Явление одиннадцатое
Те же, без графини. Входит Октавио Пикколомини со свитой. Деверу и Макдональд тотчас же выступают вперед вместе с алебардистами. В глубине сцены проносят тело Валленштейна, покрытое красным ковром.
Октавио
(поспешно входя)
Неужто! Быть не может! Бутлер! Гордон!
Поверить не могу. Скажите: нет!
Гордон, не отвечая, указывает рукой в глубь сцены. Октавио смотрит туда и замирает в ужасе.
Деверу
(Бутлеру)
Вот шпага герцога и Золотое
Руно.
Макдональд
Бутлер
(указывая на Октавио)
Лишь он один повелевать здесь вправе.
Деверу и Макдональд почтительно отступают назад. Все потихоньку расходятся; на сцене остаются только Бутлер, Октавио и Гордон.
Октавио
(Бутлеру)
Так вот какой был замысел у вас?
О, боже правый! Поднимая руку,
Клянусь, я неповинен в злодеянье
Чудовищном!
Бутлер
Рука у вас чиста.
Ведь вы мою направили.
Октавио
Бесчестный!
Так ты во зло употребил рескрипт
Монарха, ты злодейское убийство
Его священным именем прикрыл?
Бутлер
(спокойно)
Я государя приговор исполнил.
Октавио
Проклятье государей — их слова
Жизнь грозную мгновенно обретают,
И даже опрометчивую мысль
Их слуги быстро претворяют в дело
Непоправимое! Зачем спешить
С повиновеньем было? Ни минуты
Для милости монарху не оставить?
О, время — это ангел для людей…
Один лишь бог непогрешимый вправе
Свой приговор немедля исполнять!
Бутлер
К чему укоры? В чем моя вина?
Я доблестное совершил деянье,
Империю от страшного врага
Избавил я и жду теперь награды.
Вы наточили мне стрелу, а я
Спустил ее: вот разница меж нами.
Вы кровь посеяли, так отчего
Кровавые вас напугали всходы?
Я все предвидел, мне ничто не страшно.
Граф, нет ли поручения у вас?
Немедленно я отправляюсь в Вену
Меч, обагренный кровью, положить
К подножью императорского трона
И за усердье, за благое рвенье
Стяжать хвалу державного судьи.
(Уходит.)
Те же, кроме Бутлера. Входит графиня Терцки, бледная, с искаженным лицом; говорит медленно, слабым и отрешенным голосом.
Октавио
(обращаясь к ней)
Графиня, как могло свершиться это?
Ужасных дел последствия пред нами.
Графиня
Да, ваших дел плоды… Убит брат-герцог,
Убит мой муж, племянница исчезла,
И борется со смертью герцогиня.
Блестящий наш, величественный дом
Вдруг опустел, испуганная челядь
Прочь хлынула, куда глаза глядят.
Одна я в нем, я заперла его
И вам ключи вручаю.
Октавио
(с глубокой скорбью)
О, графиня,
И мой дом опустел!
Графиня
Кого еще
Тут убивать? Преследовать кого?
Монарха месть свершилась, герцог пал,
Гнев утолен… Прошу за старых слуг!
Беднягам не вменяйте в преступленье
Их преданность и верность Валленштейну!
Застигнут роком герцог был врасплох,
Он не успел, не смог о них подумать.
Октавио
Расправа? Месть? О них ни слова больше!
Тяжелою искуплена ценой
Тяжелая вина, и государь
Дочь облечет достоинством и славой
Ее отца. А вам императрица
Откроет материнские объятья,
Она почтит несчастье ваше, знаю.
Отбросьте страх, графиня. Уповайте
На милость государя.
Графиня
(подняв глаза к небу)
Уповаю
На большего властителя, чем он…
Где герцога останки опочиют?
В монастыре, который им основан,
Под Гитчином, графиня Валленштейн
Покоится, он с ней хотел быть рядом,
За годы счастья вечно благодарный.
Велите там его похоронить!
Я для останков мужа моего
Прошу о той же милости. Отныне
Владетель наших замков император,
Пусть даст могилы нам среди могил,
Где наши предки спят.
Октавио
Вы побледнели…
Дрожите… Боже! Как мне вас понять?
Графиня
(собрав последние силы, говорит с живостью и благородством)
Как надлежит, меня вы понимайте:
Я дома Валленштейнов не хочу
Паденье пережить. Мы были в силах
К короне руку протянуть… Иное
Нам суждено… Но, царственны душой,
Мы смерть, свободно избранную нами,
Позорной жизни твердо предпочтем…
Яд делает свое…
Октавио
Графиня
Поздно.
Лишь несколько мгновений, и свершится
Моя судьба.
(Уходит.)
Гордон
Появляется гонец с пакетом. Гордон подходит к нему.
Посланье? С императорской печатью!
(Прочитав адрес, протягивает Октавио пакет, с упреком во взоре.)
Вот… Князю Пикколомини.[46]
Октавио, задрожав, устремляет скорбный взор к небу.
Занавес.
Место действия первых трех актов трагедии — ставка Валленштейна в городе Пильзене, а последних двух — Эгер, город на северо-западе Чехии (Эгер — немецкое название; у чехов: Хеб).
Октавио Пикколомини (1599–1656) — представитель старинного итальянского рода, из Сиены; граф, потом князь и, наконец, герцог Амальфи. Имперский полководец в Тридцатилетнюю войну, он изображается в трилогии главной пружиной интриги, приведшей к падению Валленштейна и его убийству. В «Валленштейне» он (в действительности тридцатипятилетний!) изображен ровесником пятидесятилетнего герцога Фридланда, который о нем говорит: «Мы тридцать лет не разлучались с ним, // Делили все тревоги ратной жизни!» Сына у него не было.
Сэни — астролог Валленштейна. В «Пикколомини» он вводится в костюме итальянского «ученого» дотторе, то есть как маска итальянской народной комедии масок, и наделяется чертами чудаковатого и суеверного педанта-звездочета. В «Смерти Валленштейна» роль Сэни лишается комических черт, так как Шиллер здесь уже всерьез считается с астрологической одержимостью Валленштейна и, соответственно, изменяет роль Сэни; он даже предупредил Иффланда, директора Берлинского театра, что не следует придавать Сэни карикатурных черт.
Квадрант — инструмент (в виде прямоугольного отрезка круга, сегмента) для определения высоты положения звезды.
…семь причудливо освещенных статуй — олицетворения планет. Во времена Шиллера известно было семь планет солнечной системы. В «Пикколомини» (III, 4) Тэкла поэтически описывает комнату астролога со стоящими полукругом колоссальными изображениями античных богов, именами которых планеты названы (над головой каждого — прозрачная звезда присущего ему цвета); две планеты якобы неизменно благоприятствовали Валленштейну: Венера — планета радости и красоты, и, как говорит Тэкла, «Юпитер — светлый муж, отца планета». Прославленному полководцу, оказывается, не был благоприятен «губительный, коварный Марс», планета войны, вся — в кровавых лучах и отсветах, ибо Валленштейн — «принц мира», и для него символичен даже доставшийся ему титул герцога Фридланда («Фридланд» означает «мирная страна», «мирный край»). Средневековый астрологический мотив, столь красочно представленный в мировоззрении Валленштейна, введен Шиллером и всесторонне им разработан по совету Гете; первоначально Шиллер намеревался ограничиться только неким «буквенным оракулом», наподобие того, какой однажды был составлен астрономом Кеплером. Своему другу Готфриду Кернеру, сочувственно отнесшемуся к (локально и исторически столь живописному) астрологическому мотиву, Шиллер обязан и поощрением, и указаниями на источники.
