Никогда. Но раньше было как-то… я не знаю… а домой пришел, а дома нет! Ну, в смысле… что ли… Но с другой стороны, чего жаловаться-то… Очень многие ведь. Просто в моей жизни этого не будет… И совсем даже — необязательно… А дома нет…
(Уходя и унося все разом.) Просто… ну, нужно как-то понять, разобраться… Ведь что получается, или… Хотя, конечно, ничего не попишешь…, оно все так… конечно.
Да! Да, да, да, я и сам так думаю…
Не стоит… это ведь…
Я бы не стал так однозначно
Я же не настаиваю
Это уж — как хотите…
ДЕЙСТВУЮЩИЕ ЛИЦА:
Рассказчик — молодой человек тридцати-сорока лет.
Рассказчик стоит вне «ринга», потом подходит к нему и после небольшой паузы шагает внутрь. И еще через небольшую паузу обращается к зрителям.
Рассказчик. Совсем недавно я узнал… Точнее… Не знаю, как сказать… Я узнал такую вещь, которая меня не то чтобы огорчила или разочаровала… Или удивила… Не знаю.
И вот тут надо обязательно объяснять, потому что может показаться, что то, о чем я буду говорить, это для меня очень важно. А так покажется потому, что я с этого начал, а вы же про меня ничего не знаете, и то, с чего я начал, будет первым, что вы про меня узнаете, и поэтому может показаться, что это для меня очень важно. А я мог бы на самом деле говорить о многом… Многом другом… Просто то, с чего я начну, я узнал совсем недавно…
Тут вот какое дело,…я себе представлял, что… ну, это устроено одним образом, а оказалось, что оно устроено совершенно иначе. Точнее, не представлял,…у меня не было об этом никакого представления,…у меня было, скорее, ощущение… Хотя нет… У меня было больше, чем ощущение, но меньше, чем представление… О том, о чем я сейчас скажу. Короче…
Недавно я узнал, что машинисты и, вот эти, локомотивы, ну, то есть тепловозы, электровозы, ну вот эти,…на железной дороге… Но, главное — машинисты… на своих локомотивах…, не едут из,…допустим из,… Омска до Москвы, или из Челябинска до Хабаровска, или, я не знаю,… из Питера до Берлина, а на какой-нибудь не очень далекой станции…, ну, в смысле, выехали из Омска, доехали до ближайшей узловой станции, там у них состав отцепляют, разворачивают, подцепляют другой, и обратно в Омск. И так они все время, из Омска отъедут… и обратно в Омск. И так все время… И это ладно еще Омск или Хабаровск, а то вообще… какая-нибудь узловая станция с невнятным названием…, и они с этой узловой станции до другой узловой станции и обратно. И… вот так… туда — обратно, туда — обратно…
И не то чтобы я об этом думал, про машинистов и эти локомотивы. Это же странно — думать про локомотивы. Я никогда не мечтал быть машинистом, не представлял себе, что буду прощаться с женой перед долгим рейсом и говорить: «Дорогая, не волнуйся! Через неделю вернусь, не переживай, что со мной может случиться!» А она бы мне отвечала: «Осторожней, дорогой, я слышала в новостях, что на Урале такой снег, такие заносы, поосторожнее, не гони…» Нет, я так не думал и так не мечтал. Просто, ну я же ездил на поезде… На поезде! То есть садился на поезд, ехал в Москву или из Москвы… То есть все мы ехали… Ехал… Ел, спал, смотрел в окно, читал чего-то, беседовал… беседовали, скучали, выходили на станциях, курили… ну, то есть я-то не курю,…но тоже выходил со всеми, как бы покурить, просто так говорят — выйти покурить… Ну, то есть ехал поезд. Поезд! Не машинисты, паровоз, вагоны и я, а что-то целое, ну, то есть поезд. Целый поезд. А ведет его,…конечно, машинист. Вот так вот — долго, скучно, но… Вот так… Едем.
А тут я узнаю, что он-то едет до ближайшей узловой станции и обратно. И это мне как-то… я не знаю… ну… не понравилось. Просто я узнал об устройстве мира что-то такое, что мне не понравилось. Потому что, когда узнаешь, как что-то устроено… Не то чтобы это перестает нравиться, но от прежнего отношения к тому, об устройстве чего ты узнал,… ничего не остается… Может быть, тебе это и раньше не нравилось, просто начинает не нравиться по-другому. Понимаете… по-другому.
Просто все имеет свое устройство… И мне чаще всего совсем не хочется знать, как что-то устроено. Просто узнается об этом само собой. Или кто-нибудь крикнет: «Посмотри, посмотри… Скорей посмотри!» И ты посмотришь…, увидишь…, то, чего не надо было видеть. А еще, хуже того,… поймешь, как это устроено.
Вот тут я прошу внимания.
То, что я сейчас сделаю, никого не должно обидеть или оскорбить. Потому что я никого не хочу ни обидеть, ни оскорбить. Просто мне нужно объяснить… Но не просто объяснить, а чтобы еще стало понятно! Для этого мне нужно раздеться. Но раздеться не донага,… но а так раздеться… Раздеться не для того, чтобы, ну, чтобы… ну…, ну, понятно…, а чтобы про устройство рассказать… Я останусь в белье. Белье… Мое белье никого не оскорбит, …у меня вполне приличное белье. В общем, одну секундочку… Я сейчас.
Быстро раздевается, остается в трусах. Достает учебное пособие, изображающее внутреннее устройство человека. На нем человек изображен в разрезе, все внутренние органы выделены разными цветами. Хорошо видны кровеносные сосуды, почки, желудок, кишки и пр. Рассказчик устанавливает пособие на стул. Некоторое время смотрит на него. Потом показывает пальцем на нарисованные легкие, а потом показывает, где легкие у него.
Вот у меня такие вот легкие, я ими дышу. Они состоят из таких вот пузырьков, я через горло вдыхаю воздух, пузырьки раздуваются, когда выдыхаю — сдуваются, происходит реакция окисления от кислорода — это нужно, чтоб я жил. Вот это у меня желудок, вот здесь. (Показывает на схеме, потом на себе.) Вот это вот печень, вот это кишечник, вот тут у меня в животе очень много длинных таких кишок. Вот это кровеносные сосуды, вот так вот я ем, …еда по пищеводу попадает в желудок, потом дальше, дальше… Печень и почки тут что-то делают,…потом кишечник, ну,…и пища потом выходит, …ну,…понятно. Вот, в смысле, так вот все и происходит… во мне…
Небольшая пауза.
И вот как к этому относиться ко всему? Ведь я же понимаю, что во мне всего этого (показывает на схему) полным-полно, и что? Я же помню, как в школе увижу такую схему в кабинете биологии, или, того хуже, какие-нибудь заспиртованные органы, или лягушку с разрезанным животом, так у меня сразу руки слабеют, сразу становлюсь такой вялый, сразу начинаю гнуться во все стороны, потому что — ужасно это все, потому что кошка или собачка — красивая целая,…а по отдельности, то есть по частям — ужасная.
Ну а что с этим делать! Так оно устроено. Я отлично помню, как начал понимать, что я тоже имею устройство. Помню, как почувствовал, что мне надо дышать, что у меня грудь вот так вот движется…постоянно, что носом или ртом я втягиваю в себя воздух и что не могу этого не делать, и мне это не понравилось,…потому что — приходится. И то, что приходится моргать, — это ужасно. Потому что не могу не моргать. Оно само моргается. Это плохо.
Или вот, например, ты ложишься на правый бок, ну, спать или, просто, прилег. Лег на правый бок, и в носу правую ноздрю заложило, а потом повернулся на левый бок — правую ноздрю отпустило, а левую заложило. Значит, во мне что-то там перетекает, что-то там во мне происходит, какие-то сообщающиеся сосуды. И я это никак не контролирую, я не могу этим управлять.
Или вот сидишь за столом, что-нибудь выпил или съел, и в животе как заурчит, и кто-нибудь на тебя так посмотрит, дескать, ну как так можно… Но ведь это же не я урчу, я же не хочу этого, это вот это. (Показывает на нарисованные внутренности.) Или икнешь, не дай Бог,…и кто-нибудь так головой помотает, дескать…, а мне и самому стыдно, но я же не могу вот этим там у себя внутри управлять… В смысле, не я икал, не Я. Это оно икнуло (показывает на внутренности), но для всех-то это я икнул… А я что могу сделать… Только извиниться. Не буду же объяснять, что я не хотел этого делать, а что это там внутри само собой…, что мои кишки и мой желудок — это не Я. А где Я?
Ведь я же понимаю,…теперь уже понимаю, что мои руки это тоже не я. Вот, например, я хочу что-то нарисовать, и не что-то, а конкретно, срисовать какую-то картинку. И я вижу, как там нарисованы несложные линии. И вот какая-то линия идет, потом загибается и заканчивается, а мне нужно просто ее точно так же провести… Вот у меня в руке карандаш. Я вижу эту линию. Мне нужно просто в точности так же нарисовать. Я же ее вижу! И не могу. Значит, мои руки — это не я.
Или ноги… Вот я запомнил какой-то танец, помню последовательность движений и сами движения помню. Причем я их, можно сказать, вижу у себя в голове…А мои ноги не могут их повторить. Или по отдельности могут, а подряд — не могут. (Делает несколько нелепых танцевальных движений ногами.) Значит, мои ноги — тоже не Я, а просто мои.
И мой мозг — это не Я. Потому что… Вот, например, я смотрю кино, вижу там знакомую актрису,…ну, не знакомую, в смысле мою знакомую,…а просто, я недавно видел ее в каком-то другом фильме и говорю: «Я эту актрису совсем недавно видел в одном фильме,…такой фильм хороший, как же этот фильм называется? Черт…, как же он называется…, совсем недавно видел…» И все,…кино уже не смотришь, а пытаешься вспомнить, где же эта актриса играла, и весь вечер пытаешься вспомнить, и еще половину следующего дня. А когда тебе совсем не надо, оно само вспомнится. И ты просто плюнешь, в смысле, тьфу ты, черт, какая ерунда! А это значит, что ты же не забыл название этого фильма. Просто ты его не нашел в своем мозгу. Копался, копался и не мог найти. А потом раз, случайно наткнулся… Или ты кому-то говоришь,…хочешь сказать что-то важное, а тебя кто-то сбил и ты: «Ой, я тебе хотел одну вещь сказать, что-то…, щас, щас… Сбили! Черт! Сбили. Очень важно… И как только хотел тебе сказать…, вот черт, вылетело… Ладно. Вспомню — позвоню». А никуда не вылетело, просто в мозг куда-то залетело,…туда, в глубь мозга. И ты листаешь, листаешь свой мозг…
