матерью как со мной обращались, когда я был маленьким? Вы меня любили?
ОТЕЦ. Конечно, мы тебя любили! Ты что, забыл? Неужели ты совсем не помнишь свое детство?
СЫН. Нет.
ОТЕЦ. У тебя было хорошее детство… Перед смертью мать просила меня позаботиться о тебе… Но как же мне о тебе заботиться, если ты меня все время отталкиваешь, как будто я тебе противен… ничего для тебя не значу… Я прав?
СЫН. Не помню… Ничего не помню… Ничего не осталось, если что-то и было. На медкомиссии перед армией психиатр спросил меня, случалось ли мне испытывать половое влечение к отцу, то есть к тебе…
