Александр Островский - Том 3. Пьесы 1862-1864

Что часто ты глядишь в окно-то, Марфа
Борисовна? Тебе кого бы ждать!
Сиротка ты, ты горя не видала,
На смертный бой родимых отпуская
И каждый час болея здесь об них,
И радости за то тебе не будет
Родных своих здоровых увидать.
Хоть тяжело прощанье с милым мужем,
Да ждать его приятно, а дождешься, —
Так радости и счастью меры нет.
А ты у нас отшельница…

От миру
Не вовсе я отстала. Было время
Тяжелое, не до мирских утех;
Нужна была молитва наша Богу,
И я жила затворницей, из кельи
Не выходя; теперь пора другая,
Теперь грешно печалиться, все рады,
И я опять живу в своем дому.

Одна живешь, что проку?

Как же быть-то!

Да замуж бы тебе.

Да за кого же?
Все прежние знакомые ушли
Москву спасать, иные там побиты,
А кто и жив, так слуху нет про тех.
А новым мне знакомством заводиться
Не хочется. Про старое вспомянешь,
Толь хорошо бывало, к новым людям
Мне привыкать уж поздно.

Да, бывала
Веселая беседушка у нас,
И люди-то хорошие все были,
Вот Алексей Михайлыч запропал,
И слуху нет.

Я слышала недавно,
Да верить ли, не знаю.

Что? А больно
Он тосковал и плакал по тебе.
Ты что ж не шла?

Дала я обещанье
Великое не думать о мирском,
Пока Господень гнев не утолится.

А ну, теперь?

Теперь другое дело,
И от тебя скрывать я не хочу,
Ни за кого, кромя его, не выду,
А за него и рада б, да нельзя.
Знать, сиротой и оставаться.

Что же
Ты слышала?

Вчера в дворе гостином
У Лыткина, — ведь тоже мой жених, —
Я встретила знакомого Павлушу,
Он из дьячков, из беглых, говорят,
У Биркина служил, писать проворен,
Потом в Москве, в стану у Трубецкого.
Так сказывал, что Алексей Михайлыч,
Когда дрались у Крымского двора,
Один из всех поворотил коня
И в таборы назад бежал со страха.
И с той поры и стыд и укоризна
Ему от всех — и стал людей дичиться.
И бражничать, и будто — страшно молвить
По кабакам валяется в ярыжных.
Вот горе-то!

А можно ль было думать?

Не верь людям, ни за что оболгут,
А я так жду своих, пришли мне вести,
Что тотчас после царского венчанья
И муж и сын вернутся. Потрудился
Кузьма Захарьич мой, пора на отдых.
Другую ночь во сне его все вижу, —
Так скоро быть ему,

Дай Бог дождаться,
Порадуюсь я радости чужой,
Коль нет своей.

Ах!

Что ты испугалась?

Сюда идут.

Да кто идет, чудная?

Ну, все ли подобру и поздорову
Вы жили здесь? А мы вас поминали.

Здоровы-то здоровы, да тоскуем
Об вас-то больно. А мой-то где ж?

Замешкались в дороге — завтра будут.

За весточку спасибо, буду ждать.

Ну, что же ты не спросишь о знакомых?

Да не о ком.

Уж будто?

Право слово!
Спросил бы я, да что себя тревожить,
Печаль-тоску на сердце наводить!

Ты спрашивай!

Изволь! Здорова ль Марфа
Борисовна живет за новым мужем?

Да ты, никак, рехнулся? Дожидалась
Тебя она. А если мне не веришь,
Спроси у ней, коль хочешь, я покличу,
Она у нас.

Родная ты моя!
Покличь ее, давно-то не видались,
Взглянул бы я хоть глазом на нее.

Поди-ка ты! Что прячешься-то, Марфа
Борисовна, твой суженый приехал.

Здоров ли ты?

Теперь здоров.

А прежде?

Я ранен был, да Бог помог, а пуще
Все тосковал.

О чем?

Все по тебе.
О чем же мне? Не заставляй божиться,
Поверь и так.

Я верю, что божиться,
Голубчик мой!

Ну, вот и дождалась,
А мне так ждать до завтраго, голубка.

Я обманул тебя, сегодня будут.

Чай, к вечеру?

Приехали, идут,
Встречай, поди!

Отцы мои родные!
Ах, батюшки! Бежать хоть приодеться,
Да хлеба-соли взять, на стол поставить.
За батюшкой послать — служить молебен.

Я много горя натерпелся, Марфа
Борисовна, пора узнать и радость.
В последний раз тебе я поклонюся,
Скажи ты мне, ты хочешь ли моею
Женою быть и с честными венцами
На головах и с радостью на лицах
По соболям войти в мой дом просторный,
Жить-поживать и в холенье и в неге
И за любовь до гробовой доски
Делить и радость пополам и горе?

Прошла беда, прошло то время злое,
Когда любовь казалась мне грехом.
Теперь пора веселая настала,
В миру пожить охота, и любовью
Готова я ответить на любовь.
Послушай, мой желанный! Я по правде
Скажу тебе: ты люб мне, я другого
Хозяина себе и не желаю.