Вериных стариков.) Твои?
В е р а. Это мама моя, а папку схоронили — на охоте в буран вот замерз. Твои-то живы?
И л ь я (качает головой — нет). А это? (О фотографии молодоженов.)
В е р а. Хорошие люди, как объясняю сыну.
И л ь я (кивая на ящики с рассадой). Ты агроном?
В е р а. Мечтала быть агрономом. Не сбылось! А ты кто?
И л ь я. Художник.
В е р а. Сбылось?
И л ь я. Таланту нет. (Волнуясь, трогает вещи.) У нас с мамой был такой же ларь. Внизу игрушки, верно? (Откидывает крышку ларя. Достает оттуда старые вещи, игрушки.) Мамина шаль… мой мяч.
В е р а. Ты что… что?
И л ь я (смеется). Елкой пахнет, слышишь? А мужа у тебя нет.
В е р а. Ну… нет.
И л ь я (обнимает ее). А я знал всегда, что встречу тебя. Я домой пришел, слышишь?
В е р а (безучастно молчит). Я — как там сказали сегодня? — мать-одиночка. Доступная то есть. И ко мне со всех сторон по-пластунски ползут женатые партизаны. Цветы дарят тайно, как ворованные. Тебя тоже зачислить в партизанский отряд? Пиши заявление — получишь инструкцию, как обманывать жену… Ой, чай! (Убегает на кухню.)
Илья сидит в тулупе, уронив голову на руки.
(Возвращается с чайником. Разливает чай.) Тебе покрепче?.. Голодный, поди. Хлеб, сыр… Два часа до электрички. А елка правда запахла в тепле. У нас дома тайга — тоже… Домой звонил? Вот попьем чай — и… где ложки? Где ты был? (Обнимает его.) Жду тебя, все ночи молю — дай увидеть на час: казни потом… электричка скоро. Скорей бы, господи!
И л ь я. Куда я без детей? Как? Она картошки не сварит, чтоб кастрюлю не сжечь. Вера, Верочка, детей не брошу!
В е р а. А бросишь — прокляну!.. Что мы, а? Другим хуже — проживут, а не свидятся. А нам ночь досталась — два часа еще.
И л ь я. Я завтра приду. И послезавтра.
В е р а. Не придешь — нет: два часа наш век. Детей предать — последняя подлость. Женатый, а? Дождалась я тебя! Два часа — весь мой век… два часа, а наши. Праздник наш, слышишь? Целый век — два часа. Новый год справим — елку ставь быстро! Мечтала, знаешь, — хоть один праздник вместе. Пусть сбудется! Как будто. Ну, как будто сбылось! Где елка, игрушки? (Мечется, достав коробку с елочными игрушками и лихорадочно-спешно выдирая их из оберточной бумаги.)
Илья молча наблюдает.
Елку нарядим, игрушки… сейчас!
И л ь я (молча отбирает у нее игрушки). Сядь. Помолчи. Успокоилась?
В е р а. Что? (Смотрит на часы.) Час сорок семь всего лишь осталось?!
И л ь я. Сейчас ты наденешь свое самое красивое платье…
В е р а. Нету! Есть! Не будешь смеяться? (Бросается к ларю, извлекая оттуда коробку, а из коробки подвенечное платье с кружевными прошвами под старину.)
И л ь я. Сейчас ты переоденешься — не спеша, с удовольствием. Красота, детеныш, несуетна.
В е р а. Что? Осталось лишь час сорок пять! (Уносится вихрем.)
И л ь я (сняв тулуп, звонит по телефону). Галя, разбудил? Как дети?.. Утром дай Тимке еще полтаблетки и бульон с сухариком. Я не вернусь домой, Галя. Совсем не вернусь. Нет, не пьян. Если что, звони по телефону (считывает с телефона) пять — ноль семь — сто восемь… Да, от женщины. Я люблю ее, Галя. Обязательно женюсь. И Тимку заберу. Украду, увезу, а, клянусь, заберу!.. Повторяю, не пьян. Можно без хамства?! (Бросает трубку.)
Телефонный звонок.
Да, это я… Хватит врать-то, Галя! Началось с вранья, и опять за вранье? Хватит вранья уже — врать-то уж хватит! (Кладет трубку на колени, время от времени прислушиваясь к ругани в трубке и опять отстраняя ее.) Прекрати, наконец! Что-о? Еду! Первой же электричкой приеду забрать и… хм?
На том конце, очевидно, бросили трубку. Входит В е р а с огромной еловой лапой и в подвенечном платье стиля «ретро». Оба растерянно-счастливо молчат.
Ты родишь мне детей.
В е р а. Много?
И л ь я. Много. Семеро по лавкам, м-м?
В е р а. Мгу.
Илья, заметив подходящий гвоздь, вешает на стенку еловую лапу, а Вера подает ему игрушки. Илья наряжает не столько елку, сколько Веру, соорудив ей венок из мишуры и повесив на шею елочные бусы.
И л ь я. Мы поженимся, знаешь. Я звонил домой и…
В е р а (перебивая). Поцелуй меня.
Раздирая рот зевотой, входит К л а н я в ночной рубашке и в наброшенном на плечи железнодорожном кителе.
К л а н я. Опять наш артист жену убивает. Развелись бы скорей, а то не уснуть! (Замечает Илью.) Ой, здрасьте. Я тут соседка, а соседи вон сверху — зашла вот ска-а… ай! (Осознав наконец, что она в одной рубашке, с визгом вылетает за дверь.)
В е р а. Соседка Кланя. Теперь повесит афишу на заборе.
И л ь я. Хочу афишу! Я звонил домой и…
В е р а. Поцелуй меня, а? (Оторопев.) Как — ты звонил? И… а?
И л ь я (передразнивая). «А»? А! Асса! (Танцует нечто, смутно напоминающее лезгинку.) Меня из дома выгнали, и чтоб забрал детей!
В е р а. Сумасшедший! Правда? Так не бывает!
И л ь я. Меня в три шеи выгнали, и чтоб забрал детей!
В е р а. В три шеи, да?
И л ь я. В три шеи, да! В три шеи, ах! (Танцует, дурачась и кружа Веру.)
Веселятся. Вдруг оба разом замирают в какой-то отчаянной муке.
Тебе тоже страшно?
В е р а. Так не бывает… так не бывает! Кто-то смеется над нами?!
И л ь я. Смиловался кто-то. Вера, неужели? Страшно от счастья… не молчи — говори.
В е р а. Платье знаешь откуда? Замуж собралась. А он пришел в больницу — вот тут (в плече) нагноилось, руку даже хотели отнять. «Понимаешь, говорит, мышка!» — «Понимаю», — говорю. Не молчи — говори! Про себя говори — про маму, отца…
И л ь я. Мама моя ангел. Кроткая как ангел, и руки елкой пахли всегда.
В е р а. Тоже с тайги?
И л ь я. Зона. Лесоповал.
В е р а. За что?
И л ь я. Тридцать седьмой. Из дворянок она. Смешно — из дворянок! Коммунистка-дворянка в парусиновых тапочках. И сосед-старичок написал кой-куда… Разыскал старичка потом уже, после. (Молчит.)
В е р а. И что — старичок?
И л ь я. Что — старичок? Бить его — старый, а про совесть не поймет. Старичок-здоровячок! В холодильник за кефиром лезет — шерстяную шапочку от простуды натягивает. Шерстяной старичок, а мама моя… В детстве верил, что елки мамой пахнут. И жена моя первая тоже Елка — Ленка по-школьному. Семь лет играли в семейное счастье…
В е р а. Чего ж разошлись?
И л ь я. Она за меня с досады пошла — другой не любил. Потом этот другой полюбил! Выставку у меня тогда зарубили. Пил как свинья и по случаю мировой скорби сошелся с одной… стыд без любви. Стыд один, господи! (Молчит, мучаясь.)
В е р а. Совсем не любил?
И л ь я. Ни дня. Муж ее бил — проучил мерзавца. Прибежала с дочкой ко мне прятаться и осталась: не выгонишь — живет и живет! Сошлись по пьянке… пошлость-то, господи! Прокляни меня, прогони!
В е р а. Сколько твоим, Иленька?
И л ь я.
