Л о б о в. Я же твой чемодан тащил!
У т е х и н. Правильно! Ты и меня всю жизнь тащить будешь! Буфетчица!
Ф и р с о в а. Иду…
У т е х и н. Двести и карамельку!
О л я. Мама, иди сюда! Мама!
А л л а. Ну что? (Подходит к Оле.)
О л я. Мама! Ты поезжай домой! Только не выходи замуж за Аркадия! Не выходи!
А л л а. Ну что ты все шепчешь?..
О л я. Мама!
А л л а. Ну что?!
О л я. Мама, он ко мне приставал! С первого дня он стал приставать.
А л л а. Что?
О л я. Все… Я сказала, и все! Егор Денисович, вы не раздумаете меня взять?
Л о б о в. Нет.
Л о н г и н о в. Алла! Ты что?!
А л л а (кричит). Нет!
О л я. Да, мама! Да!
А л л а. Дима! Димочка!
Л о н г и н о в. Я здесь!
С в е т а. Чего она?
Л о б о в. Ничего.
У т е х и н. Буфетчица! Карамельку забыла!
Ф и р с о в а. Возьмешь сам, не маленький!
А л л а. Дима! (Плачет, Лонгинов ведет ее на лавку.) Ты слышал?
Л о н г и н о в. Да.
А л л а. Зачем?! Зачем она так?!
Л о н г и н о в. Я не знаю. Не плачь, Алка!
А л л а. Господи, сколько лет я не слышала, как ты меня зовешь Алкой. Как ты жил все это время?
Л о н г и н о в. Плохо. Меня хорошо одевают, кормят. И получаю я прилично, а живу плохо! Главное, музыка уходит. Не слышу. Раньше хоть она была. Как бы там ни было, а станешь играть, словно все отдалилось, и плохое и хорошее.
А л л а. Неужели то, что она сказала, правда?
Л о н г и н о в. Зачем же ей обманывать?..
А л л а. Она же больная!
Л о н г и н о в. Она красивая, умная девочка. Я не вернусь больше домой. Туда, к ней! Запах пота я уже не выношу! Как в казарме играю! А ты знаешь, у нас одна была такая, как Оля. Пять лет вообще без движения. Сломала шейный позвонок. А потом усилием воли встала, и сейчас она уже передвигается! Очень хорошая девочка!
А л л а. Ольга тоже иногда встает! Бедная девочка! А я думаю, что она заладила: увези ее и увези. Хочу в дом инвалидов! Ах, Аркадий, подлец! Ты как думаешь, простить его?
Л о н г и н о в. Это твое дело.
А л л а. Он немного помоложе меня… Кровь у него горячая! Дим, а тебе не кажется… Нет! Погоди, погоди! Оля, можно тебя! (Отвозит дочь в сторону.) Ольга, ты понимаешь, что сказала?
О л я. Конечно, понимаю!
А л л а. Но ведь и ты молодая! И у тебя, несмотря ни на что, могут возникать желания?
О л я. Конечно.
А л л а. А тебе не кажется, что ты сама влюблена в Аркадия? Ты сама завлекала его?
О л я. Мама, прекрати.
А л л а. Ага! Попала в точку!
О л я. Хорошо… Допустим, попала! Я, может, давно живу с ним!
А л л а. Что?!
О л я. Да!
А л л а. Так вот зачем он приходит намного раньше меня! Я-то по глупости была уверена, что вы занимаетесь языком!
О л я. Ты, как всегда, наивна!
А л л а. Да! Действительно, я очень наивная! Меня так просто обмануть! И ему было хорошо с тобой?
О л я. Очень! Но я пожалела тебя и решила уехать. Сегодня мы с тобой простимся, и все!
А л л а. Знай! Знай, что я отныне ненавижу тебя! Что никогда более мы не увидимся! Я тебя выписала из Москвы!
О л я. Я видела штамп в паспорте.
А л л а. Да?
О л я. Да. Мне его показал Аркадий. Мама, он не женится на тебе. Как все брюнеты, он излишне эмоционален, увлекается!
А л л а. Что у тебя за манера все обобщать? Почему все брюнеты?
О л я. У Чехова раньше все брюнеты были пессимистами. Теперь все переменилось. Блондины — пессимисты. Брюнеты устремились к удовольствиям.
А л л а. Ты ни черта не понимаешь в жизни! У тебя книжный ум! (Возвращается к Лонгинову.) Дима, я догадалась! А сейчас все выяснила. Она влюблена в Аркадия. Теперь понимаешь? Я ее не виню! Девочка молодая, а Аркадий красив!
Л о н г и н о в. Говори тише. Нас все слышат.
А л л а. А я ничего не собираюсь скрывать! Я узнала, что она жила с Аркадием! Бедный мальчик! Он, конечно, из любезности! Из деликатности! А эта решила, что он из любви! Или из страсти!
П р а с к о в ь я. Уймись, ты, трещотка!
А л л а. Не смейте так со мной разговаривать!
Л о б о в. А ты что делаешь, а? Красотуля ты любезная! Соображаешь, что говоришь! Тебе же после за всю жизнь не отмыть себя! Понимаешь ты это?!
А л л а. Обойдусь без поучений!
П р а с к о в ь я. Дора, сколь там время-то?
Ф и р с о в а. Третий час!
П р а с к о в ь я. Вот те на! Проговорились! Ну, бывай здорова!
Ф и р с о в а. Побегла?
П р а с к о в ь я. Пойду. Покуда дойду, вот тебе и пять — как раз подою. Своих надо да Дуськиных.
Ф и р с о в а. По грязюке-то тяжело?
П р а с к о в ь я. А я напрямик, через пашню. Разуюсь да пошла.
Ф и р с о в а. Как меня возили, так мы там рыбу консервировали. Слышь, Вань, ты, может, когда и мою рыбку кушал! Я когда возьму да сучок в банку положу.
П р а с к о в ь я. Зачем?
Ф и р с о в а. Вдруг, думаю, где услышу, что в банках сучки. Не слышала. Видно, еще мои банки не купили.
И в а н. Страна-то вон какая! Как же ты услышишь?
Ф и р с о в а. Одна директорша с нами сидела. Вот она говорит, что утром в Москве анекдот расскажут, а через два часа уже над ним на Камчатке смеются. Как передается, никто не знает!
П р а с к о в ь я. Так ты про ноги чего же молчишь?
Ф и р с о в а. Про какие ноги?
