Феликс Лопе де Вега - Фуэнте овехуна

Изволь. Там все наоборот.
Твердят про умного — хитрец,
Про рассудительного — спорщик,
Про милосердного — притворщик,
И про отважного — наглец,
Про бескорыстного — болван,
Про справедливого — жестокий,
О добром скажут — недалекий,
О прямодушном, что — мужлан,
Кто любит правду, тот — придира,
Кто вежливый, тот — подхалим,
Кто трезвенник, тот — нелюдим,
А кто радушный, тот — транжира,
О сильном скажут — «вот облом!»,
О рослом — «этакий верзила!»,
Коль счастлив ты — «эк, привалило!»,
А коль несчастлив — «поделом!».
Для них красотка — длинноноса,
Девица-скромница — дурнушка,
А верная жена — простушка…
Ну как, достаточно, Фрондосо?

Черт! Что ни слово — прямо в цель!

Не слыхивал такого сроду!

Знать, в день твоих крестин не воду —
Рассол набухали в купель.

Ну что? Зачем вы нас позвали?
Вы спорили о чем-то?

Да.
И просим твоего суда.

Суда? Вот не было печали!

Реши — кто прав?

О чем же спор?

Послушай и реши по чести.
Считаем мы с Баррильдо вместе,
Что Менго…

Менго?..

…мелет вздор.

О чем же вышел спор?

Да вот, —
Вещь, признанную целым светом,
Наш Менго, — с гордостью при этом, —
Решительно не признает.

Не вещь, а звук, пустое слово!

Да что за вещь-то? Объяви!

Он говорит, что нет любви.

Он строг.

Он глуп! Любовь — основа,
Причина сущего, закон!
Не будь любви — всему конец!

Я не ахти какой мудрец,
И грамоте-то не учен,
Но только знаю, что стихии,
Враждуя вечно меж собой,
Мир сотворили наш земной.
Мы, люди, — существа земные,
Наш мозг, и желчь, и плоть, и кровь,
Все наши чувства и желанья —
Стихий враждующих созданья,
Где ж взяться-то могла любовь?

Ты это повторяешь зря:
Наш мир пропал бы в одночасье,
Не будь в нем складности, согласья, —
Любви, иначе говоря.

И я не отрицал того,
Что ты сейчас назвал любовью:
Да, верно, к складности, к здоровью
Полно любви все естество.
Примеры есть неподалеку:
Когда в опасности щека —
Спешит на выручку рука,
Любовно заслоняя щеку;
А если вовсе плохо дело,
В борьбе с врагом я изнемог,
То пара быстрых моих ног
Спасает от побоев тело.
Когда в опасности мой глаз —
Сомкнутся тотчас мои веки.
Любовь есть в каждом человеке..

Так что же ты морочишь нас?

Нисколько. Признаю любовь я:
Живем и дышим мы, любя,
Но любит всяк лишь сам себя.

Такие речи — сквернословье!
Взгляни, коль не видал любви,
Как парни девушек голубят…
Да волк и тот волчицу любит!

Да? Себялюбьем назови
Любовь — и кончим препираться.

Что есть, ответь по простоте,
Любовь?

Влеченье к красоте.

Зачем?

Чтоб ею наслаждаться.

Мы любим — ради наслажденья?
Не своего ль?

Пожалуй.

Вот!
А если цель моих хлопот —
Моих же выгод достиженье,
Я — себялюбец. Разве нет?

Ты прав.

Давайте в корень глянем:
Любовь всегда, — коль врать не станем, —
Любовь к себе. Так создан свет.

Священник как-то говорил
Нам про какого-то Платона[20],
Который, мол, во время оно
Насчет любви всех просветил.
Любить велел он добродетель
И дух…

Ишь, «добродетель», «дух»!
Туда же! Ты простой пастух,
Твои слова — «бычок» да «нетель»,
Оставь премудрость грамотеям, —
У них покрепче голова,
Мозгов побольше.

Ты права:
Решить их спор мы не сумеем…
Но, Менго, должен ты почесть
За счастье, что не знал любви.

А ты? Душою не криви,
Ты любишь?

Собственную честь.

Еще хлебнешь тоски любовной!

Так что ж, — любовь-то есть иль нет?

Тут вам священник даст ответ,
Иль служка просветит церковный.
Нам вашей не решить задачки:
Ей, вишь, не по́ сердцу ваш брат,
Мой опыт тоже небогат,
Мы тут не судьи.

Ишь гордячки!

Честной народ, мое почтенье!

А, командорский лизоблюд!

Бесстыдный пакостник и плут…
Откуда?

Прямо из сраженья.

И дон Фернан вернулся тоже?

Да. Быстро кончилась война,
Но многих унесла она
Из наших, — упокой их, боже!

Так ваше войско одолело?

Я был всему свидетель сам,
Навряд ли кто расскажет вам
Полней, чем я, как было дело.

Достославный наш магистр
Для того, чтоб овладеть
Городом Сьюдад Реаль,
Кликнул клич среди вассалов,
И в поход повел он войско:
Было с ним три сотни конных
И две тыщи пехотинцев, —
И миряне, и монахи,
Ибо, ежели ты носишь
Алый крест, то, кто б ты ни был,
Должен ты на зов явиться
(Особливо против мавров).
Юный наш военачальник
Был одет в кафтан зеленый
С полудюжиной застежек,
Золотом расшитый сплошь,
Только из-под рукавов
Сталью наручи сверкали.
Гарцевал под ним могучий
Серый в яблоках скакун, —
Был он вскормлен и вспоен
На брегах Гвадалкивира[21];
Сбруя выделки отменной,
Круто завитая челка,
Схваченная белым бантом,
Украшали его столь же,
Сколь узор из темных хлопьев,
Тающих на светлой шерсти.
Рядом с доблестным магистром —
Наш сеньор, Фернандо Гомес,
На буланом, черногривом,
С белым храпом жеребце.
На турецкую кольчугу
И сверкающие латы
Плащ оранжевый спадал,
Заткан жемчугом и златом.
А султан из белых перьев,
Что на шлеме колыхался,
Был цветку подобен — цвел он
На погибель злым врагам.
Перевязью красно-белой,
Обвивающей плечо,
Схвачено копье, — оно
Памятно гранадским маврам.
Жители Сьюдад Реаля
За оружие взялись:
Признают они, мол, только
Власть кастильских королей.
С бою взят был нами город,
И магистр наш повелел
Всех, кто там сопротивлялся,
Честь его затронув этим, —
Если знатный — обезглавить,
Бели же простолюдин
Кляпом рот ему заткнуть
И при всем народе высечь.
Всем теперь внушил он страх
И почтенье. Верят люди:
Тот, кто в юные столь годы —
Вождь, судья, завоеватель,
Станет, возмужав, грозою
Дерзкой Африки и много
Полумесяцев лазурных
Алым сокрушит крестом.
Командора и всех прочих
Наградил столь щедро, будто
Не казну он городскую
Раздавал, а горсть монет…
Чу!.. Вот музыка! Встречайте
Воинов повеселее:
Изо всех венков лавровых
Лучший — радостная встреча.