Цурумацу. Боюсь, что пожениться нам будет трудно…
О-Кичи. Трудно? Что же тут трудного? Кто станет возражать?
Цурумацу. Боюсь, это будет далеко не так просто.
О-Кичи. Но почему? Ты же любишь меня по-прежнему?
Цурумацу. Не в этом дело. О-Кичи-сан, власти намерены во что бы то ни стало отослать тебя к консулу.
О-Кичи. Я не пойду! Не пойду! Ну мыслимо ли – пойти в услужение к чужеземцу!
Цурумацу. Из-за этого меня и вызывали. Они велели передать тебе, что это их строжайший приказ.
О-Кичи. Это просто издевательство! Не обращай ты на них внимания!.. Вот, чай готов! (Наливает чай.)
Цурумацу. Спасибо… Но нам нельзя… Потому что это власти. Магистрат обещал прислать тебя в консульство!
О-Кичи. А мне какое дело? Подумаешь – магистрат! Сами строго-настрого запретили какое-либо общение с чужеземцами, запретили принимать от них подарки, а теперь говорят, что я обязана им прислуживать? Похоже, власти считают, что гейши должны им беспрекословно подчиняться. Мне это не по душе! Женщина тоже человек, разве нет? Пусть приказывают, а я ни за что не пойду туда, куда не хочу!
Цурумацу молчит.
Ужасно забавно! Интересно, чем кончится эта история? Чиновники из магистрата такие важные – только и слышно, как нам кричат, когда они проходят по улицам: «На колени! На колени!»[12] А теперь они униженно пресмыкаются перед этими чужеземцами! И поделом! Цурумацу. Как ты можешь так говорить? Ты меня удивляешь! Ведь если наш магистрат в беде, это значит, что беда грозит всей стране!
О-Кичи. Ну, я в этом не разбираюсь, а вот чванливых, высокомерных чиновников терпеть не могу!
Цурумацу. А знаешь, говорят, О-Фуку сразу же согласилась.
О-Кичи. Потому что она трусиха. И потом, может быть, ее соблазнили большие деньги…
Цурумацу. Да, огромные деньги, правда? А тебе полагалось гораздо больше! Шутка ли, сто двадцать рё в год, ведь это жалованье вассалов сегуна! Прислужницы во дворце сегуна, и то лишь немногие, получают такие деньги!
О-Кичи. Не понимаю, о чем ты! Раз я сказала, что не пойду, значит, не пойду, даже если они вывалят передо мной сотни, тысячи рё! Цуру-сан, почему ты говоришь об этом?
Цурумацу. Потому что… потому что… По правде сказать, потому что я обещал…
О-Кичи. Что?…
Цурумацу. Это было важное поручение властей. Пришлось согласиться.
О-Кичи. Но разве ты не знаешь, что я люблю тебя? (Плачет.) Меня держат взаперти в собственном доме только потому, что я люблю тебя, тебя одного… А ты, ты…
Цурумацу. Нет, я все понимаю. Но… если ты откажешься, это будет очень плохо для нашей страны. Поэтому прошу тебя – согласись ради нашего государства.
О-Кичи. Ради государства? И ты способен ради государства отдать свою жену в наложницы? Нет, я не пойду к ним даже под страхом смерти! Какая низость!
Цурумацу. Ну что ты такое говоришь?…
О-Кичи. Так значит… значит…
Цурумацу. Пусть я ничтожный человек, но разве я мог бы даже подумать о том, чтобы послать к чужеземцу женщину, которая должна стать моей женой? Я никогда не забуду, как ты меня любила, как противилась властям!
О-Кичи. Цуру-сан!..
Цурумацу. Но, Кичи, ради меня, пойди к консулу. Прошу тебя, умоляю!
О-Кичи. Что?! Что-о?!..
Цурумацу. Они сказали, если ты согласишься, меня сделают помощником главного корабела самого сегуна, позволят иметь фамилию, носить меч… Неужели я должен до конца моих дней оставаться жалким, несчастным плотником? Прошу тебя! Ведь речь идет о том, чтобы только немножко потерпеть. Я непременно вернусь к тебе…
О-Кичи падает на пол и, уткнувшись лицом в циновки, плачет.
Что делать, если уж так выходит! Когда под угрозой благополучие страны – нельзя привередничать. Послушай, Кичи, ради меня, ради моих успехов в жизни, пожертвуй собой!
О-Кичи. Ты говоришь: «Ради меня! Ради меня!» Ты, верно, хочешь напомнить начало нашей любви? Да, в ту пору я видела с твоей стороны такую доброту, которая драгоценна как сама жизнь! Ты построил для меня дом, ты заботился обо мне, о моей матери. Я никогда не забуду этого! Но то, о чем ты просишь, – выше моих сил…
Цурумацу. Ты ошибаешься: я не потому прошу тебя, что ты мне чем-то обязана. Это было бы с моей стороны слишком низко…
О-Кичи. Слушай, Цуру-сан, они обещали тебе даровать фамилию, разрешить носить меч, но неужели это так важно? Обед не покажется тебе вкуснее, если ты прибавишь фамилию к имени Цурумацу… Неужели недостаточно, если О-Кичи зовут О-Кичи, а тебя – Цурумацу? А меч? Что такое вообще меч? Когда меня приглашали развлекать гостей, каких только комплиментов я не слышала от самураев самых высоких рангов, но меч никогда не казался мне привлекательным. Я… я влюбилась в твой рубанок. Цурумацу, прошу тебя, выбрось из головы все эти пустые мысли о фамилии, о мече. Слышишь, Цуру-сан, прошу тебя!
Цурумацу молчит.
Так. Понятно. Все это из-за того, что я – гейша. Стоит мне оставить эту профессию, и мне больше никогда не придется переживать такие невзгоды. Да, да, именно так я и поступлю! (Что-то нашептывает на ухо Цурумацу.) Правда? Так мы и сделаем, да?
Цурумацу. Но… но это же невозможно!..
О-Кичи. Почему?
Цурумацу. В последнее время дороги сторожат очень строго. Куда бы мы ни направились – в Оура, в Танодзири или через перевал Айнояма, – всюду заставы, посты. Это привело бы только к тому, что…
О-Кичи. А мы попытаемся убежать как можно дальше! Пусть нас схватят и казнят, зато мы умрем вместе. Для меня во сто крат лучше умереть от руки палача, чем пойти служить чужеземцам!
Цурумацу молчит.
Ну же, Цуру-сан, мы должны убежать!
Цурумацу молчит.
Цуру-сан!
Цурумацу встает.
Что это значит? Куда ты?
Цурумацу. Я прекрасно понимаю, что ты переживаешь.
О-Кичи. Цуру-сан, ты рассердился? Да?
Цурумацу. Да что уж…
О-Кичи. Нет-нет, ты не должен так уходить. Я не пущу тебя…
Цурумацу молчит.
О-Кичи. Может быть, я чем-то тебя обидела? Если так, я готова тысячу раз просить прощения! Прости меня. Цуру-сан! Просто у меня такая привычка – говорить все напрямик, без обиняков…
Цурумацу. Не огорчайся. Я понимаю.
О-Кичи. А если понимаешь, тогда останься! Ну, пожалуйста, сядь! Мне будет так грустно, если ты покинешь меня так вдруг!
Цурумацу. Да не в том дело… Я еще приду. Вечером.
О-Кичи. Нет-нет, не пущу!
Цурумацу. Порвешь кимоно. Говорю тебе, я непременно приду вечером. А сейчас пусти, я ненадолго вернусь домой… Ну раз сказал – приду, значит, приду!
О-Кичи. Правда?
Цурумацу. Зачем мне врать?
О-Кичи. Тогда давай сюда палец!
Цурумацу. Что за ребячество!
О-Кичи. Нет, давай, непременно!
Они сцепляют мизинцы.[13]
Непременно, слышишь?!
Цурумацу утвердительно кивает и уходит.
О-Кичи склоняется над жаровней и плачет.
(Служанке.) Подай сакэ! Как холодно…
Служанка приносит сакэ и удаляется.
(Залпом выпивает чарку и падает на циновки возле жаровни; плачет.) Даже Цуру-сан, даже Цуру-сан и тот твердит мне о том же!
Темнеет. За дверью слышатся голоса. Входит служанка.
Служанка. Хозяйка, за вами приехали из чайного дома «Исэдзэн».
О-Кичи. Отправь их обратно! Разве они не знают, что мне запрещено выходить!?
Служанка уходит, но тотчас же возвращается.
Служанка. Они говорят, вас приглашает господин Иса. Староста дал разрешение… Господин Иса хочет, чтобы вы пришли на минутку, в обычном платье…
О-Кичи. Господин Иса? Разве он уже вернулся из Эдо?
Служанка. Да, прислали за вами паланкин.
О-Кичи. Вот как?… В такое грустное время мне и впрямь хотелось бы пойти немного развлечься… И правда, почему бы не принять приглашение господина Иса? Будь это кто другой, а то он… И впрямь… Разве ненадолго?… Подай зеркало!
Служанка. Слушаюсь! (Ставит перед О-Кичи зеркало.)
О-Кичи. Постой, постой! Если вечером придет Цуру-сан, попроси его подождать. Скажи, я скоро вернусь.
О-Кичи быстро поправляет прическу, достает нарядное кимоно и начинает переодеваться.
Уединенная комната в чайном доме «Исэдзэн».
Сандзиро Иса, один из руководителей магистрата, от нечего делать протирает шелковым платком рукоять своего кинжала.
Входит хозяйка чайного дома.
Хозяйка. Скучаете, господин? Она скоро будет. Не хотите ли выпить чарочку? (Наливает.)
Иса (пьет). А за тем ты послала?
Хозяйка. Да. Сразу же.
Иса. Ну спасибо.
Хозяйка. Когда он придет, сказать, чтобы подождал в другой комнате?
Иса. Да, прошу.
Из общей залы доносятся оживленные звуки мелодии «Симода-буси». Вскоре входит О-Кичи, опускается на колени, кланяется, касаясь циновки кончиками пальцев.
А, это ты, О-Кичи? Рад тебя видеть!
О-Кичи. Когда вы вернулись, господин?
Иса. Только сегодня.
