НИНА ЛЬВОВНА. Я думала… тебе помогаю.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Ты всегда думаешь, мне помогаешь, а сама мешаешь.
НИНА ЛЬВОВНА. Опять?! Ты слышишь, что говоришь?
РОМАН ПЕТРОВИЧ (подойдя к телефону). Нина, Ниночка, Нинуль… (Набирает номер). Двоеглазов просто умрет!..
НИНА ЛЬВОВНА. Ну конечно. От зависти.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. От обжорства! У меня в детективе. (В трубку). Здравствуйте, нельзя ли попросить швейцара Николая?.. (Нине Львовне). Скажи «вот именно».
НИНА ЛЬВОВНА (нехотя). Вот именно. (Подошла к печке).
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Николай, я вас не оторвал от дежурства?.. Да, да… весь в трудах… ну а как же… У меня к вам вопрос, Николай, по вашей прежней работе… хочу проконсультироваться… Вот некто умер от переедания… нет, не у нас, у меня, в детективе… да… а как на счет этого… вскрытия… или как его?.. да… на банкете… А если есть подозрения?.. ну мало ли что?.. Так, так… Группа? следственная?.. ага… фотограф?.. Так, так, Николай, я слушаю вас внимательно… Так… Так… Ага…
Нина Львовна рассматривает печку сосредоточенно. Приблизила глаза к треснутой плитке, это сюда тыкал пальцем Роман Петрович. — «Холодная капелька», «изумрудинка». «родинка»… — Всматривается. Вроде нет ничего. Рука потянулась к выключателю.
(Уже в темноте) …Ага, Николай… Так… Так… Так…
Прошло сколько-то времени: не то минута, не то час.
Нина Львовна сидит в кресле, глазами следит за Романом Петровичем — как тот по комнате ходит: туда-сюда, туда-сюда…
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Так. Так. Так. (Думает).
НИНА ЛЬВОВНА. Вспомнила. «Деток-то у меня нет… (Пауза). Все бы я сидела с ними да забавляла их. Люблю очень с детьми разговаривать, — ангелы ведь это…» (Смеется невесело).
РОМАН ПЕТРОВИЧ (поощряюще). Так. (Останавливается.)
НИНА ЛЬВОВНА. «Кабы я маленькая умерла, лучше бы было. Глядела бы я с неба на землю да радовалась всему. А то полетела бы невидимо, куда захотела. Вылетела бы в поле и летала с василька на василек по ветру, как бабочка.» (В соответствии с ремаркой А. Н. Островского задумалась).
Роман Петрович помрачнел почему-то. Осунулся. Печать вдохновения с лица сошла. Сел за машинку. Голову руками обхватил. О чем думает, один он знает.
А я вот, что сделаю: пойду в гостиный двор, куплю холста, да и буду шить белье, а потом раздам бедным. Правда, Рома?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Мне этого не понять.
НИНА ЛЬВОВНА. «И не увидим, как время пройдет… а тут и Тишка приедет».
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Приедет, приедет… Тишка.
НИНА ЛЬВОВНА. А иногда хочется неожиданного чего-нибудь, внезапного, нечаянного. Подарка хочется. Ты ведь мне никогда не даришь подарков.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. То есть как не дарю?
НИНА ЛЬВОВНА. А я не о праздниках, не о днях там рождения. А вот так. Просто так. Просто подарок — без повода.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Слушай, вспомни-ка, пожалуйста… ты должна помнить, что я тебе сказал, когда ты подарила мне свитер на Новый Год?
НИНА ЛЬВОВНА. Я бы тебе сказала, что ты мне сказал, да ведь ты все равно не напишешь. Даже слова не напечатал. Столько времени прошло. Зачем спрашиваешь, эксплуататор?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Глупая. Хоть бы что-нибудь смыслила в психологии творчества.
НИНА ЛЬВОВНА. Не груби. Что-нибудь, может, и смыслю. Может быть, ты меня уже всю до дна исчерпал. Ничего не осталось, нет меня, вот и замолк. И сказать нечего. Это я тебе, Рома, ход подсказываю. Или у тебя есть другие источники вдохновения?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Банальный ход. Очень банальный. Глупости говоришь.
НИНА ЛЬВОВНА. Скажи неглупость.
Пауза.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Он умер от переедания.
НИНА ЛЬВОВНА (серьезно). Осторожно, действительность мстит.
Пауза.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. За ним числились сомнительные делишки, и он умер от переедания. Малопривлекательная персона. И с большим аппетитом. Но всему приходит конец. За все надо расплачиваться. Прямо в банкетном зале, у всех на глазах. Тут и вспомнили, что у него была язва и печень. Следователь, следственная группа, фотограф… «Осенняя смена меню»… Допрос свидетелей… Все заносится в протокол: сколько выпито, сколько съедено. Следователь поражен. Пусть остальные, но чтобы язвенник — так!.. чтобы печеночник — так!.. Это невероятно. Для этого надо быть самоубийцей. Вот именно, самоубийцей! Это же чистой воды самоубийство! Он знал на что шел… с язвой и печенью! И кто-то из присутствующих, а там присутствуют мафиози, кто-то из них, из его ж компаньонов или как их назвать, кто-то из тех… вынудил его на это, иначе следователь объяснить не может… такую жуткую смерть. Вот завязочка. Нравится?
НИНА ЛЬВОВНА. Нет. Мне не нравится, когда хоронят живых.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я по имени не называл.
НИНА ЛЬВОВНА. И так ясно кто.
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Кто?
В дверях появляется Двоеглазов.
НИНА ЛЬВОВНА (упавшим голосом). Двоеглазов.
Из-за спины Двоеглазова выглядывает Ляля. Оба вошли на цыпочках, оба держат по тарелке.
ДВОЕГЛАЗОВ. Кушать подано! (Хохочет).
ЛЯЛЯ. Кушать подано! (Смеется).
Роман Петрович и Нина Васильевна: восковая остолбенелость.
ДВОЕГЛАЗОВ. Не ждали? Не ждали! А мы вам деликатес принесли, рекомендую — лягушачьи ребрышки!
ЛЯЛЯ. Бедрышки!
ДВОЕГЛАЗОВ. Бедрышки с лимоном… Будьте знакомы, Ольга Ерофеевна!..
ЛЯЛЯ. Тимофеевна!
ДВОЕГЛАЗОВ. Ваша племянница, господа хорошие. Стыдно такую красавицу прятать!
ЛЯЛЯ. А это Максим Максимыч Двоеглазов.
ДВОЕГЛАЗОВ. Собственной персоной! (Хохочет). Ну что рты разинули, дай, Роман, обниму (обнимает, целует). Мало, племянницу прячешь, ты еще и жену не пускаешь!.. Садист! Нинка, гибкая спинка, ты все молодеешь, хитрющая?! (Обнимает и целует Нину Львовну). Вы никак шкаф переставили?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Мы… шкаф переставили?
НИНА ЛЬВОВНА. Мы… переставили шкаф.
ДВОЕГЛАЗОВ (увидев пишущую машинку). Эге, да ты над романом корпишь, сознавайся, Роман?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я Роман, не роман… (Никак в себя не придти). Я детектив, детектив…
ДВОЕГЛАЗОВ. Да кто же теперь детективы читает? Бери с меня пример. Издаю театральные рецензии в двух томах. Там и про тебя есть. Не обессудь.
НИНА ЛЬВОВНА. Ляля… как это ты — ушла с одним, пришла с другим?
ЛЯЛЯ. Ой, тетя Нина, что было!..
ДВОЕГЛАЗОВ. Нин, ты ведь любишь такое, поешь. Он в ребрышках… в бедрышках ничего не смыслит, а тебе, попробуй, понравится. Я больше собственного веса съел. Все! Довольно. Завтра теннисный корт… Дань разгрузочный. Все!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Подожди. Дай сосредоточиться. Как ты себя чувствуешь? Здоров ли?
ДВОЕГЛАЗОВ. Превосходно себя чувствую, здоровее некуда!
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Я слышал, ты… на диете?
ДВОЕГЛАЗОВ. Диета, Роман, это не догма! Диета жить не мешает!
НИНА ЛЬВОВНА. Я все-таки не поняла, где Олег?
ДВОЕГЛАЗОВ. Хотите живот потрогать? (Выпячивает.)
НИНА ЛЬВОВНА. Ляля, где Олег?
РОМАН ПЕТРОВИЧ. Да, Ляля, где Олег?
ЛЯЛЯ (растерянно). Олег? (Смотрит на Двоеглазова.)
Входит Грибов. (Сам!)
ГРИБОВ-САМ. А вот и я!
ДВОЕГЛАЗОВ. Виталий Герасимыч! Дорогой!.. Сам городничий пожаловал!..
ГРИБОВ-САМ. Ну, Двоеглазов, если б не все — свои, я б тебе показал городничего!.. Нина Львовна, очаровательная вы наша, (целует руку) совсем не меняетесь. Роман Петрович! Вот навестить, навестить наведался (рукопожатие)… где вы живете… а то ведь к нам-то не спустится… пчелка вы наша трудолюбивая… (Увидел Лялю). Такую красавицу прятали… Ай-я-яй! (Громко). Если гора не идет к Магомету, то Магомет идет к горе.
Неловкая пауза. Все жду, что скажет еще.
ДВОЕГЛАЗОВ (с внезапным энтузиазмом). А вот я…
ГРИБОВ-САМ. Подожди. (Останавливает.) Роман Петрович, очень вас уважаю, очень. Делу — время, потехе — час, а вы без потехи, без отдыха. Очень это ценю. (Всем.) Я сам трудоголик! Сплю четыре часа! (Достает из пакета сомбреро.) Настоящее. Мексиканское! (Надевает на Романа Петровича.)
Роман Петрович стоит столбом.
От меня лично!(Всем.) Идет?
ДВОЕГЛАЗОВ. Отлично идет! Превосходно идет!
ЛЯЛЯ (радостно). Дядя Рома, вы так похожи на мексиканца!..
