иду вверх или даже ввысь. Экзамены, всякие вступления-поступления, приёмы-награждения. А оказывается, просеивался сквозь сита. Падал, падал, падал… Исключения, лишения, выселения, заклеймения… И теперь вот – бежать! Только куда? Меня ж Алик подсадил всю российскую братву писать. Мне кто только не заказывал портретов. А памятников на могилах сколько я по всей стране оформил. Куда ни приеду, меня ж узнают и сдадут. Кто я для них? Мордомаз. За границу уехать разве что. Да кому я там нужен?
ВАДИМ. Валить надо по-любому. Пока корапь не потонул, надо на другой запрыгнуть. Вот Заикины картины толкнём и тягу. На новом месте главное зацепиться за связи, а там уж бабки сами пойдут.
НИНА. У меня сын в Чечне воюет. Только если ближе к нему перебраться. Да не умею я. Останусь голая на дороге. Если побегу, то с вами только, Анатолий Иванович. Мне с вами надёжно как-то и тепло. Извините…
АНАТОЛИЙ. Бежать можно с Родины, но от Родины не убежишь. Ты живой, пока у тебя есть за что умереть. Сейчас у нас ничего не осталось, кроме Родины. Отступление – это тактический манёвр, а бегство – это предательство. Я не раз предавал в этой жизни, но сейчас я остаюсь и не дам ни Алику, ни кому другому нагадить.
НИНА. Тогда и я остаюсь.
ЗАИКА. Да и мне пока придётся.
НИНА. Но раз уж мы не бежим, давайте позвоним «куда следует» анонимно.
ЗАИКА. У тебя есть номер?
АНАТОЛИЙ. Можно просто в милицию позвонить. Правда, вряд ли они в курсе, но на Алика должны среагировать.
ВАДИМ. (Нине.) Ты иди звони, а я пойду в контору загляну по-тихому.
НИНА. (Вадиму.) Меня, если вдруг, по голосу легко узнать, а у тебя голос серенький, таких тысячи…
ВАДИМ. Чего? Тебе ещё и голос мой не нравится? Да у меня тенор – ещё поискать.
ЗАИКА. Вот-вот, пусть его подольше и поищут, твой тенор. Нина дело говорит.
ВАДИМ. Ладно, давайте номер.
ЗАИКА. Это пожалуйста. Ноль-два. Из любого автомата бесплатно.
Нина подкрадывается к конторе. Вадим уходит. Звучит сирена, входят люди в милицейской форме. Нина возвращается к мастерской Анатолия. В конторе слышны звуки обыска. Из конторы выводят Алика и его телохранителей. Контору опечатывают. Люди в милицейской форме и арестованные уходят. Входит Вадим.
ВАДИМ. Не так уж и сложно. Мне даже понравилось. Возьму на вооружение этот способ.
ЗАИКА. Не привыкай стучать – дятлом станешь.
НИНА. Быстро они…
АНАТОЛИЙ. Боюсь только, теперь нам тем более надо бежать. Правда, теперь у нас чуть больше времени. Пока герои Заикиных портретов не разнюхали что к чему.
Входит Моша в обнимку с чемоданчиком.
ЗАИКА. Иваныч, у Тимоши в руках то, что я думаю, или просто похож? Совпадение, правда?
НИНА. Тимошенька, где ты взял этот портфель?
МОША. В конторе дали поносить.
АНАТОЛИЙ. Молодец, Моша! (Забирает у Моши чемоданчик.) Иди!
ВАДИМ. Так это и есть?.. Вот ты, значит, какой, дедушка Ленин.
ЗАИКА. Это что же выходит?..
АНАТОЛИЙ. Выходит, что мы и Алика сдали, и ядерный чемоданчик украли.
НИНА. Господи, помилуй!
АНАТОЛИЙ. Вовремя вспомнили, Нина Андреевна. Теперь все против нас, только на Бога и надежда.
МОША. Не надейтеся на князи, на сыны человеческия…
ВАДИМ. Моша, брысь!
Моша уходит.
ЗАИКА. Да пропади пропадом этот сундук с клопами! Не было печали – черти накачали! Вечно какой-нибудь идиот все карты спутает! Давайте его выбросим, а?
НИНА. А если что случится, а чемоданчика нет, что тогда?
АНАТОЛИЙ. Хватит и двух чемоданчиков.
НИНА. А если найдёт кто-нибудь?
АНАТОЛИЙ. Можно в реке утопить.
ЗАИКА. И как утопленник решит вопрос с Аликом?
АНАТОЛИЙ. Никак. Это Алик решает вопросы с утопленниками.
ВАДИМ. Я отбегу на минуту, третью мировую без меня не начинайте.
Вадим уходит.
НИНА. Мы должны сдать его на Лубянку.
ЗАИКА. Вадика?
НИНА. Чемоданчик. Это наш гражданский долг.
ЗАИКА. Ой, ладно. Мы граждане-то всего четыре года – не успели ещё долгов наделать. И какие долги? Сейчас всё просто: Родина нас не добивает, а мы ей за это приплачиваем.
АНАТОЛИЙ. Видимо, пришло время.
ЗАИКА. Какое?
АНАТОЛИЙ. Добить.
ЗАИКА. Тогда я и налоги не заплачу в этом году.
АНАТОЛИЙ. Интересно, ты в декларацию вносишь братков каждого по отдельности?
ЗАИКА. Изобразительные услуги гражданам.
НИНА. Гражданам с низким гражданским долгом.
АНАТОЛИЙ. Слушайте, а ведь и правда… По отдельности.
ЗАИКА. Иваныч, что ты встреваешь не в своё дело? Какая тебе разница, по отдельности я пишу или в совокупности.
АНАТОЛИЙ. Да-да, Коль, пиши, как хочешь. Но я же могу сам, один, отдельно от вас отнести чемоданчик на Лубянку. У вас же проблема только с Аликом. Спрячетесь ненадолго. На чемодане же полно его отпечатков. Просто так не отвертится. А там, глядишь, всё поменяется…
ЗАИКА. Опять поменяется!
НИНА. Да уж, хочется к чему-нибудь уже привыкнуть.
ЗАИКА. Иваныч, гениально! Что ж ты сразу не сообразил пойти?.. Ну… В большую контору. Но на чемоданчике и моих отпечатков хватает. И Мошиных. Но его-то ладно, а мои давай сотрём.
Заика кидается к чемоданчику с носовым платком.
АНАТОЛИЙ. Коля, да не лезь ты со своими соплями. Не бойся, кроме Алика никто не скажет, что ты знал про содержимое чемоданчика. А так, понятно же, в мастерскую ты ко мне заходил, вещи трогал разные.
Анатолий идёт к контейнеру Заики, берёт одну из картин и ломает у неё раму.
Вот, раму приносил чинить.
ЗАИКА. Иваныч, ё-моё! Это же недописанный Дима Мясоед.
АНАТОЛИЙ. Да? Ну давай другую возьмём.
ЗАИКА. Нет-нет-нет-нет! Хватит! Пусть Дима будет!
Входит Вадим.
ВАДИМ. Пусть всегда будет Дима…
НИНА. Анатолий Иванович, я вас одного не отпущу. Я тоже пойду.
АНАТОЛИЙ. А смысл?
НИНА. Смыслы остались в прошлом. Смысл – это знания, разум, резон. Сейчас остались только чувства. Но это и к лучшему. Чувства сгорают, а осознание сводит с ума.
АНАТОЛИЙ. Нет, Ниночка Андреевна, поверьте, лучше вам остаться…
ВАДИМ. На свободе. Передачки носить.
НИНА. Наумов, как тебе не стыдно?
ВАДИМ. Стыдно было у тебя на парах сидеть…
АНАТОЛИЙ. Нина Андреевна, нахал, но он прав.
ВАДИМ. Конечно, прав. Я позвонил Макдону, сейчас он подъедет, и мы обо всём договоримся.
ЗАИКА. Кому ты позвонил?
ВАДИМ. Закари Макдон. Тот самый, из американского посольства.
ЗАИКА. А, да ты что! За картинами приедет?
ВАДИМ. Я намекнул ему, что картины – это фантик, а в нём будет шоколадка.
ЗАИКА. Какой
