Возмущение, крики незримых участников лесного совета. Шум этот напоминает рев толпы на стадионе во время футбольного матча.
КАЛИНА КАЛИНЫЧ (показывает в сторону Бабы Яги). Второе известие касается этой особы!.
БАБА ЯГА. Меня?!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Она нарушила данную нами всеми клятву: не применять злые чары!
БАБА ЯГА. Они нам все ступы переколют, а мы терпеть должны?!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Вас обсудим позже, уважаемая. Сейчас будем думать о том, как спасти Муромскую чащу. Или пусть рубят? (Негодующие крики, возмущенный свист в ответ.) Я так и думал… Пришельцы возомнили себя всемогущими личностями… Еще бы! Со школьной скамьи даже лодырям и тупицам внушали мысль, что человек — царь природы.
ШУСТРИК. Долой монархию!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Тихо, Шустрик!
БАБА ЯГА. Устами младенца глаголет истина!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Учителя учат детей правильно. Только человек может совершать великие дела. Разве не так?
БАБА ЯГА (недовольно). Так, так… Но может и не совершать — это уж как ему захочется!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Мы с вами можем спорить до бесконечности, уважаемая, а время не терпит. (Обращается ко всем.) Вот что я решил! Единственный человек на земле, который может увести лесорубов из чащи, это некто Березко Алексей Иванович. Я отправляюсь за ним немедленно.
ШУСТРИК. Ты что, дедушка! Пропадешь!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ (дрогнувшим голосом). Если я сгину… Не оставьте детей и внуков моих…!
БАБА ЯГА. Что ж я — хуже ведьмы? Не оставлю, Калинушка!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Ну и славно, ну и хорошо… (Бабе Яге.) А тебя мы все равно обсудим. Отвечай народу: зачем Опилкина заколдовала?
БАБА ЯГА (встает). Затмение нашло. Точно-точно! Мне бы этих надо, что ступочку мою расколошматили, в головастиков обратить, а я Опилкина истуканом деревянным сделала. От нервов это, братцы, больше не буду.
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. У людей нервы, а у нас их быть не должно.
БАБА ЯГА. Да расколдую я его! Уж и пошутить нельзя…
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. С клятвами не шутят, их держат. (Обращается ко всем.) Какое наказание к нарушительнице применим?
ШУСТРИК. Она и так пострадала. Ступочка-то — тю-тю!
БАБА ЯГА (умилившись). Шустрик ты мой ненаглядный! Один ты меня бедную пожалел… Дай я тебя в маковку поцелую! (Тянет руки в сторону Шустрика.)
ШУСТРИК (прячась в кусты). Вот еще, лизаться не хватало! Не маленький!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Смотри, Шустрик, удалю отсюда!
ШУСТРИК (высовываясь). Меня-то за что? Спросили — ответил… Это она целоваться лезет!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Я старших спросил. А вы, молодежь, тихо си дите, слушайте.
ШУСТРИК (хмуро). Мы сидим… (Закрывается кустами.)
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Предлагаю на первый раз сделать виновнице замечание. Действительно, она пострадала… (Бабе Яге.) А ты по старайся вернуть Опилкину человеческий облик.
БАБА ЯГА. Постараюсь… (Задумывается и произносит вслух.) Как легко превратить человека в бревно, в козявку, в жалкое бесчувственное существо! И как трудно из козявки, бревна, жалкого существа создавать человека… И главное, почти ни у кого нет охоты заниматься этим… Во всяком случае у меня нет.
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. А ты найди охоту! Я с Березко вернусь — про верю. (Зовет.) Шустрик!
ШУСТРИК (вылезая из кустов). Тут я. В чем дело?
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Уморушку поручаю тебе. (Обращается ко всем.) А всем обитателям Муромской чащи до моего возвращения клятвы не нарушать! Все, до свидания!
Шустрик и Баба Яга подходят к Калине Калинычу. Он снимает скатерть со стола, достает из пня пропитание на дорогу, завязывает его в скатерть, вешает узелок на палку, палку кладет на плечо.
ШУСТРИК. Страшно, деда, к людям идти?
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Страшновато… Не людей боюсь, а этой… как ее…
БАБА ЯГА. …техники.
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Вот-вот! Техники! Колдовать люди не умеют, так они изобретать стали. Наизобретали техники этой — шагу ступить нельзя.
ШУСТРИК (сочувственно). Они зарок не давали… (Тычется лицом в плечо деда.) Пропадешь, деданя!
КАЛИНА КАЛИНЫЧ. Не пропаду. Змея Горыныча усмирил, а уж с техникой как-нибудь справлюсь! До встречи!
БАБА ЯГА. До встречи, Калинушка!
ШУСТРИК. Мы тебя тут ждать будем!
Калина Калиныч машет на прощанье рукой и уходит.
Вечереет. На переднем плане сцены стоит избушка на курьих ножках: к темному лесу передом, к зрителям задом. Появляются уставшие Ваня, Саня и Уморушка. Уморушка тихо плачет, вытирая слезы рукавами платья.
САНЯ. Куда ты нас завела?! Куда завела?!
УМОРУШКА (сквозь слезы). А я знаю? Я сама не знаю!
ВАНЯ. Оставить бы тебя здесь одну, а самим уйти!
САНЯ. Куда?
ВАНЯ. Куда?… Не знаю, куда… Туда. (Машет рукой наугад и замечает избушку.) Что это?
САНЯ. Вроде избушка…
УМОРУШКА (радостно). На курьих ножках! К нянюшке пришли!
ВАНЯ. К Бабе Яге притопали…
САНЯ. Бежим!
УМОРУШКА. Вы что?! Она нас и накормит, и напоит…
ВАНЯ. А потом посадит на лопату и в печку засунет.
САНЯ. Бежим!
УМОРУШКА (улыбаясь). Стойте! Глупые вы, что ли, на лопату садиться? Да и нет у нее никакой лопаты!
ВАНЯ. А вдруг есть? Лежит где-нибудь запрятанная…
САНЯ. А то и без лопаты обойдется.
УМОРУШКА. Не бойтесь, не тронет она вас.
ВАНЯ. А как же мы к ней попадем? Дверей нет, окон нет…
САНЯ. Ногой топнуть надо и приказать. Как дома мы делали у папы с мамой.
ВАНЯ. То дома… (Сане.) Топай ты.
УМОРУШКА. В сказках завсегда Ванечки топают. (Ване.) Тебе топать.
ВАНЯ (мнется, наконец робко топает ногой в землю). Избушка, избушка, стань к лесу задом, ко мне передом!
Темнеет. Раздается скрип, скрежет поворачивающейся избушки. Потом в наступившей тишине слышится голос Бабы Яги: «Что такое?! Что за шуточки?! Кто там с избушкой балует?! Ступу разломали, теперь за избушку взялись! Ну, я вас сейчас!» Баба Яга зажигает свечку, становится светло. Избушка повернута к зрителям передом, и вход в нее образует небольшую сцену.
БАБА ЯГА (вглядываясь в пришельцев и не узнавая пока их). Что за храбрецы перед моей избушкой растопались? (Узнает незваных гостей.) Ба! Уморушка! А это кто? Ба! Сами пришли, ступоломы окаянные!
УМОРУШКА. Они нечаянно, нянюшка, они больше не будут!
БАБА ЯГА. А больше и нет: одна ступочка у меня была! (Уморушке.) Входи, милая, всегда тебе рада!
УМОРУШКА. А они?
БАБА ЯГА. И они пусть входят. Топоры-то где?
ВАНЯ. Там остались.
БАБА ЯГА. Вот и хорошо. Входите.
Уморушка, Ваня и Саня поднимаются по ступенькам в избушку. Левая и правая стены избушки незаметно отодвигаются и образуют большее пространство для действия. Баба Яга приглашает гостей присесть, усаживается и сама.
БАБА ЯГА. Что по лесу бродите? Дедушка узнает, что так далеко забралась, — заругается!
УМОРУШКА. И не говори, нянюшка, точно заругается! (Сердито показывает на Ваню и Саню.) Все они! Показала дорогу — ну и шагайте себе на здоровье! Проводить их, видишь ли, надо!
БАБА ЯГА. Заблудились?
САНЯ. Угу.
БАБА ЯГА. Что за угу? Филин «угу» говорит.
САНЯ (поправляется). Да.
БАБА ЯГА. Совсем другое дело. (После небольшой паузы, задумчиво.) Значит, Ведмедев ваш в одиночестве теперь остался… Страшно ему, поди…
ВАНЯ. Почему в одиночестве? Опилкин с ним, Григорий Сазонович.
БАБА ЯГА. Так вы ничего не знаете? (Радостно.) Они ничего не знают!
САНЯ. А что случилось?
БАБА ЯГА. Да так, ничего… (Все-таки признается.) Осерчала я из-за вас, ух, как осерчала! Такую ступочку — и пополам! А тут Опилкин ваш под руку лезет: «Я — главный! Я — старший! Я за них в ответе!» За вас, значит… Ну, я его и обратила в истукана деревянного.
ВАНЯ. Опилкина?! В истукана?!
БАБА ЯГА. Скульптурой сделала, не удержалась все-таки.
САНЯ. Из-за нас?! Григория Сазоновича?! В скульптуру деревянную?!
БАБА ЯГА. А не лезь под руку! У меня горе, несчастье, я виноватых ищу, а виноватые сбежали… А он — нате вам: сам на рас праву просится!
САНЯ. Так он, чтобы нас прикрыть, себя подставил!
ВАНЯ. Собой пожертвовал ради нас!
УМОРУШКА. Смелый он, оказывается, его наградить бы надо. (С удивлением.) Это что же получается? Его наградить надо — а он в чурбан заколдован?
