ДВОЕГЛАЗОВ. Нет, еще.
ГРИБОВ-САМ. Что же ты время тянешь? Хвастайся!
ДВГЛАЗОВ. Я… Я… (Громко. Торжественно). Я… потомок… легендарного… Двоеглаза!
РОМАН ПЕТРОВИЧ (невольно). Вот именно.
ДВОЕГЛАЗОВ. Вот бумага!
РОМАН ПЕТРОВИЧ (в ожидании еще большего). Вот именно!
ДВОЕГЛАЗОВ (с необыкновенной торжественностью). Этот дом принадлежит мне!
У Романа Петровича не хватает слов, он ловит воздух ртом.
РОМАН ПЕТРОВИЧ (неизъяснимый восторг — восторг постижения истины). Вот именно!!! (Не находя слов, призывая весь мир в свидетели.) Вот!.. Вот!.. Вот!..
Садится за машинку, вскакивает, опять садится…
Пауза.
НИНА ЛЬВОВНА (с гибельным воодушевлением). Я предвидела это. Все к этому шло. Ничего другого и быть не могло. Как все глупо, пошло, фантастически пошло…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Вот именно! Фантастически, Нина!
Яростно стучит на машинке.
НИНА ЛЬВОВНА (мужу). Прямым текстом!.. Как есть!.. (Боярыня Морозова.) Ты чувствуешь, Рома?.. Ты чувствуешь, Рома?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Неееет, не зря, не зря я прожил сегодняшний вечер!
Стучит на машинке.
ЛЯЛЯ. Тетя Нина, дядя Рома, вы только не волнуйтесь, не беспокойтесь… Никто не собирается вас выселять. Откуда? Отсюда?!.. Зачем?.. Все, как было, так и останется.
ГРИБОВ-САМ. У нас ничего не меняется… Сразу.
ДВОЕГЛАЗОВ. Да неужели кто-то мог обо мне подумать такое? Я мухи не обижу.
ГРИБОВ-САМ. Да если бы кто-нибудь на вас руку поднял… мы бы, Нина Львовна… Мы бы ноги ему оторвали! (Даже топнул — ногой!)
НИНА ЛЬВОВНА (мужу — восторженно). «Ноги»!.. «Ноги ему оторвали»!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Нина!.. (Печатает.) «Ноги ему оторвали»…
ДВОЕГЛАЗОВ. А то!
ГРИБОВ-САМ. Пишите, Роман Петрович, работайте.
Входит швейцар Николай.
ЛЯЛЯ (мечтательно). А я на Майами… Он меня с собой обещал. (Простодушно показывает на Двоеглазова). Сначала — на Майами, а потом на Канарские. Вот.
ДВОЕГЛАЗОВ (увидев швейцара Николая). Зачем же ты, красавица, секреты выдаешь?.. Мы же с тобой договаривались.
ГРИБОВ-САМ (покровительственно). Поспешишь — людей насмешишь. (Смеется).
ДВОЕГЛАЗОВ (Грибову-Самому). Глядите. Швейцар Николай!
Роман Петрович перестает печатать.
ГРИБОВ-САМ (по-барски). Николай Афанасьевич! Сколько лет, сколько зим! Как тебе работается на новом месте?
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Спасибо, неплохо. Работа не пыльная.
ГРИБОВ-САМ. А я тебе… (Вдруг теряется.) Вам… Я вам это… предложение… (Собравшись с мыслями.) Хотим организовать при городской управе бюро частных расследований. Пойдете… (пауза) директором?
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ. Ну что вы, мне и здесь хорошо. Это у нас потомственное. (Роману Петровичу.) Роман Петрович, так что у вас тут приключилось? Говорите, кто-то умер от переедания?
РОМАН ПЕТРОВИЧ (показывая на машинку). Это там, там.
ВСЕ. Это там, там…
ШВЕЙЦАР НИКОЛАЙ (приняв к сведению). Ах, это там… (Берет Романа Петровича под локоть, отводит в сторону.) Роман Петрович! Тут все, знаете ли, к вам вьюшку смотреть пошли. Дай, думаю, и я поднимусь. (Всем). Ну так где здесь вьюшка? (Увидел). Вот эта? (Подходит). Почему ж вы мне про нее никогда не говорили? Как интересно. (Открывает). Ого!
Слушают.
Есть чему удивиться.
Из дыры доносится стук печатной машинки.
Занавес.
Лица:
Костя
Гриша
Ася
Анжелина
Маша
Тоня
Брагина (Оля)
Валера
Першин («…тоже Валера, но Першин».)
Фролов
Композитор
Действие происходит по двадцать первым числам на протяжении пяти месяцев.
Утро. Квартира. Книжные пачки в типографской упаковке. Много пачек, они повсюду… Кровать, на ней Костя.
Звенит будильник. Костя просыпается, стремительно садится, свешивает ноги с постели, потягивается, но, спохватившись, ложится вновь. Шарит рукой по полу, находит диктофон, берет его, включает, подносит к губам.
КОСТЯ (в диктофон). Чуть было не пропустил этот важнейший момент — момент пробуждения. (Пауза.) Да. Несомненно. Я проснулся уже. (Бодрится.) Ничего, ничего, момент пробуждения можно считать зафиксированным… Что снилось? А, ерунда… Не в этом дело. Главное вот что: неизъяснимый восторг — просыпаться счастливым. Уже просыпаясь, я понимал, что проснусь не таким, каким был вчера, и не таким, каким буду завтра, потому что вспомнил уже, в момент пробуждения, какое сегодня число: двадцать первое. (Вновь свешивает ноги.) Двадцать первое февраля. Уже четвертый месяц подряд я отмечаю двадцать первое число, мой день. Мир в этот день принадлежит мне. Он живет по моим законам, даже если он и не живет по моим законам, а он и не живет по моим законам, потому хотя бы что нет у меня законов — по крайней мере, я их не сформулировал. Но двадцать первого мир — мой. И для меня. Я так придумал. В этот день я обречен быть счастливым. Надо только об этом не забывать. (Встает, ставит диктофон на стол, потягивается с удовольствием, делает глубокий вздох, одевается, обращаясь к диктофону.) Двадцать первого числа мне все в радость. Каждая мелочь меня веселит. Вот брюки — это мои брюки. Здорово: брюки!.. Вот носки… Это здорово, что носки!.. И то, что у меня две ноги, это тоже здорово… И вовсе не мелочь!.. И две руки!.. И голова!.. А уж то, что есть голова, это действительно праздник!.. И то, что голова одна, очень правильно!.. Ну, зачем человеку две головы?.. Две головы на мне бы не ужились… А без головы и совсем худо… Могу с одной головой пороть чепуху и не казаться себе идиотом, потому что двадцать первое!.. А в другой день придет умная мысль тебе в котелок, а сам думаешь: боже мой, какой же я кретин!.. (С чувством.) Какой же я кретин!
(Оказывается на кухне.)
Надо себя уважать. И любить. Хотя бы двадцать первого числа. Это и в общественном отношении верно. Если будем сами себя уважать и радовать, то и общество, единицами которого мы все являемся, тоже будет себя ощущать здоровым организмом. Предельно просто все. Хотя какая разница мне — сегодня двадцать первое число, и какое мне дело до общества!..
Входит Ася.
АСЯ. Здрасьте. Я Гришина.
КОСТЯ. Константин.
АСЯ. То есть Ася.
КОСТЯ (приняв к сведенью). Ася Гришина, очень приятно.
АСЯ. Да нет же, Ася Грибач.
КОСТЯ. Гришина-Грибач?
АСЯ. Да нет же, моя фамилия Грибач, а Гришина — я ночью к нему приехала. Гриша еще не проснулся.
КОСТЯ. Ну, я догадался, что ночью. Ко сну он один отходил… Он про вас когда-то рассказывал…
АСЯ. Когда?
КОСТЯ. Не помню, когда-то…
АСЯ. Вы уверены, что он рассказывал обо мне? Он меня по имени называл?.. Мне это очень интересно. Вспомните деталь какую-нибудь…
КОСТЯ. Нет, не помню. Я просто так сказал…
АСЯ. И что вы знаете обо мне?
КОСТЯ. Ася, Гришу спросите, он больше знает.
АСЯ. Должна заметить, Гриша большой поросенок. На месте жены я бы его прикончила. Вы с ней знакомы?
КОСТЯ. Разумеется.
АСЯ. А я нет. Это ваша квартира?
КОСТЯ. Родственников. Я здесь на птичьих правах. Вроде сторожа и поливальщика цветов.
АСЯ. Большая. А почему не сдаете?
КОСТЯ. Обстоятельства творят обстоятельства подобно тому, как человек творит человека.
Пауза.
АСЯ. Понятно. (Доставая из холодильника продукты: йогурт, молоко и т. п.) Должна заметить, он действительно поросенок. Невоспитанность его меня просто бесит. Он давно здесь?
КОСТЯ. А вы не знаете?
АСЯ. Знаю. С тех пор как ушел от жены. Со вчерашнего дня, да?
КОСТЯ. Со вчерашнего дня, да.
АСЯ. И надолго вы его приютили?
КОСТЯ. Пока не возвратится.
АСЯ. А если он никогда не возвратится?
КОСТЯ. «Никогда» это очень далеко, Ася. Я так далеко в будущее не заглядываю.
АСЯ. Но вы отдаете себе отчет, что вам придется терпеть еще и меня.
