Оливье. Следует принять клич командира.
Персеваль. Значит, будем кричать: «Бодуэн сенешаль!»
Флоримон (молодому рыцарю, тихо). «Болван сенешаль!»
Ангеран. Сеньоры! Большинству наших латников этот клич незнаком. Надо выбрать другой, с которым они уже сражались.
Сенешаль. Вы правы. Рыцари! Я предлагаю вам кричать: «Матерь божья Бусийская!»
Флоримон. Со мной тринадцать значков, и, мне кажется, у меня больше оснований, чем у других, предложить свой клич: «Де Курси с Красным Львом!»
Готье. Да, он прав. У него тринадцать значков.
Персеваль. А что из того, что у него тринадцать значков? Пусть молодой человек подождет, пока у него вырастет борода, а потом уже предлагает свой клич.
Ангеран. «Матерь божья Бусийская» частенько пугала англичан.
Флоримон. Да. Но, кажется, этот клич вовсе не пугает Жака-Простака.
Сенешаль. Прекратим спор, сеньоры. Пусть каждый сохранит свой клич, но в честь Франции я предлагаю вначале прибавлять: «Монжуа Сен-Дени!»
Все. Монжуа Сен-Дени!
Сенешаль. Поскорее составим план нападения. Мессир Оливье де Лодон и мессир Персеваль де Ла-Лож руководили разведкой и дадут нам сейчас отчет в том, что видели.
Оливье. Рассказать недолго. Вы отсюда можете видеть, как расположились эти негодяи. По правую сторону от них ручей с крутыми берегами, слева они прикрылись повозками. Они образовали две линии защиты — стрелки впереди.
Флоримон. Мужичье хочет походить на настоящее войско.
Сенешаль. Позиция, занятая мужиками, крепка и трудна для приступа. К ним, должно быть, пробралась какая-нибудь английская лиса и построила их таким образом.
Флоримон. Тем лучше! В победе над ними будет хоть немного славы! А я уж боялся, что они разбегутся, не дождавшись нас.
Сенешаль. Мессир де Курси! Много ли вы видели сражений?
Флоримон. Мессир сенешаль! Вы это спрашиваете в насмешку над моей молодостью?..
Сенешаль. Я вовсе не шучу, молодой человек. Сегодня вы увидите битву, а не турнир с затупленными копьями. Я знаю здешний народ: у них длинные стрелы и тяжелые копья. Поверьте мне, день будет жаркий.
Флоримон. Как! Жак-Простак станет драться? Полноте! Ну, пусть еще вольные отряды, не постыдившиеся присоединиться к крестьянам...
Сенешаль. Мессир Флоримон! Желаю, чтоб вам сегодня не пришлось на горьком опыте убедиться в храбрости ваших соотечественников.
Появляется Оборотень под конвоем нескольких солдат.
Солдат. Сеньоры! Захвачен пленник. Этот дюжий негодяй рискнул слишком близко подойти к нам, но сейчас же струсил и сдался без сопротивления.
Сенешаль. Подойди, мужлан, и, если жизнь тебе дорога, говори правду. Много ли там народу?
Оборотень. Ах, монсеньор!.. О чем вы меня спрашиваете?
Солдат (угрожающе). Отвечай как следует, негодяй!
Сенешаль. Не надо дурно с ним обращаться... А ты, мужлан, слушай! Если ты скажешь правду, я пощажу тебя да еще дам шерстяной плащ.
Оборотень. Монсеньор! Нас больше трех тысяч... больше четырех. Вот и все. И это так же верно, как то, что все мы тут честные люди.
Сенешаль. Ты обманываешь меня, подлец! Вчера твоих товарищей было по меньшей мере восемь тысяч.
Флоримон. Сенешаль! Вы стары, и вы уже не в силах определить на глаз, сколько тут войска. Их не более четырех тысяч.
Сенешаль. Мои глаза тоже говорят мне, что тут четыре тысячи. Но моя опытность подсказывает, что в этих болотах и лощинах скрывается еще столько же.
Оборотень. Монсеньор! Вы так нас напугали, что половина разбежалась.
Флоримон. Я говорил, что они удерут. Скорей в атаку!
Сенешаль (Оборотню). Ты неплохо повторяешь урок, которому тебя научил твой начальник... Меня подмывает приказать отрезать тебе уши.
Оборотень. Ах, какая жалость, монсеньор!
Сенешаль. Где вольный отряд?
Оборотень. Увы! Половина его тоже ушла, и мы не очень-то рассчитываем на остальных. Но вот там — англичане Сиварда, который не мог уйти от нас, потому что у него сломана нога. А там вон, где тридцать, не то сорок лошадей, это наваррцы. Эх, будь их у нас хотя бы две сотни!
Сенешаль. Сплошное вранье! Эти блестящие латы, которые я вижу в центре, говорят мне о многочисленном вольном отряде.
Оборотень. Простите, монсеньор, это отряд Оборотня да половина крестьян из Апремона. Другая половина, как вы знаете, вместе с крестьянами из Жене осаждает Апремон под командой Пьера и Тома.
Сенешаль. Откуда у мужиков взялись такие блестящие шлемы, и почему это они огородились кольями на манер англичан?
Оборотень. Что до шлемов, монсеньор, то они чистят их песком, оттого они так и блестят. А что до кольев, то, говорят, они для того, чтоб загородить вам дорогу. Но, боюсь, эти колья ни к чему против добрых коней, как у вас.
Флоримон. Э, чего вы добиваетесь от этого болвана? Сенешаль! Мы только теряем время. Давайте сигнал.
Сенешаль. Я ваш начальник, и не мне получать от вас приказания. (Оборотню.) Если ты солгал, то помни: тебя ждет веревка. Не скажешь ли ты еще чего? Подумай.
Оборотень. Монсеньор! Я сказал правду.
Сенешаль. Уведите его.
Оборотень. А шерстяной плащ?
Сенешаль. Плащ или веревка — после битвы.
Оборотень. А какого цвета будет плащ?
Оборотня уводят.
Сенешаль. Что скажете, рыцари?
Флоримон. Сейчас же атаковать, вот мое мнение.
Персеваль. И мое...
Флоримон. Развернем знамена и с копьями наперевес вперед! Галопом!
Все (кроме сенешаля). Вперед!
Сенешаль. Храбрые рыцари! Позвольте моему старому опыту руководить вашей доблестью. Фронт неприятеля прикрыт хорошими стрелками, и они перебьют половину ваших лошадей раньше, чем вы приблизитесь на длину копья. Притом вчера шел сильный дождь, земля промокла, и лошади будут увязать по брюхо в грязи. Поэтому, мне кажется, лучше послать вперед арбалетчиков. Их арбалеты бьют дальше луков, и они легко расстроят ряды этих плохо вооруженных мужиков. Мы же сойдем с коней, тесно построимся в большой отряд, обрубив копья до пяти футов, поддержим наш авангард и с божьей помощью разобьем наголову бунтовщиков.
Флоримон. Нам сойти с коней и драться рядом с арбалетчиками!
Оливье. Спешиться перед мужиками, точно мы имеем дело с английским или фламандским войском!
Персеваль. Французские рыцари должны сражаться верхом, как их предки.
Готье. Французским рыцарям не к лицу сражаться, смешавшись с арбалетчиками[70].
Сенешаль. Господа! Вспомните Пуатье!.. У англичан считается почетным сражаться вместе со стрелками!
Флоримон. Э! Что нам англичане и их обычаи? Французам нет надобности учиться у кого бы то ни было.
Сенешаль. Какую пользу принесут нам лошади в этой болотистой местности, где неприятель засел в окопы? Мы не удержим строя при нападении.
Флоримон. Сенешаль! Позвольте мне с моими латниками смять эту кучу разбойников. Вы двинетесь за нами, и вам останется только убивать тех, кого мы опрокинем.
Сенешаль. Молодой человек! Верьте седой бороде, видевшей больше настоящих битв, чем вы переломали копий.
Флоримон. Я верю моему копью и моим шпорам. Даю обет дамам, героям и цапле, перья которой я ношу[71], что водружу мое знамя посреди лагеря мятежников.
Персеваль. Мы последуем за вами.
Готье. Моя лошадь перенесет меня в полном вооружении хоть через реку.
Ангеран. Я согласен с мессиром Бодуэном. Сражаться в конном строю, пустив в дело копья, здесь не позволяет почва.
Оливье. Моя лошадь обошлась мне в четыреста франков. Я это помню и не хочу, чтобы ее покалечила неприятельская стрела.
Сенешаль. Вы избрали меня своим предводителем, и я вправе требовать от вас повиновения. Пусть арбалетчики начинают атаку, а латники, спешившись, двинутся за ними.
Флоримон. Со мной тринадцать значков, и я буду сражаться верхом.
Готье. Посмотрите на мужиков: они до того обнаглели от нашей медлительности, что их стрелки выступают вперед, чтобы напасть на нас.
Флоримон. Други! Неужели мы потерпим, чтобы мужики первыми пустили стрелу? Разверните мое знамя, я раздавлю этих негодяев.
Сенешаль. Я один здесь начальник, без моего приказания никто не должен выступать. Господа, приказываю спешиться! (Одному из военачальников.) Скажите арбалетчикам, чтобы шли вперед.
