же со всей беспощадностью не обрубить твой хвост?
П е с (с трудом веря). Дочь, ты правда та Сяомэн, из семьи Ци?
С я о м э н. Отец, я та Сяомэн.
П е с. Выходит, вы поклялись и обманули меня.
С я о м э н. Отец, у меня никого на свете нет, ни братьев, ни сестер, я одна-одинешенька! Я, несчастная, как могла, три года служила вам, не оставьте меня в беде.
П е с. Воспользовались отлучкой матери и обманули меня!
Д а х у. Отец, отдай склон Фэншуй.
П е с. Не отдам.
Д а х у. Тогда они уведут Сяомэн, соберут собрание…
П е с (сразу меняя тон). Пусть только посмеют! Что из того, что она дочь Ци Юнняня! Из девяти псов один всегда верным окажется, не могут же в семье все как один быть негодяями, скажи им, дочка, ты сменишь фамилию и имя, будешь Чэньци, или нет, постой, это не больно-то подходит…
Л и. Как бы то ни было, брат, этот хвост все равно придется обрубить, потому как…
П е с. Не продолжай! Я так про себя думаю, нынче стало хуже, чем было до освобождения.
Л и (в ужасе). Что, что ты сказал? Да как ты смеешь!
П е с. Тогда, бывало, если каратели из помещичьих отрядов прижмут, то хоть в Восьмую армию можно убежать, а нынче куда мне прикажете бежать, а?
С у. Э, это называется протыкать шестом канаву, постепенно — участок за участком — пробиваться вперед, на теперешнем участке задача — обрубить хвосты, а у тебя, сам знаешь, хвост не простой.
П е с. Хвост? Мне давно уж оторвали и голову, и хвост, оставили кое-что посередке! Тот, кто додумался до этой пакости, мать его… будет проклят в восьми коленах! Ну-ка, невестка, отвернись, я им покажу сперва, есть ли у меня, старого пса, хвост.
С я о м э н. Дядя Ваньцзян, старику правда нездоровится, не надо его волновать. Если он здесь на склоне нарушил какой-то закон или совершил преступление, я все возьму на себя. Я иду с вами, иду.
П е с. Дочка, ты уйдешь, а кто ж мне еду носить станет?
Появляется Ф э н Ц з и н ь х у а.
Ф э н. Ли Ваньцзян, как мы с тобой давеча договаривались? И что с тобой снова стало? Тебя будто приворотным зельем опоили? Чего стоит твоя чиновничья шапка? Проку от нее, что от козла молока, и все равно ведь как падок до нее. Человек тут на склоне живет впроголодь, одним ветром питается, у тебя разве есть такая тяга к земле? Посовестился бы, не совался. Дело с обрубанием хвостов я на себя возьму… а пока не уйти ли нам восвояси? Пусть они здесь, на склоне… (Печально.) Своей семьей все мирно решат!
П е с. У этой женщины душа открытая, и ее слова в сердце западают, вот что значит мать! Не то что вы, чиновники!
Все действующие лица на сцене, кроме Пса, погружаются в темноту.
КАРТИНА ТРИНАДЦАТАЯ
П е с с видом помешанного смотрит куда-то вдаль. Появляется п р и з р а к Ц и Ю н н я н я.
Ц и. Узнаешь?
П е с. Вроде знакомы.
Ц и. Вон те двое снова пожаловали.
Вдалеке появляются Л и В а н ь ц з я н и Ф э н Ц з и н ь х у а. Они о чем-то беседуют.
П е с. Опять обрубать хвосты?
Ц и. Э, не вспоминай старое. Может, на сей раз с чем-то хорошим.
П е с. Эта туча всегда к дождю… Иди уже!
Ц и. Хватит ненастья, пора и вёдру быть. Может, поболтаем?
П е с. Недосуг.
Оба погружаются в темноту.
Ф э н (повторяя наставления). Не забудь привязать Хризантему.
Л и. Не забуду, зачем же я иду?
Ф э н. Когда в стойле выбирали жеребца, мне этот приглянулся, ну точь-в-точь какой когда-то была старая Хризантема, просто вылитая копия… Вино взял?
Л и. Взял.
Ф э н. А засоленных кур, его любимое лакомство?
Л и. Да взял, взял.
Ф э н. Повеселей, что ты как в воду опущенный.
Л и. Легко сказать — веселей, через двадцать лет отдавать лошадь, за что про что, спрашивается?
Ф э н. Бог ты мой, не бери ты это в голову, не то накличешь беду, если еще один помешается, что я делать-то буду? Отведи лошадь к склону Фэншуй, посиди с ним, выпей вина, у него на сердце и потеплеет. И, о Боже милостивый, может, разум вернется к нему!
Л и. Вот было бы хорошо! Я разом избавлюсь от лишних забот, отдам ему и лошадь, и жену.
Ф э н. Я те покажу! Что ж ты меня с лошадью равняешь, ни во что женщин не ставишь!
Конское ржанье. Свет гаснет. Когда он вновь зажигается, на склоне Фэншуй сидят П е с и Л и В а н ь ц з я н.
Л и. Пей, у нас тут полный чайник вина.
П е с. Давнехонько не пил, отхлебну-ка сперва глоток. Ну говори, брат, если ты хочешь сделать деревню красной, Пес не будет черной заплатой.
Л и. Не будем об этом. Ешь-ка…
П е с. Ого, копченая курица. Давно не едал. (Пробует.) Вкусно, сил нет, кто приготовил?
Л и. Жена.
П е с. Они все мастерицы стряпать!
Л и. Слышь, старик, ты, похоже, пришел в себя?
П е с. Брат, а когда ж я был не в себе?
Л и. Да это я сам, поди, сдурел. В жизни знаешь как бывает, то десятками лет все течет по старинке, не меняется, а то вдруг в один день как перевернет да закрутит, и чем дальше, тем бесовская сила больше в раж входит.
П е с. Все мы внуки обезьяны. Но, что бы ни менялось, Яньван сказал, большой дом так и останется у Чэней, нельзя его возвращать прежнему хозяину.
Появляется п р и з р а к Ц и Ю н н я н я.
Э, вот и он явился.
Ц и. На безлюдной окраине в диком поле одиноко и страшно, вот я и пришел без приглашения пригубить вина.
П е с. Уходи.
Ц и. Мы ведь с тобой родственники, твой сын женат на моей дочери.
