Крюксон ничего не отвечает, так и лежит не шевелясь под бело-прозрачным платком. Борода торчит.
ПАПА. Так что вот… (Пауза. Папа встает с колен). Прости, Сергей, но я тебя не понимаю… Я не понимаю тебя… Зачем всё это? Что это значит? Чего ты этим добьёшься? Что это за позиция для мужчины — валяться на полу бородой кверху? Не понимаю… В твои годы я жил интересно, наполнено, работал как вол, пил вусмерть, хулиганил, трахался, дрался, спорил о судьбах Родины… Москвареку в самом широком месте переплывал! И это тогда, в те годы, в тисках тоталитаризма! А теперь, когда вокруг столько возможностей!
Папа замечает своё отражение в зеркале. Приосанивается. Придаёт своему лицо попеременно выражение то значительно-суровое, то мягко-лирическое. Разглядывает себя. Прихорашивается. Подтягивает живот.
ПАПА. Иногда мне кажется, что я уже давно никому не снюсь… А если седину слегка подголубить?.. Знаешь, тут в одном заведении в щеки вставляют золотые ниточки, и от этого якобы совершенно исчезают морщины вокруг рта…
Папа смотрит на Крюксона сверху вниз.
ПАПА. Почему ты со мной так?.. Почему ты никогда не позвонишь и не скажешь: «Здравствуй, папа»? Не зайдешь, не навестишь Никиту? Всё-таки он твой брат. И ты, будучи старше на двадцать три года, должен участвовать… А Максим? А Егор? И Васенька с Колюней… Не говоря уже о Филарете… Да и Кузьма… Это твои братья, Серёжа… Мои сыновья… И ничего, что вы все живете в разных городах… Надо же вам всё-таки как-то… Переписываться, что ли…
Пауза.
ПАПА. Ну, вставай же, Серёжа. Хватит, ей-богу… А может, тебе нужны деньги?
Пауза.
ПАПА (трагически хохочет). Называется, пришёл к старшему сыну! Поделиться сокровенным! Поговорить по душам! Ты ещё пожалеешь, что не стал разговаривать с отцом!
Пауза. Крюксон, укрытый белым платком, не реагирует.
ПАПА (решительно направляется к двери). Невыносимый характер! Весь в мать!
За стеной у соседей начинают играть на клавесине не в лад — невпопад, попросту тискают и терзают несчастный инструмент как попало.
Новогодний вечер, наряжена ёлочка, накрыт стол. На тахте, свернувшись калачиком под клетчатым пледом, спит человек, Паша Мухов. Женщина, Мглова, нарядно одетая, теребит и будит его.
МГЛОВА. Паша, Паша, проснись… Вставай, пора, Паша…
Мухов покруче, поуютнее сворачивается калачиком, натягивает плед на голову, словно хочет спрятаться.
МГЛОВА. Паша, ну Пашенька, просыпайся же, Новый год!..
Мглова теребит и трясёт Мухова. Он рывком садится на кровати. Глаза его закрыты. Мухов ходит по комнате с закрытыми глазами.
МУХОВ. Ноябрь, сумерки, дождь, за окном озябший голый сад и черная река, я один в до-ме, ее нет, я один и понимаю, что так будет всегда…
Мглова плачет, хватает Мухова за руки, виснет на его рукавах.
МГЛОВА. Паша, Пашенька, ну проснись же, проснись, Новый год же, Господи…
Мухов открывает глаза.
МУХОВ (тоскливо). Опять Новый год…
Мглова смотрит на него снизу вверх, заглядывает ему в лицо, ласково улыбается.
МГЛОВА. Что тебе снилось?
МУХОВ (тоскливо). Ты.
МГЛОВА (радостно). Я?
МУХОВ. Как будто ты, беременная, уплываешь от меня на лодке. В тумане. По большой реке.
МГЛОВА (обиженно). Всё тебе гадости про меня снятся…
МУХОВ. Какие же гадости?
МГЛОВА. Должно, помру скоро.
МУХОВ. Нет, ну ты же сама гребла…
Мглова утирает слёзы. Мухов пристально смотрит на нее, гладит по голове, утешает.
МУХОВ. Ты, когда плачешь, похожа на Бузько.
МГЛОВА. Что за Бузько еще?
МУХОВ. Козёл один в армии со мной служил.
МГЛОВА. Он что там, плакал, в армии?
МУХОВ. Нет, просто лицо такое.
МГЛОВА. Давай, Паша, сядем за стол.
МУХОВ. Гостей надо дождаться.
МГЛОВА. Подумаешь, гости… Один Генварёв… И тот читать не умеет…
МУХОВ. Генварёв звёзд с неба не хватает, но парень — во такой!
МГЛОВА. Я, знаешь, люблю вот так вот немножко уже дербалызнуть, до гостей.
Мглова и Мухов усаживаются за стол, выпивают и закусывают.
МГЛОВА. Вот уже и зима… Я так люблю Новый год. Я вообще обожаю зиму. Пушкин тоже зиму очень любил.
Мухов ест и вздыхает.
МГЛОВА. Знаешь, Паш, я вот, когда была маленькая, очень хотела познакомиться с Пушкиным. Я даже не верила, что он давно умер. Мне всё казалось, что вот совсем скоро он ко мне придёт, такой весёлый, добрый, будет яблочный пирог есть. Он, между прочим, яблочный пирог тоже очень любил… Мне и сейчас иногда кажется, что он скоро придёт ко мне в гости.
МУХОВ. Что ты, Фрося, всё девочку из себя строишь? Малютку. Нашлась малютка… Ты уже была фактически замужем, ушла от мужа…
МГЛОВА. Я не нарочно ушла. Просто у него горячую воду отключили. А я не могу без горячей воды. Какие-то там ковшики, тазики, не мытьё, а мученье…
МУХОВ. И холодильник сломался…
МГЛОВА. Да, и холодильник. И соседи всё время на клавесине играют. Вот не умеют же играть, таланта нету, а всё долбят и долбят ка-кую-то муть… А главное, что Сергей не любил Пушкина. Вроде и стихов много наизусть знал, а любить вот чтобы по-настоящему — не любил.
Некоторое время выпивают и закусывают молча. Мглова хочет что-то сказать.
МУХОВ. А я знаю, что ты сейчас скажешь.
МГЛОВА. Что?
МУХОВ. Ну говори, говори…
МГЛОВА. А откуда ты знаешь, что я хочу сказать?
МУХОВ. Знаю.
МГЛОВА. Тогда я не буду говорить.
МУХОВ. О Господи…
Некоторое время опять молчат. Мглова роняет что-то на пол, прибор или угощение.
МУХОВ: Начинается… Руки-крюки…
Мглова лезет под стол, собирает.
МУХОВ. Что ты за нескладь, Фрося, ей-богу, просто безручь какая-то…
МГЛОВА. Нож упал, кавалер спешит…
МУХОВ. У тебя вечно так. В детском саду у тебя однажды кусок котлеты изо рта вывалился.
МГЛОВА (смеется). Какой еще котлеты, ты что?
МУХОВ. Я видел, я помню. Я еще тогда подумал: «Ну и чучело, ни за что на ней не женюсь!»
Мглова вылезает из-под стола, сидит на корточках и смотрит на Мухова снизу вверх, заглядывает ему в лицо.
МГЛОВА. Ты такой красивый, Паша. На тебя на улицах прохожие оглядываются.
МУХОВ (угрюмо). Куда там… Милиционеры останавливают…
Мглова опять усаживается за стол.
МГЛОВА. Знаешь, мне сегодня приснилось, что мы с тобой сидим осенью на веранде, пьём чай, тут гости какие-то в преферанс играют, и вдруг дверь открывается, и входит Пушкин! Ну, все, конечно, стали пододвигаться, садитесь, мол, Александр Сергеевич, а он посмотрел на меня так внимательно-внимательно, рассмеялся и ушёл…
МУХОВ. Ну сколько можно, Фрося? Сколько можно врать? Что ты всё врёшь?
МГЛОВА. Я вру?
МУХОВ. Ну какой Пушкин тебе может присниться? Ты посмотри на себя. Снится тебе обычно траханье и жареная курица.
Мглова смотрит на Мухова, грустно оглядывает стол, берёт миску с салатом и надевает ему на голову. Мухов трясет головой, миска падает, Мухов весь в салате, отплёвывается, отряхивается.
МУХОВ. Что это такое? Это из чего вообще сделано? Ты что туда покрошила? Что это, Фрося?
МГЛОВА. Салат из мочёных яблок.
МУХОВ. Ты у кого рецепт списала? Сама, что ли, придумала? Господи, теперь вот голову мыть надо, тьфу ты, гадость какая…
МГЛОВА. Между прочим, этот салат очень любил Пушкин!
МУХОВ. Но я не Пушкин! Почему я должен есть то, что любил Пушкин! За что? За что?
Мглова уходит из комнаты.
Входит Генварёв, гость.
ГЕНВАРЁВ. Ну что, орлы? Заждались небось?
Вынимает из сумки гостинцы — баночки со съестным, бутылки, нарядные коробочки. Мухову он дарит что-нибудь мужское, например кило гвоздей, Мгловой — женское, допустим пяльцы. Или в крайнем случае наоборот.
ГЕНВАРЁВ: Паш, ты что, волосы, что ли, завил? Евфросинья!.. Ну, проводим старый год…
Генварёв и Мухов садятся за стол.
ГЕНВАРЁВ: А Фрося где?
МУХОВ: Плакать пошла. (Вынимает куски салата из волос.) Фрося, кончай обижаться, иди к нам. Ну и фиг с ней. Выпьем, брат Генварёв…
Выпивают.
МУХОВ. Ты закуси… Мочёной брусникой закуси…
ГЕНВАРЁВ. Я лучше картошечкой…
МУХОВ. Да при чём тут картошка?! (Возмущается ни с того ни с сего.) Что вы все вечно — «картошка, картошка»? Это пусть белорусы картошкой питаются! Бульбаши! А мы — русские! Мы русские люди, Коля!
