БОББИ. Тетки расстроятся, если ты уедешь.
БИЛЛИ. Интересно, это чья жизнь? Их или моя? Я им оттуда напишу. В конце концов, я всего на пару дней. Мне быстро все надоедает. (Пауза.) Так ты меня возьмешь?
БОББИ. Приходи сюда завтра в девять утра.
БИЛЛИ. Спасибо, Бобби, я приду.
БОББИ отдает ему письмо, и БИЛЛИ его прячет. Внезапно появляется ДЖОННИ с протянутой рукой.
ДЖОННИ. Ну уж нет, постой. Что там за письмо?
БОББИ. А ну, Пустозвон, уебывай отсюда быстро.
ДЖОННИ. Покажи-ка Джонни письмо, калека.
БИЛЛИ. Ничего я тебе не покажу.
ДЖОННИ. Как это, не покажешь? Ему ты письмо показал. А ну, давай сюда.
БИЛЛИ. ДЖОННИПАТИНМАЙК, тебе когда-нибудь говорили, что ты грубиян?
ДЖОННИ. Я грубиян? Это я грубиян? Стоят тут, письмо втихаря читают, письма от врачей — самые интересные, а я, значит, грубиян? Скажи хромоногому, пусть письмо отдает, быстро, а не то я про твои дела молчать не стану.
БОББИ. Это про какие дела?
ДЖОННИ. Ну, вроде того, что ты ребят на Инишмор везешь, или как ты с девкой целовался, ну, у которой зубы зеленые. Не то чтобы я тебе шантажом угрожаю, хотя нет, я тебя шантажирую, но ведь разносчик новостей должен добывать новости не мытьем, так катаньем.
БОББИ. Не мытьем, так катаньем, говоришь? Получай свое мытье и катанье!
БОББИ хватает ДЖОННИ за волосы и заламывает ему руку за спину.
ДЖОННИ. Больно! Руку пусти, сволочь! Я на тебя полицию напущу!
БОББИ. Лежи и не дергайся.
БОББИ силой укладывает ДЖОННИ на землю лицом вниз.
ДЖОННИ. Беги за полицией, калека, а не можешь бежать — ползи!
БИЛЛИ. И не подумаю. Буду стоять тут и смотреть.
ДЖОННИ. Тогда пойдешь как соучастник.
БИЛЛИ. Вот и отлично.
ДЖОННИ. Я старый больной человек.
БОББИ наступает ДЖОННИ на зад.
А ну уйди с моей задницы!
БОББИ. Билли, пойди-ка, набери мне камней.
БИЛЛИ (подбирает камни). Больших?
БОББИ. Средних.
ДЖОННИ. Зачем это тебе камни?
БОББИ. Буду кидать их тебе в голову, пока не пообещаешь не трепаться о моих делах в городе.
ДЖОННИ. Ни за что в жизни. Я вытерплю любые пытки. Как Кевин Барри.
БОББИ кидает камнем ДЖОННИ в голову.
А-а-а! Обещаю! Обещаю!
БОББИ. Христом Богом клянешься?
ДЖОННИ. Христом Богом клянусь.
БОББИ. Хреновая у тебя терпелка.
БОББИ убирает ногу. ДЖОННИ встает и отряхивается.
ДЖОННИ. В Англии со мной бы так не обошлись. Мне песок в уши набился!
БОББИ. Забирай свой песок домой и покажи его своей мамаше-алкашке.
ДЖОННИ. А вот мою мамашу-алкашку не трогай!
БОББИ. И не забудь, что ты обещал.
ДЖОННИ. Обещание было дано под пытками.
БОББИ. Мне плевать, хоть под собачьей задницей. Не забудь, и точка.
ДЖОННИ (пауза). Суки вы!
ДЖОННИ в страшном гневе уходит направо, грозя кулаком.
БОББИ. Я пятнадцать лет мечтал запустить в него камнем.
БИЛЛИ. А у меня бы духу не хватило.
БОББИ. Наверное, нехорошо в старика камнями бросаться, но он ведь сам меня довел. (Пауза.) У тебя же хватает духу плыть на Инишмор, а ты ведь боишься моря.
БИЛЛИ. Да. (Пауза.) Завтра в девять.
БОББИ. Лучше в восемь, Калека Билли, а то вдруг Пустозвон проболтается.
БИЛЛИ. Ты ему не веришь?
БОББИ. Так же, как верю, что ты принесешь мне кружку пива, не расплескав ни капли.
БИЛЛИ. Нехорошо так говорить.
БОББИ. У меня тяжелый характер.
БИЛЛИ. Вовсе не тяжелый, Малыш Бобби. Совсем наоборот.
БОББИ. Знаешь, моя жена, Энни, умерла от того же. От туберкулеза. Но у нас с ней хотя бы был год. А что такое три месяца?
БИЛЛИ. Я даже до лета не доживу. (Пауза.) Помнишь, когда я болел ветрянкой, Энни приготовила мне пудинг с вареньем? И как она мне улыбнулась?
БОББИ. Вкусный был пудинг?
БИЛЛИ (неохотно). Не очень.
БОББИ. Да. Бедная Энни, не умела она пудинги готовить, хоть убей. И все же я по ней скучаю, несмотря на ее кошмарные пудинги. (Пауза.) Рад, что хоть как-то могу помочь, Калека Билли. Тебе ведь недолго осталось.
БИЛЛИ. Окажи мне услугу, Малыш Бобби. Не называй меня больше Калекой Билли.
БОББИ. А как же тебя называть?
БИЛЛИ. Просто Билли.
БОББИ. Ясно. Идет, Билли.
БИЛЛИ. А тебе разве не хотелось бы, чтобы тебя звали Бобби, а не Малыш Бобби?
БОББИ. Зачем это?
БИЛЛИ. Не знаю.
БОББИ. Мне нравится, что меня зовут Малыш Бобби. Что тут такого?
БИЛЛИ. Да ничего. До завтра, Малыш Бобби.
БОББИ. До завтра, Калека Билли… э-э, Билли.
БИЛЛИ. Ну я ведь просил.
БОББИ. Забыл. Извини, Билли.
БИЛЛИ кивает и ковыляет прочь.
Эй, Билли!
БИЛЛИ оглядывается. БОББИ машет рукой.
Ты уж меня извини.
БИЛЛИ склоняет голову, кивает и уходит направо. Пауза. БОББИ замечает что-то в прибое, вытаскивает из воды Библию, смотрит на нее, потом выкидывает обратно в море и продолжает возиться с лодкой.
Затемнение.
Сцена четвертая
Спальня МАМАШИ О’ДУГАЛ, девяностолетней матери ДЖОННИПАТИНМАЙКА. МАМАША лежит в постели, ДОКТОР МАКШЕРРИ слушает ее стетоскопом, ДЖОННИ ходит вокруг.
ДОКТОР. Вы воздерживаетесь от спиртного, миссис О’Дугал?
ДЖОННИ. Вы что, не слышали, что я вас спросил, доктор?
ДОКТОР. Да слышал я, что вы спросили, но что я, не могу осмотреть вашу мать без ваших дурацких вопросов?
ДЖОННИ. Ах, дурацких вопросов, значит?
ДОКТОР. Я спрашиваю, вы воздерживаетесь от спиртного, миссис О’Дугал?
МАМАША (рыгнув). Воздерживаюсь от спиртного или почти воздерживаюсь от спиртного.
ДЖОННИ. Если она и выпьет кружку пива время от времени, вреда никакого.
МАМАША. Вреда никакого.
ДЖОННИ. Даже на пользу!
ДОКТОР. Главное — не больше кружки, тогда да.
МАМАША. Это главное, ну и стакан-другой виски время от времени.
ДЖОННИ. Я же тебе только что сказал не заикаться про виски, дура!
ДОКТОР. А что значит время от времени?
ДЖОННИ. Крайне редко.
МАМАША. Крайне редко, ну и иногда за завтраком.
ДЖОННИ. За завтраком, черт побери…
ДОКТОР. Джоннипатинмайк, разве тебе не ясно, что нельзя давать девяностолетней женщине виски на завтрак?
ДЖОННИ. Да нравится ей это, и она тогда не ноет.
МАМАША. Я не откажусь от глоточка виски, да.
ДЖОННИ. Все разболтала.
МАМАША. Хотя предпочитаю самогон.
ДОКТОР. Но не дает же он вам самогон?
МАМАША. Не дает.
ДЖОННИ. Вот-вот.
МАМАША. Только по праздникам.
ДОКТОР. А что значит по праздникам?
МАМАША. В пятницу, субботу или воскресенье.
ДОКТОР. Когда твоя мать умрет, Пустозвон, я вырежу ее печень, и ты увидишь, какой вред причинила твоя нежная забота.
ДЖОННИ. Не дождетесь, чтобы я смотрел на мамашину печенку. Мне и снаружи на нее смотреть тошно, не говоря уже о внутренностях.
ДОКТОР. Очень красиво такие слова при матери говорить.
МАМАША. Слыхала и похуже.
ДЖОННИ. Оставьте мою мать в покое, хватит уже ее щупать. Раз за шестьдесят пять лет она не допилась до смерти, чего уж теперь волноваться. Шестьдесят пять лет. Черт, ничего по-людски сделать не может.
ДОКТОР. Почему вы хотите допиться до смерти, миссис О’Дугал?
