МОРИН моет ее.
Двое это слишком!
МОРИН. Для тебя, возможно, но не для меня.
МЭГ. Слишком, слишком!
МОРИН. Думаешь, приятно торчать тут с тобой каждый день? Как старая, высушенная…
МЭГ. Проститутка!
МОРИН (смеется). «Проститутка»? (Пауза.) Вот было б здорово. (Пауза.) Я частенько мечтаю…
МЭГ. Стать этой самой?…
МОРИН. Кое о чем. (Пауза. Тихим голосом.) Кое о чем. Но не об этом.
МЭГ. Ну и мечты!
МОРИН. Да не об этом совсем. (Пауза.) И еще кое о чем. Хочешь расскажу?
МЭГ. Нет.
МОРИН. Сплю и вижу, как ты, одетая во все белое и красивое, лежишь в гробике, а я вся в черном стою возле гроба, а рядом со мной парень. Он меня держит за талию, от него приятно пахнет. И он мне говорит: «Пошли погуляем на всю катушку».
МЭГ. А ты что?
МОРИН. А я говорю: «А в чем теперь проблема? Пошли».
МЭГ. Ты не посмеешь!
МОРИН. Еще как посмею!
МЭГ. На моих-то похоронах?
МОРИН. Вот именно, и чем скорее ты сдохнешь, тем лучше!
МЭГ. Ну и мечты у тебя!
МОРИН. Да, мечта, только наяву. Все приятнее, когда за курами дерьмо подбираешь.
МЭГ. Все равно. Недостойные мысли.
МОРИН. А это как сказать. (Пауза. Сидит за столом, в руках у нее пачка с печеньем.) А ты никогда не помрешь. Будешь вечно сидеть у меня на шее и отравлять мне жизнь.
МЭГ. Еще как буду!
МОРИН. Я в этом и не сомневаюсь!
МЭГ. На моих похоронах тебе самой будет семьдесят. И кто тебя тогда за талию обнимет?
МОРИН. Уже никто.
МЭГ. Вот так-то.
МОРИН. М-да. (Пауза.) Печенья хочешь?
МЭГ. А соломки нет?
МОРИН. Всю съела, больше нет. Обжираешься ею как хрюшка.
МЭГ. Ну, давай тогда печенье, хоть я его и не люблю. И где ты только достаешь эту гадость?
МОРИН. Мне только и забот, что о твоей соломке думать. (Дает Мэг печенье.)
МЭГ ест его.
МЭГ (после паузы). На банкет пойдешь завтра?
МОРИН. Пойду. (Пауза.) Хочу с Пато пообщаться. Я и не знала, что он вернулся.
МЭГ. Так там же все америкашки соберутся.
МОРИН. Ну и что?
МЭГ. Ты же их не выносишь. Сама вчера говорила.
МОРИН. А сейчас я думаю по-другому, это же в женском характере.
МЭГ (тихо). Ну и Бог с тобой.
МОРИН. И вообще молчала бы ты больше.
МЭГ (ухмыляется. Пауза). Меня тоже пригласили, если хочешь знать.
МОРИН (со смешком). И ты пойдешь?
МЭГ. Нет, само собой.
МОРИН. Вот именно. Завалишься и будешь спать без задних ног.
МЭГ. Слова сказать нельзя.
МОРИН. Вот и молчи. (Пауза.) Заедем-ка мы в Уэстпорт попозже. Если дождя не будет.
МЭГ (оживившись). На машине поедем?
МОРИН. Да. Давно не катались. Заодно соломки купим. Только попозже.
МЭГ. Ну да, не прямо сейчас.
МОРИН. Нет. Ты ж только кофе напилась.
МЭГ злобно смотрит на нее. Пауза.
В Уэстпорт, так в Уэстпорт. Купим мне новое платье. Для банкета.
МОРИН смотрит на МЭГ, та с раздраженным видом отворачивается.
Затемнение
Вечер. Сцена освещена светом камина. На кухне очень тихо работает радио. Слышны шаги и голоса МОРИН и ПАТО. Оба слегка навеселе.
ПАТО (за сценой). «А «Кадиллак» стоял у дома…»
МОРИН (за сценой). Ш-ш-ш…
ПАТО (за сценой, тихо напевая). «А в нем американки». (Уже серьезно.) А дальше как?
МОРИН (за сценой). Что дальше?
МОРИН открывает дверь, и они оба входят и включают свет. На Морин новое черное платье, волосы ее коротко подстрижены. ПАТО приятной внешности мужчина одного с ней возраста.
ПАТО. Как там дальше поется? Про этого парня и его красотку?
МОРИН. Чаю хочешь?
ПАТО. С удовольствием.
МОРИН (ставит чайник). Только, пожалуйста, потише.
ПАТО (тихо). Ладно, ладно. (Пауза.) Не помню дальше слова. Жалко.
МОРИН. Слышишь? И по радио поют. Забыла выключить, старая дура.
ПАТО. Ну и что? Пусть поет. Слова-то что надо.
МОРИН. Какие слова?
Он нежно обнимает ее и крепко целует, потом откидывает голову назад и смотрит на нее. Кипит чайник. МОРИН мягко высвобождается из его объятий, улыбается и идет к плите. Возится с чаем.
Печенье к чаю хочешь?
ПАТО. Хочу.
МОРИН. Но только «Кимберлиз».
ПАТО. Тогда не надо. Я это печенье терпеть не могу. Ужасно невкусное, самое невкусное на свете.
МОРИН. Я его тоже терпеть не могу. Я его матери скармливаю. Нарочно. Чтоб помучилась.
ПАТО. И зачем они его только вообще пекут? Колман Коннон как-то съел целую пачку, а потом всю неделю из туалета не вылезал. (Пауза.) А может, это было «Микадос»? Ну, в общем, что-то ужасное.
МОРИН. А правда, что этот самый Колман отрезал уши собаке Валена и держит их у себя дома в сумке?
ПАТО. Он мне их как-то раз даже показал.
МОРИН. Ну и сволочь же он.
ПАТО. Да, зрелище не из приятных.
МОРИН. Вообще это дело сволочное, тем более что собака-то собственного брата.
ПАТО. А собачка, наверное, симпатичная была.
МОРИН. О чем и речь. (Пауза.) О чем и речь. Неловкая пауза.
ПАТО (обнимает ее сзади). Так приятно тебя обнимать.
МОРИН. Ну да?
ПАТО. Правда.
МОРИН возится с чаем. ПАТО продолжает обнимать ее. Слегка озадаченный ее равнодушием и смущенный отстраняется от нее и отходит в сторону.
МОРИН. Присаживайся.
ПАТО. Хорошо. (Садится на стол.) Хорошо, хорошо, как скажешь.
МОРИН. Как скажешь? Что-то ты меня сегодня не очень-то слушал. Ручонки у тебя шаловливые.
ПАТО. Это точно. Я сам по себе, а они сами по себе. (Пауза.) Но по-моему, ты на мои шаловливые ручонки не очень-то и внимания обращала. Не очень.
МОРИН. Обращала, когда ты эту американку обжимал.
ПАТО. Просто я тебя в тот момент еще не углядел. Откуда я знал, что появится королева красоты из Линейна, собственной персоной.
МОРИН. «Королева красоты из Линейна». Да брось ты!
ПАТО. Настоящая королева красоты.
МОРИН. А почему же ты пропал на целые двадцать лет?
ПАТО. Храбрости набирался.
МОРИН (с улыбкой). Ну и тип же ты!
ПАТО улыбается. МОРИН приносит чай и усаживается за стол.
ПАТО. Сам не понимаю. Сам не понимаю.
МОРИН. Чего?
ПАТО. Почему я так мало общался с тобой. Ну заезжал иногда в эту дурацкую дыру, и все.
МОРИН. Когда возвращался из Англии? Тебе там что, не нравится?
ПАТО (после паузы). Все из-за денег. (Пауза.) Во вторник опять уезжаю.
МОРИН. Во вторник? В этот вторник?
ПАТО. Ну да. (Пауза.) Я приехал только, чтобы америкашек проводить. «Здрасте» и «до свидания» и все.
МОРИН. Ах, уж эта Ирландия. Все время кто-то уезжает.
ПАТО. Всегда так было.
МОРИН. Плохо это.
ПАТО. А что делать?
МОРИН. Может, остаться?
ПАТО (после паузы). Я вот задаю себе один вопрос: «Будь у меня в Линейне работа, остался бы я в Ирландии?» Так, гипотетически. Хорошей работы здесь все равно никогда не будет. Ну пусть плохая, ну хоть какая. И когда я в Лондоне корячусь под дождем как рабочая скотина, а работяги дуются в карты, нажираются в стельку и заваливаются на протухшие мочой матрасы, и на душе становится пусто… меня тянет сюда. Само собой. Но как только я приезжаю сюда… мне и здесь плохо.
МОРИН. Но почему?
ПАТО. Сам не знаю. (Пауза.) Здесь красиво, только слепой не увидит, как здесь хорошо. Горы, все зеленое, люди такие общительные. Но все все друг про друга знают… Разве это нормально? (Пауза.) Раз чихнешь, так двадцать лет потом дразнить тебя будут. Все, кому не лень.
МОРИН. Это точно.
ПАТО. А в Англии всем друг на друга наплевать, и это между прочим не так уж и плохо. Правда, иногда… в общем, и так плохо и так плохо.
МОРИН (после паузы). Так нигде якорь и не бросишь? А? Может, когда женишься?
ПАТО (смеется). «Когда женишься»…
МОРИН. Когда-нибудь. В конце-то концов женишься. Желание-то есть наверняка, а?
ПАТО. Честно говоря, серьезно над этим не думал.
МОРИН. Сколько у тебя баб было, не сосчитать.
ПАТО (улыбаясь). Ну уж ты и скажешь.
МОРИН. Ну парочку-то завел, чего уж там.
ПАТО. Ну пару, это еще куда ни шло. Все это не то. Ты совсем другое дело.
МОРИН. Я?… Болтун ты.
ПАТО. Нет, правда. (Пауза.) Я же не…
МОРИН. «Не» что?
Пауза. ПАТО грустно пожимает плечами. Пауза. По радио звучит задушевная песня.
(В том же настроении.) Моя мать любит эту песню. Это Делия Мэрфи.
ПАТО. За душу берет.
МОРИН. Еще как берет.
ПАТО. А какой голос задушевный. С детства эту песню помню. Здорово поет. (Пауза.) А бабушка как там? Померла наконец или просто спит?
МОРИН. Спит, куда она денется.
ПАТО. Ясно…
